Вся беда Рипа заключалась в том, что он родился не таким, как другие. С первых дней существования он отличался от своих сверстников невероятным умом и сообразительностью. То, на что другим требовались недели, а порой и месяцы, Рип усваивал за несколько часов. Когда ему исполнился год, он уже был гораздо умнее своих соплеменников, которые за это его и не любили. Рип был волком. Он родился в Безымянной пуще неподалеку от северной оконечности Одиноких гор. Его мать умерла при родах. А отец... С ним все было непросто. Ходили смутные слухи о том, что отцом Рипа был белый волк-одиночка. Хотя, возможно и, скорее всего, он был не простым волком. Но об этом можно было только догадываться, исходя из необычных способностей самого Рипа. Вожак стаи, где он рос, относился к волчонку с неприязнью, и если бы не волчьи законы, запрещающие убивать детенышей, наверное, загрыз бы его. Все остальные соплеменники сторонились Рипа. Сверстники отказывались с ним играть, а взрослые волки провожали его угрожающим рычанием. Четыре долгих года провел Рип в стае, так и не ставшей ему родной, и все это время он чувствовал себя чужаком. Прошлым летом он покинул стаю и стал одиночкой. Скитаясь по лесам и степям, Рип издали наблюдал за жизнью людей и постепенно осознал, что они ему нравятся больше, чем соплеменники. Волк проникся к ним уважением и даже попытался однажды вступить с людьми в контакт. Однако ничего хорошего из этого не получилось. Жители Лесного удела, куда он пришел на заре, подняли переполох и встретили незваного гостя кольями и вилами. Рипу пришлось спасаться бегством. Он не затаил на людей злобы, но впредь решил держаться от них подальше. По извилистому берегу реки Серебрянки Рип отправился на юг. Там он пересек Пустынные степи и постепенно добрался до подножия Обманных гор. Здесь, в одной из многочисленных пещер и обосновался. Край был дикий, но добычи вполне хватало. Волк охотился на туповатых горных козлов, издали украдкой наблюдая за рыжими карликами. Они ему очень не нравились, из-за своей непомерной злобливости и коварства. Через некоторое время, рыская по окрестностям, Рип встретил молодую волчицу. Она, как и он, тоже была одиночкой и охотилась в распадках предгорий. Так получилось, что они сошлись характерами и основали семью. Ранней весной, когда еще вовсю лютовали метели, набивая ущелья толстым слоем снега, в их пещере появились на свет три волчонка. Детеныши были очень смышленые и быстро развивались. Жизнь Рипа наполнилась теплом и заботой о малышах. Он часто уходил далеко от логова, отыскивая для подрастающих волчат и подруги молодых упитанных тергов, пасущихся на высокогорных полянах. Когда по склонам гор зазвенели первые ручьи, возвещая о приходе весны, терги начали уходить выше в горы. Охотиться стало трудней. Рипу приходилось надолго отлучаться от дома. Однажды он отсутствовал несколько дней. Уже возвращаясь с добычей, неподалеку от пещеры Рип внезапно учуял ненавистный резкий запах рыжих карликов. Это встревожило его. Он призывно зарычал. Обычно на его зов откликалась волчица, а малыши выскакивали навстречу веселой гурьбой и затевали радостную возню. Но сегодня в ответ не раздалось ни звука, лишь ветер тоскливо посвистывал в голых ветвях кустарника. Бросив тушу козла на землю, Рип бросился вперед и стремительно влетел в пещеру. Здесь было тихо, холодно и пустынно. Стылый воздух был пропитан запахом смерти. Шерсть на загривке волка встала дыбом. Низко пригнув голову к земле, он медленно обошел пещеру, тщательно обнюхивая каждый уголок. В нескольких местах Рип обнаружил засохшие пятна крови. Но это была кровь не только его подруги и детенышей. Он учуял запах