Пенаты Сирин
|
|
Санна | Дата: Суббота, 05.01.2013, 13:40 | Сообщение # 1 |
Капитан
Сейчас: На суше
|
|
|
|
Сирин | Дата: Понедельник, 11.03.2013, 19:13 | Сообщение # 17 |
Морской конёк
Сейчас: На суше
| Снусмумрик, спасибо, мне ценно твоё мнение! На днях, может быть, чего-нибудь из прозы принесу.
|
|
Сирин | Дата: Среда, 30.10.2013, 23:36 | Сообщение # 18 |
Морской конёк
Сейчас: На суше
| Человек за бортом (По рассказу В.П.Крапивина "Флаг отхода")
Мне приснился Севастополь. Я шёл по берегу моря босиком, придерживая снятые ботинки левой рукой. Правая была занята куда более важными и интересными вещами: то ржавыми гильзами или влажными ракушками, которые я рассовывал по изрядно распухшим карманам, то гладкими плоскими камешками, прохладными на ощупь, которые я запускал блинчиками по воде, то осколками колонн или амфор, которые - как я надеялся - были старинными. Острые края шероховатых камней впивались в подошвы босых ног, но эта лёгкая боль не была ни обидной, ни неприятной. Где-то поблизости устроили перебранку чайки, а воздух... воздух был таким, каким он бывает только у моря и только в сентябре: солёным, уже немного прохладным, свежим и кристально чистым. Особо острый камешек заставил меня несолидно ойкнуть и перейти ближе к воде. Разумеется, тут же я намочил ноги в луже, да при этом чуть не наступил на угрожающе поднявшего клешни краба. Решив, что уже нечего терять, я побрёл прямо по мелководью, порадовавшись, что вода была достаточно тёплой. Ветер совсем стих, так что когда я наклонился за привлекшим моё внимание камушком необычной расцветки, я увидел своё отражение. Куда-то подевались прожитые годы и приобретённые морщины: лицо выглядело точно таким, каким оно было во время моего первого визита в Севастополь много лет назад. А впрочем, чему удивляться во сне? Не знаю, долго ли я брёл вдоль кромки моря, пока не понял, что я уже не один. Скосив глаза, я увидел, что рядом со мной бодро трусит громадный рыжий пёс, оставляя на влажном песке солидного размера следы. - Привет, старый знакомый, - улыбнулся я. Пёс взглянул на меня синими глазами и остановился. Подошёл, ткнулся влажным носом: поздоровался... Отошёл подальше от воды и сел, вывалив розовый язык. И кто сказал, что собаки не умеют улыбаться? Им вполне хватает для этого смешинок в глазах. Я оглядел своего попутчика: здоровый всё же зверь. Даже зная, что доброты этой громадине отмерено соответственно весу, я немного робел. - Ну... дай лапу, что ли? - неуверенно предложил я. Пёс укоризненно на меня взглянул, но лапу протянул. Покачивая её в ладони, я задумался: единственная ли это встреча, которую мне приготовил сон? Вряд ли, учитывая, что пять минут назад я подобрал знакомый черепок с буквами M A R. Совсем как тогда. Пока я натягивал ботинки, пёс вздохнул и поднялся на лапы. Отряхнул песок и направился прочь от берега, иногда оглядываясь: иду ли я за ним? не отстал ли? Шли мы долго, но солнце почему-то по-прежнему оставалось в зените. Сперва показались причалы с баркасами, затем белые домики, затем и вовсе места, которых в реальном Севастополе быть не должно. Мы петляли по запутанным улочкам, то поднимаясь на холмы, то опять спускаясь почти к морю. Некоторые места я знал и любил, но другие... Скажите, откуда в Крыму такие развалины белых башен, поле со множеством якорей или площадь с рядами пологих арок, на которых висели, покачиваясь и звеня, колокола? Иногда мне хотелось свернуть не туда, куда вёл меня пёс, но меня всякий раз останавливал его взгляд. Не угрожающий, нет, скорее, с мягкой укоризной. Мол, пока туда не стоит идти... Что ж, я верил и шагал дальше. И ещё кое-что было странным, хотя тогда я этого не замечал: нигде не раздавалось ни звука человеческого голоса, разве что иногда где-то очень далеко звучал горн или раскатистая дробь барабана. В какой-то момент пёс и вовсе пропал. Впрочем, в этих местах я бы уже не заблудился: это был точь-в-точь реальный Севастополь с человеческими голосами и прочими обыденными звуками, наполняющими жизнью любой город. Незаметно для самого себя я стал высматривать среди пробегающих мальчишек знакомую голубую рубашку и тёмную макушку. А впрочем, кто сказал, что Лёнька должен выглядеть так, как и тогда? Но он был именно в той рубашке звонкого цвета весеннего неба. Как и тогда, Лёнька сидел на перилах лестницы у школы, как и тогда, солнце играло на красной звёздочке с рукава, да и сам Лёнька совершенно не повзрослел с того дня. Хотя в реальности - я это понимал - Лёня давно должен был стать Леонидом. Кажется, мальчик совершенно не удивился, когда я подошёл и устроился рядом на парапете. - Опять авария? - усмехнулся я. - Нет, - ответил он и в доказательство поболтал в воздухе ногой с абсолютно целым полуботинком, - я