карликов. Очевидно, защищая волчат, мать-волчица сражалась не на жизнь, а насмерть, и кто-то из рыжих карликов поплатился собственной жизнью. Тоскливый протяжный вой, исполненный горя и смертельной ненависти, взметнулся под сводами осиротевшей пещеры, вырвался на волю и, подхваченный эхом, далеко разнесся по горным ущельям. От этого воя содрогнулись и в ужасе бросились врассыпную, пасущиеся на склонах терги. Рип улегся на том месте, где обычно его подруга согревала своим теплом волчат, опустил голову на передние лапы и тихонько заскулил. В его опустевших глазах застыли слезы. Трое суток лежал волк неподвижно, словно мертвый. За это время он исхудал, а по его бокам и на скулах в шерсти пробилась серебристая седина. На четвертую ночь Рип поднялся на ноги, окинул пещеру последним прощальным взором и выскользнул наружу. Высоко в черном небе холодно мерцали крупные звезды. Укрывшись за острыми клиньями горных вершин, луна выбелила мертвенным светом склоны Зуба дракона. Рип поднял голову. Долгий, наполненный грозной силы вой прокатился над Обманными горами, возвещая о том, что он вышел на тропу смерти, и теперь будет мстить без страха и жалости за своих детенышей и подругу. * * * Он выследил очередного рыжего карлика еще утром и упорно шел по его следу, постепенно сокращая расстояние. Серой призрачной тенью бесшумно проскользнув меж валунов, Рип осторожно выглянул из-за выступа скалы. Всего лишь в нескольких прыжках от него на широкой каменной площадке перед самой пещерой находился смертельный враг - рыжий карлик. Занеся над всклокоченной головой окованную железом дубину, он осторожно подкрадывался ко входу, возле которого неподвижно лежали два человека. Один из них был мертв, другой еле дышал. Карлик зловеще ухмыльнулся и широко размахнулся дубиной, намереваясь безжалостно добить раненого. На его отвратительной физиономии появилась выражение злорадного предвкушения предстоящей расправы над беззащитным. Беззвучно оскалив клыки, Рип стремительно прыгнул на него. Мародер испуганно обернулся, заслышав какой-то подозрительный шорох за спиной. Последнее, что он успел увидеть в своей жизни, это огромные белые клыки, безжалостно сомкнувшиеся на его горле. Рухнув на землю, карлик зашелся булькающим хрипом, пару раз дернулся в конвульсиях и замер навсегда. Лишь после того, как он окончательно затих, волк разжал свои окровавленные челюсти и перевел взгляд на людей. Тот человек, который еще был жив, чуть-чуть приоткрыл затуманенные глаза. В них было столько горя и невыносимой муки, что Рип внезапно ощутил к нему сострадание и какое-то странное чувство родственности, словно этот незнакомый человек был таким же, как и он, волком-одиночкой. Человек слабо застонал и снова сомкнул веки. Его жилистая рука непроизвольно сжала рукоять меча. Рип долго и задумчиво смотрел на него, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Внезапно, как будто приняв какое-то решение, он спокойно улегся возле ног воина и, внимательно наблюдая за ним, терпеливо замер в ожидании. * * * От привычной рукояти Шера волнами шло тепло. Вместе с ним в измученное тело постепенно возвращалась жизнь и сила. Аргнар с трудом разлепил глаза. Вечерело. Медно-красные отблески заходящего солнца гуляли по противоположному склону глубокого ущелья, окрашивая его в тревожный багряные цвета. Воздух был абсолютно неподвижен - ни малейшего дуновения ветерка, ни шороха. Лишь снизу, со дна ущелья доносился отдаленный шум горной реки. Сознание постепенно прояснялось, словно медленно всплывая из каких-то мрачных глубин к свету. Повернув голову набок, воин увидел лежащего совсем рядом очень крупного волка, который внимательно