вас жду. - Меня? Зачем же? - Так просто... поговорить. - А я о тебе вспоминал, - зачем-то сообщил я. - Врёте ведь, - улыбнулся Лёнька, - вы даже рапану мою не сохранили. - Не сохранил, - покаялся я, потому как действительно раздарил друзьям-мальчишкам все раковины, привезённые из Севастополя, в том числе и ту, что отдал мне Лёнька, - но зато она досталась хорошему человеку. - Аргумент, - согласился Лёнька, и вдруг его серые глаза посерьёзнели, - но об этом я и хотел с вами поговорить. Пойдемте к морю? - Пойдем, - легко согласился я. Первое время мы шли молча. Лёнька поддевал ногой камешки и молчал. Наверно, разговор действительно был для него тяжёлым. Наконец, мальчик собрался с духом и заговорил: - Помните мою команду октябрят? - Как не помнить. Помню и тебя, и твоих подопечных, и вашу игру. Ты ещё спрятал тайный документ - бумагу с нарисованным флагом отхода - под своей подошвой, потому её и лишился. Поход-то хорошо прошёл? - Ага. На несколько минут мы снова замолчали. - Вот вы сказали: хорошему человеку. Они ведь тоже были хорошими людьми, мои октябрята. Я думал, что и сейчас, когда выросли... А сегодня я узнал, что один из них убил человека. Ничего не изменилось вокруг. Всё также светило солнце, раздавался смех мальчишек, и пахло морем. Но почему же стало так тоскливо на душе? Лёнька остановился, поднял на меня серые глаза и растерянно спросил тихим голосом: - Почему так? - и вдруг зачастил, быстро рассказывая и сбиваясь. - Он ведь был самый младший, этакий голубоглазый рыжик, нос в веснушках... Лучше всех в команде разводил костёр... Собак любил, всё норовил утащить для бродячего Шарика котлету из дома. Космонавтом стать мечтал. Не стал, но ведь не в этом дело... А в том, что убил человека. Не ради наживы, по пьяному делу, но разве это лучше? Голос Лёньки звенел, как-то беспомощно срывался, а я... я не знал, что сказать. И в самом деле, почему так? Каждый убийца и вор когда-то тоже был маленьким, радостно угукал и делал первые шаги, запускал бумажные кораблики по весенним ручьям и отвечал у доски, получал первые уроки жизни. Но, видать, ответы из них для себя вывел неверные. - И... Вот теперь я думаю: а что если это я недосмотрел? Тогда, много лет назад? - Лёнька, не смей, - серьёзно сказал я. - Не стоит себя винить в том, в чём ты не виноват. Это ещё никому и никогда пользы не приносило. - Но... - Это его выбор, понимаешь? Не ты заставлял его выпить, не ты направлял его руку во время убийства. Так в чём же ты виноват? Лёнька помялся и согласно кивнул головой. Понял. Но я видел: до конца он не смирится с этим никогда. А сам я? Попробовал представить себя в такой ситуации: я ведь точно так же мучился бы и перебирал воспоминания, пытаясь понять, когда всё пошло не так. Не исправил ли бы судьбу мальчика какой-нибудь очень нужный, но не состоявшийся разговор? Моральные барьеры редко рушатся в один миг. День за днём, решение за решением, выбор за выбором – невеликое дело. Только вот однажды становится пора поднимать другой флаг – «человек за бортом». Теперь я хорошо знаю Международный свод сигналов, и этот флаг легко смогу описать, даже закрыв глаза. В нём соединяются два ярких цвета, поделив полотнище по диагонали: из левого верхнего угла в правый нижний. Справа поселился тревожный красный цвет, огненный алый. «Опасность!» - будто кричит он. А слева с ним соседствует пронзительный жёлтый. Этот цвет сигнализирует, предупреждает, но в то же время и напоминает о солнце. Надежда есть – только заметьте, помогите, не отвернитесь равнодушно. Не отвернитесь. За разговорами и раздумьями мы как-то незаметно очутились у моря. Теперь солнце клонилось к закату – и когда только успело? Поднялся несильный ветер, а с ним и небольшие волны-барашки. Лёнька уже не выглядел таким растерянным и опустошённым, как в начале разговора, он с удовольствием подставил лицо солёному ветру и даже улыбнулся. Хотелось верить, что мой сон не так уж и прост и взрослый Леонид завтра проснётся без вчерашней тяжести на сердце, сам не зная почему. А вдруг? Закат разгорался всё ярче и ярче, пока мы стояли рядом на берегу, каждый со своими мыслями. Я почти ожидал снова увидеть рыжего пса, но так и не дождался. Наверно, он бегал где-то по своим собачьим делам, таким не похожим на наши. Пора просыпаться. Вот только ещё чуть-чуть постою у моря…
01.06.2013
|
|
Ариадна | Дата: Четверг, 31.10.2013, 01:15 | Сообщение # 19 |
Чёрная жемчужина
Сейчас: На суше
| Цитата Сирин ( ) играло на красной звёздочке с рукава можно без "с" - на красной звёздочке рукава Цитата Сирин ( ) заставлял его выпить лучше "пить" - он же не один раз выпил, а спивался, если дошёл до преступления. Цитата Сирин ( ) Не исправил ли бы судьбу мне кажется, "ли" не надо - не исправил бы судьбу?