и настороженно наблюдал за ним. Вздрогнув от неожиданности, Аргнар еще слабой рукой приподнял меч. Волк тотчас напрягся и, чуть подавшись назад, предостерегающе зарычал. Неподалеку от зверя с дубиной в руках раскинувшись, лежал мертвый рыжий карлик. Его горло было разорвано. Аргнар нахмурился, напряженно пытаясь вспомнить что-то, что настойчиво стучалось в его сознание. Да... он уже видел этого волка, когда несколько раз на короткое время вырывался из цепких объятий безвременья и приходил в сознание. Все это время зверь постоянно находился рядом и почему-то не нападал. Казалось, что он охраняет человека. Загрызенный карлик был немым свидетельством тому. Очевидно, злобный уродец пытался добить воина, но волк опередил его и помешал это совершить. Но почему?! Внезапно в сознании Аргнара прозвучал какой-то спокойный надмировый голос: "Его зовут Рип..." Повинуясь еще неосознанному порыву, Аргнар медленно опустил меч и, протянув к волку открытую ладонь, тихо произнес: - Рип... Волк вздрогнул, с явным изумлением уставившись на человека. Его уши встали торчком. Долго и недоверчиво смотрел он в глаза воину, предложившему ему дружбу, а затем неожиданно пригнул голову и, по-щенячьи взвизгнув, осторожно ткнулся влажным носом в ладонь, словно выражая этим свое доверие человеку. Аргнар печально улыбнулся, провел рукой по крепкому загривку матерого зверя и вновь устало смежил веки. Рип подошел к нему ближе и спокойно улегся рядом, прижавшись боком к ноге человека. Так прошло несколько часов. Наконец, почувствовав, что силы вновь вернулись к нему, Аргнар приподнялся и сел, опираясь на стену. Рип выжидательно смотрел на него, всем своим видом выражая готовность следовать за воином. Волк принял решение и больше не задумывался над тем, как поступить дальше, признав человека за старшего. Аргнар обломил стрелы, торчащие из остывшего тела Керла, и перенес его под стену внутрь пещеры. Затем он собрал камни покрупнее и со всех сторон обложил ими погибшего товарища, соорудив некое подобие надгробия. Сверху на камни положил неизменную секиру Керла и преклонил колени, безмолвно взывая к Всевышнему и моля его принять отчаянную душу воина. Простившись с упокоенным, Аргнар решительно повернулся и, не оглядываясь более, размашистым шагом направился к узкой тропинке, что, петляя по склонам гор, бежала вниз к межгорью. Рип обогнал его и серым призраком скользнул вперед. Бесшумно ступая по камням и пригибаясь к земле, он внимательно проверял дорогу, пытаясь уловить запах ненавистных рыжих карликов. Сумерки быстро густели, размывая и поглощая очертания дальних склонов. Из низин подымался густой холодный туман, окутывая широкие подножия гор молочно-белым плотным одеялом и полностью скрывая их от взора. Казалось, что величественные горы медленно парят в какой-то зыбкой призрачной кисее. Тихо и грустно было вокруг, словно все живое вымерло и только голые камни властвовали в этом мире. Уже глубокой ночью Аргнар и Рип спустились к тому месту в межгорье, где оставался временный лагерь разведчиков. Все говорило о том, что и здесь недавно разыгралась кровавая трагедия. Повсюду валялись сломанные стрелы, зазубренные мечи. Земля в некоторых местах была взрыта, очевидно, тут произошли самые яростные смертельные схватки. Развороченное и разбросанное кострище холодно отблескивало в лунном свете остывшими черными углями. В стороне, издевательски сваленные в кучу, лежали обнаженные, изувеченные тела погибших воинов. Рыжие карлики-крахоборы содрали с них всю одежду до последней нитки, доспехи, оружие и унесли с собой. Вокруг, беспорядочно разбросанные, белели обглоданные кости лошадей. Очевидно, победители