Маш, я привыкла зацепляться, ты уж прости. А рассказ очень светлый и печальный, как и любимая мной проза Крапивина. И ещё Айтматова вспомнила - "Пегий пёс, бегущий краем моря". Только у тебя пёс рыжий. Спасибо тебе за рассказ, Машенька!
|
|
|
|
marwin | Дата: Пятница, 01.11.2013, 10:35 | Сообщение # 22 |
Жемчужина у моря
Сейчас: На суше
| Сирин, Машенька, так получилось, что первый раз читаю твою прозу. Замечательно - немного грустно, но светло!
|
|
Сирин | Дата: Пятница, 01.11.2013, 23:11 | Сообщение # 23 |
Морской конёк
Сейчас: На суше
| Цитата Ариадна ( ) Маш, я привыкла зацепляться, ты уж прости. Незачем просить прощения, это мой любимый тип комментария! Спасибо, поправлю.
Цитата marwin ( ) так получилось, что первый раз читаю твою прозу Логично, я же раньше ничего сюда не приносила.
Ариадна, Таисия, Ю-ла, marwin, спасибо за мнения, очень приятно, что понравилось!
|
|
Сирин | Дата: Четверг, 27.02.2014, 16:09 | Сообщение # 24 |
Морской конёк
Сейчас: На суше
| Наверно Наверно, можно по-другому. Не наблюдать за облаками, Не стать друзьями с незнакомым Мальчишкой, лишь столкнувшись лбами. Не представлять, что голубятня - На самом деле звездолёт. Всегда безумно быть опрятным, Не мазать на коленки йод. Не запускать воздушных змеев Лишь оттого, что ты - слепой. И шпагой не сражать злодеев, И в барабан не бить тугой. Из зонтика не сделать планетарий, Согласно звёздам дырки проколов. Не вешать карту полушарий На стену и... не видеть снов. Секрет друзей сказать чужому, Отпор дать не суметь врагам. Наверно, можно по-другому. Наверно, можно. Но не нам.
|
|
Ариадна | Дата: Четверг, 27.02.2014, 19:08 | Сообщение # 25 |
Чёрная жемчужина
Сейчас: На суше
| Цитата Сирин ( ) Наверно, можно. Но не нам Я выросла с ними - с крапивинскими мальчишками, и мои дети, и внуки тоже, надеюсь, будут слышать звук трубы и чувствовать запах ветра и моря... Спасибо, Машенька!
|
|
Снюша | Дата: Пятница, 28.02.2014, 22:29 | Сообщение # 26 |
Лоцман
Сейчас: На суше
| Сирин, Маша, прочитала твой рассказ,.. на мой взгляд, хорошо получилось, живо! Ты молодец! Пиши ещё, развивай свой талант!
и стихотворение тоже очень понравилось, доброе, умное размышление
Тот, кто любит блины, не опасен.
|
|
Ю-ла | Дата: Суббота, 01.03.2014, 12:13 | Сообщение # 27 |
Помощник Капитана
Сейчас: На суше
| Цитата Сирин ( ) Наверно Маш, отличное стихотворение! Очень понравилось!
|
|
Сирин | Дата: Суббота, 04.04.2015, 23:16 | Сообщение # 28 |
Морской конёк
Сейчас: На суше
| Прежде чем принести сюда рассказ и зарисовку из цикла "Истории механического города", мне, наверно, стоит кое-что пояснить. А именно - что такое стимпанк? "Стимпанк, или паропанк — направление научной фантастики, моделирующее цивилизацию, в совершенстве освоившую механику и технологии паровых машин. Как правило, стимпанк подразумевает альтернативный вариант развития человечества с выраженной общей стилизацией под эпоху викторианской Англии". (с) Википедия На практике стимпанк сформировался не только как жанр, но и как стилистика - если вам вспомнились дирижабли, шестерёнки и очки-гогглы - вы по адресу!
В стилистике стимпанка, например, создана игра "Машинариум" и снят фильм "Лига выдающихся джентльменов", в книгах предтечей этого жанра можно считать Ж.Верна и Г.Уэллса. Вообще, список гораздо длиннее, но не буду утомлять вас долгими описаниями - а то и так вступление получается чуть ли не длиннее, чем один из рассказиков.
Теперь конкретно об "Историях механического города". Название цикла, каюсь, придумала прямо сейчас - а вот сам Город существует в моей голове довольно давно, ещё со школы. Тем не менее, что-нибудь записать о нём собралась я только этой зимой. Буду ли я это продолжать - пока не знаю, посмотрим. Но у Города ещё много нерассказанных историй.
Сообщение отредактировал Сирин - Суббота, 04.04.2015, 23:21 |
|
Сирин | Дата: Суббота, 04.04.2015, 23:32 | Сообщение # 29 |
Морской конёк
Сейчас: На суше
| Цикл "Истории механического города". История первая - механическая легенда.
Рыба
Город стоит за настолько высокой стеной, что из-за неё видны лишь постоянно дымящие трубы. Заводы работают днём и ночью без остановки, скрежещут шестерни огромных механизмов. Город расположен рядом с океаном, но на берег люди приходят редко: им некогда, верно? Только дети прибегают постоянно, ведь детям пока некуда спешить.
Дети перешёптываются: а вы слышали, слышали? На дне океана живёт древняя рыба, лениво шевелит плавниками. У рыбы жестяная чешуя и стёкла вместо глаз, а под чешуёй шуршат шестерёнки, стучит механическое сердце — древнее Города, говорят, а может, и древнее людей. Кто построил — неясно, как работает — неведомо, а вот только не останавливается никогда.
Взрослые усмехаются: глупые дети, верят в сказки. Да разве бывает такая жесть, что не ржавеет от морской воды? Разве бывает такой механизм, что работает вечно? Если бы был, как было бы проще: нет износа деталям, доходы растут... Умолкают взрослые, идут считать цифры.
Рыба вздыхает, только она и знает: пока бьётся сердце из струн и металла, живы и люди, а остановится — быть беде. Рыба помнит, а вот люди забыли. Истлели летописи, сгорели в доменных печах. Далеко от берега рыба поднимается на поверхность, выпускает облачка пара: не всплывать нельзя, но всё дальше летают дирижабли, всё сложнее укрыться от взглядов.
Дети смеются, залезают на мокрые от прибоя камни, вслух мечтают: вот бы поймать эту рыбу? Вот бы продать.
Сообщение отредактировал Сирин - Суббота, 04.04.2015, 23:39 |
|
Сирин | Дата: Суббота, 04.04.2015, 23:38 | Сообщение # 30 |
Морской конёк
Сейчас: На суше
| Цикл "Истории механического города". История вторая. В ней говорится о паровом органе и той, кто умела на нём играть, о Городе и его жителях, о латунной девушке и её создателе, а ещё немного - о чудесах.
"Немного о чудесах"
Когда Адель играла, весь мир умолкал. По крайней мере, так казалось Джеку. Первый раз на концерт органной музыки он попал практически случайно: в конце концов, какой бедный студент откажется от бесплатного билета? Музыкой Джек не слишком интересовался, гораздо больше ему нравилось собирать в свободное от учёбы время своих первых автоматонов. Но к тому времени, как к нему в руки попал билет, ему уже все уши прожужжали про необыкновенный паровой орган, подаренный городу местным филантропом. Говорили, что другого такого инструмента не было даже в столице, а чертежи были уничтожены сразу после первого концерта, чтобы никто не смог повторить это чудо. Говорили, что филантроп построил орган для того, что бы на нём могла играть его дочь — Адель. А ещё говорили, что кроме неё никто и не смог на нём сыграть: слишком много было труб, гораздо больше, чем у обычного органа, и никто просто не успевал управлять таким количеством клавиш и регистровых ручек. А вот Адель — успевала, и не просто успевала, а знала огромное количество мелодий и даже умудрялась постоянно добавлять в репертуар новые. На каждом концерте она неизменно завораживала зал. Вот и Джек оказался поражён. Мощные, чистые звуки пронизывали его тело с головы до ног: кажется, первый раз в жизни он не просто слушал музыку, а слышал. Миниатюрная Адель почти терялась на фоне огромного органа, а с самого последнего ряда разглядеть её оказалось практически невозможно. Но Джек смотрел. И видел. Джек просто интересовался паровыми механизмами и пришёл посмотреть на паровой орган. Всего лишь на орган. Так как же такое произошло?