прямо здесь отпраздновали свою победу кровавым пиршеством. Потрясенный Аргнар отступил на шаг. Что-то тихонько звякнуло под его сапогом. Наклонившись, он бережно поднял с земли приметную уздечку верного Данго. Горло сдавило, словно тугой ком перекрыл дыхание. - Прощай, мой боевой товарищ... - глухо произнес воин. - Ты верой и правдой служил мне и не раз спасал в передрягах... На большее слов не хватило. Да и кому они теперь были нужны?! Хозяйка вечной ночи забрала в свое царство всех до единого, кто отправился с Аргнаром в полный опасностей поход к Источнику забвения. Он остался один... Нет, не один... Тихо зарычал Рип и потерся о ногу воина. В голосе волка не было угрозы, он только напоминал о себе. Аргнар машинально опустил руку ему на загривок. Так они и стояли, замерев без движения. Сколько так прошло, то ли несколько минут, то ли несколько часов, - Аргнар и сам не смог бы сказать, да он и не думал об этом. Время словно застыло для него. Но вот, стряхнув с себя скорбное оцепенение, он начал действовать. Одним из обломанных мечей, оставшихся от побоища, Аргнар вырыл в каменистом грунте яму, выстелил ее ветками и найденными обрывками одежды. После этого он перенес все тела погибших в могилу и бережно уложил их в ряд. Накрыв останки еще одним слоем веток, Аргнар насыпал сверху невысокий холмик земли и воткнул в изголовье меч с крестообразной рукоятью. Рип все время внимательно наблюдал за действиями Аргнара и терпеливо ожидал, чем все это закончится. Он многого не мог понять, но инстинктивно чувствовал, что в этот момент не стоит отвлекать человека от его странного занятия. Аргнар присел на землю у могилы и глубоко задумался. Он еще не решил, что ему делать дальше. Эйдар бы подсказал, он знал, куда нужно было идти и как поступить, но... его больше нет, как и всех остальных. Теперь все предстояло решать самому. Правда был как-то разговор о Междуречье и Великой тьме, встающей над Карными горами. Очевидно, туда и необходимо теперь держать путь, а там... там уж будет видно, как дальше быть. Но перед этим нужно сделать крюк и разузнать, что там на хуторе Гестама. Аргнар встал, запахнулся в плащ и, словно ныряя в глубокий омут, шагнул в темноту, направляясь к реке. Рип безмолвной тенью последовал за ним. Им еще предстоял долгий и нелегкий путь через Пустынные степи, Безымянную пущу и Лесную гряду. Что ждало их там, впереди, какие подстерегали опасности - они еще не знали, но жребий брошен и обратной дороги уже не было.
Вечерело. Желтоватый с багряным отливом солнечный диск лениво опускался в пушистую перину серебристых кучевых облаков, неподвижно застывших над синеющей на самом горизонте темно-синей кромкой Безымянной пущи. Стелясь над свежей душистой травой полупрозрачной дымкой, потянулись, зазмеились едва заметные струйки вечернего тумана - первые предвестники ночной прохлады. Легкая свежесть умиротворяюще овевала лицо. Весна выдалась нынче не по времени ранняя. Земля пока еще не успела отойти после лютых холодов прошедшей зимы и, хотя уже и покрылась сочной зеленой травой, все еще не прогрелась вглубь. Однако же природа свое брала. За дальней околицей хутора вовсю стрекотали шустрые зорянки - юркие жизнерадостные пташки, предвещая назавтра хорошую теплую погоду. Знать поутру будет ясно и солнечно. Через несколько таких вот погожих недель вся степь густо покроется буйным цветом разнотравья, а уж тогда основательно примутся за дело пчелы-трудяги, собирая первый урожай пахучего золотистого меда. Начнутся полевые работы. Хуторяне будут с восхода до заката в степи. Да... наконец-то ушла злющая зима-метелица, угомонилась, залегла до следующего года в спячку где-то