Теперь Джек постоянно выкраивал деньги из и без того скудной студенческой стипендии, чтобы хотя бы раз в неделю оказаться на концерте. Даже друзья подшучивали над тем, как он исхудал — но беззлобно, ведь хотя бы раз послушать орган успел каждый. Они всё понимали. Тем временем, студенческая жизнь Джека протекала вполне успешно: преподаватели заметили его талант к созданию автоматонов и пророчили ему большое будущее в столице. Так прошло два года.
Ничто не предвещало беды, но однажды Адель с отцом уехали отдохнуть на юг и не вернулись. Джек сидел на полу своей комнаты, зажимая ладонями уши, но голоса мальчишек-разносчиков, выкрикивающих громкие заголовки газет, всё равно звучали в голове. Словно единственная музыка, оставшаяся в мире. "Трагедия потрясла город!" "Сенсация: дирижабль-убийца!" "Страшная авария унесла жизнь талантливой органистки!" "Чудо-орган замолчит навсегда!"
Город погрузился в траур. Всего лишь два с половиной года проходили органные концерты, но за это время этот музыкальный инструмент превратился в символ города. Ни разу не ходили на концерт разве что самые заядлые домоседы. По Адель искренне горевали, и ступени здания, в котором располагался орган, несколько дней были покрыты цветами. Но жизнь продолжается, и повсюду стали сначала шёпотом, а затем всё громче задавать вопрос: что теперь будет с органом?
Не то чтобы желающих освоить игру на паровом органе не было совсем: говорят, несколько человек высказывали желание занять вакансию. Но то ли у них это так и не получилось, то ли они почувствовали, что со славой Адели им всё-таки не сравниться... В любом случае, вскоре ручеёк претендентов иссяк совсем. Здание с органом в центре города стало пустовать, и прошёл слух, что его скоро снесут.
Возможно, так бы и произошло, если бы однажды в кабинет мэра не ворвался один решительно настроенный выпускник университета и не вывалил на стол кучу чертежей. Джек захлёбывался словами и рассказывал о том, что спроектировал специальный автоматон, который, обладая скоростью, недоступной человеку, смог бы играть на паровом органе. Он напоминал о том, что орган — практически единственная достопримечательность в городе и его нельзя, ни в коем случае нельзя сносить! Он практически на коленях умолял мэра дать ему шанс и предчувствовал катастрофу: этот человек с усталым взглядом, перебирающий какие-то конверты, ни в коем случае не решится на рискованный эксперимент.
А мэр действительно очень устал. Он думал о том, что учёба его дочери в столице закончится через год, и ей так и не довелось услышать орган. Он вспоминал её письма, в которых она впервые высказала желание вернуться в родной город только после того, как до неё дошли слухи о чудо-органе, и последнее письмо, в котором об этих планах уже не упоминалось.
— У вас год, — прервал мэр Джека на полуслове. — Если за этот год автоматон построить не получится, здание вместе с органом будет снесено. Что вы на меня так удивлённо уставились? Приказ о том, чтобы выделить необходимые средства, я подпишу сегодня же. С вами свяжутся. Идите.
Из кабинета мэра Джек летел как на крыльях. Впервые со дня аварии будущее не казалось ему беспросветным. Он уже знал, каким сделает автоматон: похожим на человека, на почти незаметную на фоне огромного органа хрупкую девушку с тонкими механическими пальцами. А вот ноги ей не нужны: всё равно от органа автоматону отходить не потребуется.
Год — не так уж много для создания такого сложного механизма, поэтому Джек работал каждый день не покладая рук. Хотя постройка автоматона должна была оставаться секретом, вскоре об этом знал весь город. Идя по улицам, Джек видел улыбки прохожих, а на пороге своего дома Джек обнаруживал корзинки с нехитрым угощением. У жителей города вновь появилась надежда. Однажды в дверь мастерской Джека постучал его бывший одногруппник, увлекающийся оптикой, и, волнуясь, протянул в руке две небольшие детали.
— Твоему автоматону ведь понадобится зрение? Я усовершенствовал эти линзы, они могут стать для него отличными глазами. Может быть, пригодятся?
Разумеется, они пригодились. Как и непонятный набор трубок и шестерёнок, который принёс нелюдимый одиночка с четвёртого курса и молча сунул в руки Джеку. Впоследствии оказалось, что это очень чувствительный слуховой аппарат для автоматона. Ещё один выпускник принёс генератор голоса, и теперь автоматон мог приветствовать слушателей и объявлять названия музыкальных произведений. Благодаря местной художнице латунный корпус в форме женского торса и головы украсился изящной гравировкой, а студенты музыкального училища заняли всех производителей перфокарт в городе, переводя в нужный для автоматона формат всевозможные музыкальные произведения, которые раньше исполнялись на органе. Да, у жителей города действительно появилась надежда.
Больше всего внимания Джек уделял рукам. Он не один месяц просидел с лупой, подгоняя шестерёнки, чтобы сделать всё идеально. Да, автоматон был хорош. Но вот его руки были произведением искусства.
Даже со всей полученной помощью время поджимало. Уже начинался последний месяц отпущенного мэром срока, когда Джек перевёз своё творение из мастерской в здание с органом и начал настройку. Основная часть механизма заключалась в торсе автоматона, однако нижняя часть — которую, не мудрствуя лукаво, Джек сделал в форме куба — тоже содержала важные детали. Для того, чтобы автоматон мог управлять педалями, его пришлось присоединить прямиком к органу, да и прибору для чтения перфокарт нашлось место только в кубе.
За неделю до того, как мэр обещал прийти с проверкой, Джек отправлялся к зданию с органом в отличном настроении. Ему оставалось лишь настроить автоматон — и можно было его запускать. Почти бегом он зашёл в зал, привычно провёл рукой по корпусу, шепнул: "Потерпи совсем немного, Адель". Металл был тёплым, нагретым солнцем из окна. Джек улыбнулся и начал последние приготовления.
Джек недолго перебирал перфокарты, выбирая ту, которую хотелось поставить первой. Он помнил название мелодии, которую услышал на самом первом для него концерте и под которую впервые увидел Адель. Он выбрал именно её.
Когда Джек нажимал кнопку включения и вставлял перфокарту, его руки слегка дрожали, да и кто его обвинит? Секунда, две... Зажужжали шестерёнки. Руки автоматона дрогнули. "Ну же..." — шепнул побелевшими губами Джек. Руки автоматона поднялись и начали играть.
Джек даже не замечал, что по его щекам текли слёзы. Звук был именно таким, каким он его помнил: мощным, чистым, накатывающим волнами. Автоматон перебирал клавиши металлическими пальцами, кажущимися в тот момент такими невесомыми, слегка наклонял голову, и в этот момент он казался живым.
Затихли последние звуки. Джек уже было ожидал, что автоматон встанет и поклонится, как это обычно делала Адель, но вовремя спохватился. Он обернулся и собрался идти за другой перфокартой. "Нужно бы в зале соорудить шкафчик для перфокарт, чтобы далеко за ними не ходить", — промелькнула мысль, прерванная шорохом и жужжанием шестерёнок за спиной. "Что?" Джек удивлённо обернулся и остолбенел. Автоматон смотрел не на орган, а прямо на Джека, и... улыбался?
Джек не проектировал алгоритм улыбки. Да, лицевые пластины он на всякий случай сделал подвижными, но сделать возможность улыбки не успел. Больше внимания он уделял рукам. Джек перевёл взгляд на руки автоматона. Его пальцы нервно подрагивали. Стоп. Автоматон не может нервничать. Впрочем, как и улыбаться без надлежащего алгоритма... да?
— Привет. Тебе понравилась музыка?
Какой-то хитрый механизм за секунду откачал из зала весь воздух, не иначе. Джек почувствовал, что у него подкашиваются ноги, и поискал рукой в воздухе за собой какую-нибудь опору. Не нашёл. Прокашлялся:
— Д-да. Очень красивая музыка. Спасибо.
Автоматон наклонил голову и опять улыбнулся.
— А как тебя зовут? — Джек. — А меня? Джек хотел сказать: "Адель", уже было открыл рот, но остановился, глядя в блестящие глаза автоматона. Зачем тому оптику понадобилось делать линзы такими похожими на настоящие человеческие глаза? Уже казалось, что неправильно называть эту латунную девушку неодушевлённым словом "автоматон", и чужим именем — тоже неправильно. — Мм... Каллиопа. — Красивое имя, — даже зажмурилась от удовольствия Каллиопа, и по её латунным щекам заскакали солнечные зайчики. Кстати, и жмуриться автоматоны уметь не должны. И уж тем более радоваться своему имени. Уже второй раз в жизни Джек задавал себе вопрос: как же такое произошло? — И-извини, Каллиопа. Мне... нужно... кое-куда отлучиться, — уже на ходу сумел выговорить Джек, на негнущихся ногах пробираясь к выходу, — но я обязательно вернусь! — Я буду ждать... — услышал он и захлопнул дверь.
Джек обхватил голову руками, отложив в сторону то ли двадцатый, то ли уже двадцать первый библиотечный том. О разных новинках техники он слышал, но оживший автоматон? О таком можно было прочитать в сказках, в крайнем случае в бульварных романах, но не в энциклопедиях или газетных подшивках. Никак не могла в его автоматоне — да, удивительном механизме, но всего лишь машине — зародиться жизнь. Разве что?..
Джек взъерошил волосы, встал из-за стола и уставился в окно. Разве что он вложил в создание автоматона слишком много души. И не только он, а все, кто на протяжении этого года помогал делом, словом или даже улыбкой. Весь город ждал чуда. Что же, похоже, он его получил.
Пока Джек пытался искать ответ в библиотеке, на улице уже стемнело, так что ему пришлось отправиться домой. Несмотря на усталость, спал он беспокойно и с первыми же лучами солнца отправился к органу. В конце концов, нужно же проверить, не привиделось ли ему, что автоматон ожил. Вдруг это лишь игра воображения от усталости? Эта мысль отчего-то принесла Джеку не облегчение, а беспокойство.
Дверь в органный зал негромко скрипнула, пропуская Джека. Орган и маленькая неподвижная фигурка рядом с ним вновь были ярко освещены солнечными лучами, падающими из окон. Джек сделал шаг, другой, третий...
— Джек! — обрадованно вскрикнула Каллиопа и помахала рукой. — Я так счастлива тебя видеть! — Я тоже очень рад, — с облегчением выдохнул Джек. — Что мы сегодня будем делать? Можно, я снова сыграю музыку? — спросила механическая девушка с озорным — честное слово, озорным! — блеском в глазах. — Обязательно. Но сначала... сначала нам нужно поговорить. Видишь ли, Калли... Ты знаешь, кто ты? Калли обернулась и оглядела паровой орган. — Я чувствую, что моё призвание — творить музыку. А ещё меня зовут Каллиопа, это ты мне сказал. Кажется, всё... — Да, ты права. Ты создана для того, чтобы играть на этом паровом органе. Калли, ты — автоматон. — Это ты меня построил? — Ээ... Да, можно и так сказать. — Здорово у тебя получилось. То есть, — ойкнула Калли, — я не хвастаюсь или что-то подобное, но ты только взгляни на эти руки, просто чудо! — Калли с видимым удовольствием пошевелила пальцами. — Замечательные руки, — растерянно подтвердил Джек. — А как у тебя получилось... ну, то, что я говорю с тобой и всякое такое? — Ну, видишь ли, — замялся Джек, — это... в общем... не было запланировано. Ты должна была просто играть на органе... и всё. Каллиопа задумалась на несколько секунд и уточнила: — То есть нужно, чтобы я замолчала и просто играла на органе? Ну, если ты этого хочешь, думаю, я вполне могу это сде... — Нет-нет, что ты! — замахал руками Джек. — Со мной ты можешь говорить в любое время. Всё, что нам нужно решить — это стоит ли открыться всему городу или оставить это секретом. Хоть я и твой создатель, думаю, решать это стоит тебе самой. На этот раз Калли молчала дольше. — Не хочу, — непривычно тихо и серьёзно начала она, — притворяться бездушной куклой, которая только и умеет, что воспроизводить мелодии с перфокарты. Хочу дарить людям музыку от всего сердца... Смотри. Она развернулась к органу и начала играть. — Калли, — ахнул Джек, — это же вчерашняя мелодия! Но я уже снял перфокарту... — Вот именно, — твёрдо отрезала Каллиопа, — я её запомнила. Давай расскажем всем, Джек.
Город воспринял новости совершенно не так, как ожидал Джек. Он думал, что поднимется шум, приедут механики со всей страны, самого Джека назовут либо гением, либо, в конце концов, шарлатаном. Но в городе это попросту посчитали оригинальным рекламным ходом для долгожданных концертов, по крайней мере поначалу. Джек смущался и извинялся перед Калли за неверие горожан, а та только загадочно улыбалась и абсолютно не обижалась. Всё чаще люди выходили из концертного зала задумавшись, а после этого переставали говорить о рекламном ходе. Но и столичных специалистов для расследования почему-то не вызывали. Кажется, город хотел сохранить чудо для себя. Даже мэр, которому была бы на руку шумиха вокруг городской достопримечательности, только благодарно кивнул Джеку, выходя из дверей концертного зала рука об руку с дочерью.
Сам Джек приобрёл привычку подолгу разговаривать с Калли обо всём на свете. Она с одинаково жадным любопытством слушала и о дирижаблях, летающих в дальние страны, и о живущих далеко на юге жирафах и слонах, и о том, что на соседней улице поставили новый механический ларёк с газетами. Но больше всего она любила рассказы о музыке. И всё вроде бы шло просто замечательно: жители города вновь валом валили на органные концерты, Калли уже практически выучила обширную коллекцию мелодий с перфокарт, да и Джек был совершенно доволен жизнью, осознавая даже с некоторым облегчением, что так и не стал знаменитым изобретателем. Официально он числился смотрителем органа, фактически — следил за состоянием Калли, вовремя смазывая металлические суставы и при необходимости меняя детали. Только вот всё равно что-то неуловимо казалось ему неправильным.
Получил ответ на свой незаданный вопрос он во вполне обычный день. Как всегда, он устроился с книгой рядом с автоматоном, открыл на той странице, где остановил чтение вчера. Начать читать он, правда, не успел: в глаз попал солнечный зайчик. Проморгавшись, он поднял взгляд на Калли. Она грелась под лучами солнца и жмурилась, смотря прямиком на окно. — Со-олнце... Жаль, что окна расположены прямо под потолком, и мне ничего не видно, кроме солнца днём и луны ночью. А иногда дым из заводских труб рассеивается, и тогда я могу увидеть даже звёзды, представляешь? Эх, хотелось бы мне увидеть всё то, о чём ты рассказываешь, Джек... Джек? Ты как-то побледнел, что с тобой? — Извини, Калли, я что-то неважно себя чувствую. Давай дочитаем завтра? — Да, конечно. Иди домой и хорошенько отдохни, — Калли протянула руку и потрепала Джека по волосам. Он вымученно улыбнулся. До Джека наконец дошло, какое чувство его глодало — проснулась совесть. Когда он проектировал автоматона, он предполагал, что это будет всего лишь машина, и ног ей не полагалось. Не было смысла тратить время и деньги на бесполезный придаток. Но Калли... Калли! Она была временами смешливой, иногда задумчивой, всегда любознательной и такой, чёрт побери, живой! Теперь приковать её к уродливому кубу без возможности выйти к солнцу казалось преступлением.
Дома он снова сел за чертежи. По всему выходило, что для того, чтобы добавить Калли ноги, её пришлось бы полностью пересобрать. С любым другим автоматоном Джек так бы и поступил не раздумывая, но Каллиопу разбирать было откровенно страшно. Что если при всех этих манипуляциях та искра, которая разгорелась в автоматоне по неведомым Джеку причинам попросту потухнет, а Каллиопа больше никогда не проснётся?
Начать разговор оказалось ужасно трудно. Джек мрачнел с каждым днём, но продолжал молчать, и наконец сама Каллиопа пристала к нему с расспросами. Джек всё объяснил, показал чертежи, а потом добавил: — Риск велик, Калли. Очень велик. Но, знаешь, решать тебе. В прошлый раз я тоже доверил выбор тебе и не прогадал. Пожалуйста, подумай и не спеши с решением, а я подожду столько, сколько нужно. — Не нужно ждать, Джек. — Такой серьёзной Каллиопу Джек ещё не видел. — Если есть шанс, хоть малейший шанс, что я смогу увидеть небо не из-за стекла, пройтись по улицам, купить газету в механическом ларьке, я хочу рискнуть. Ты так много мне рассказывал, но практически ничего из этого я не видела своими глазами, а так хочется, Джек! Пожалуйста, рискни.
Работа показалась едва ли не более сложной, чем при первой сборке Каллиопы. Джек проверял каждую деталь, ведь цена ошибки была бы слишком высока. Когда всё было готово, он объявил, что концерты временно приостанавливаются ради технического обслуживания автоматона. Даже думать не хотелось, что он будет говорить, если пересборка пойдёт по наихудшему сценарию, но Джек вспоминал глаза Калли во время того самого разговора, и сомнения слегка утихали.
— Калли, пора. Даже перед самым началом операции Каллиопа продолжала улыбаться. — Не бойся, Джек. Я обязательно вернусь. Джек нажал кнопку выключения. Глаза автоматона закрылись. — Я буду ждать.
Кажется, он почти не спал эти две недели, только работал. Автоматон быстро приобретал новую форму. На первый взгляд сборка проходила безукоризненно, но волнение Джек унять не мог. Когда всё было готово, он быстро нажал кнопку включения, чтобы не дать себе время передумать. Зажужжали шестерёнки, дрогнули пальцы рук, ноги. Ну же, возвращайся... Спустя пару бесконечно долгих секунд открылись глаза, взгляд механической девушки остановился на Джеке. Она улыбалась. — Спасибо, Джек.
|
|