далеко на Ледовом острове среди вековечных белых торосов, где и не ступала нога человека. Затаилась до поры - до времени, дожидаясь прихода своего часа. А ведь вовсе и не чаяли пережить минувшие лютые холода да небывалое массовое нашествие белых волков. Думали, уж все - не сдюжим, однако выжили и почти никого не потеряли - немалая в том заслуга Гестама, сумел к зимовке подготовить свой хутор основательно. А соседям с севера не повезло - весь хутор вымерз до последнего человека. Только по весне, когда ушли на север белые волки, дознались про эту беду. Но, как бы там ни было, а жизнь идет своим чередом. Отгоревали соседи, схоронили всем миром померзших, помянули, как водится, и занялись вновь нахлынувшими по весне заботами. А забот было невпроворот. Самое время полевых работ подоспело, да и прохудившиеся кое-где крыши подновить надобно. А тут еще хозяин - Гестам вдруг надумал новую городьбу вокруг хутора ставить, - дескать: в этом году Бог смилостивился - беда стороной прошла, а как в следующую зиму будет, пока еще не известно. Оно и понятно - береженого Бог бережет. Мужики-хуторяне группами по пять - шесть человек на несколько дней уезжают в пущу, а обратно привозят на длинных телегах большие бревна. Те, что покрепче да потолще, на новый частокол пойдут, а трухлявые да кривоватые для будущей зимы на дрова сгодятся - не придется на тепле экономить, как в прошедшие холода. Еще раз вдохнув напоследок полной грудью пьянящий терпкий воздух степи, Ольма с явным сожалением поднялась с бревна, на котором сидела, зябко поежилась и направилась к воротам хутора. Пора уже было идти к раненому. Две недели тому назад, рано поутру вместе с двумя спутниками-гвардейцами из Форвана вдруг объявился Одноглазый - знакомец Аргнара. Они привезли на хутор какого-то раненного воина. Кто он был такой и откуда - неизвестно. На все расспросы Одноглазый отвечал очень туманно и уклончиво, то ли сам толком не знал, то ли скрывал что-то. Сказал лишь, что привез раненого сюда по личной просьбе Странника. Где сейчас сам Аргнар и что с ним, он тоже не знал или не хотел говорить. Во всем этом была какая-то загадочность, это Ольма почувствовала сразу, но толку от Одноглазого никакого не добилась. Оставив привезенного раненого и сославшись на какие-то срочные дела, он вместе со своими товарищами спешно в тот же день и уехал. Войдя на пустое подворье хутора, Ольма направилась, было, к своей избе, но тут ее окликнула Нерейда: - Эй, Ольма! Где это ты пропадала? - В степь ходила на вечернюю зорьку... - А я уж тебя обыскалась! Коровка-то у меня что-то прихворала. Может, глянешь, в чем дело? Знахарка кивнула головой и пошла вслед за женой хозяина хутора в хлев. Там в стойле жалобно мычала рябая корова, косясь на людей выпуклыми глупыми глазами. Ольма присела возле нее на корточки и внимательно осмотрела вымя. Розовые соски были набрякшими и потрескавшимися. - Ну, что там? - не утерпела Нерейда. - Да ничего особо страшного. - успокоила ее Ольма. - Видать обветрило на сквозняке... Надобно теплым ромашковым отваром обмыть, а потом козьим жиром смазать пару раз. - А как долго это у нее будет? Мне ведь коровку нужно еще выдоить. Вона, погляди-ка - вымя как молоком налилось, чуть не треснет! Не ровен час - перегорит молоко, что я потом делать буду без кормилицы?! Ольма успокаивающе усмехнулась. - Не волнуйся, сейчас выдоим мы твою молочницу. Она подставила чистое ведро и легонько притронулась к вымени. Корова болезненно вздрогнула и снова беспокойно замычала. Ольма начала что-то тихонько нашептывать, осторожно оглаживая вымя. Постепенно корова успокоилась и притихла, скосив на знахарку влажный взгляд. Вскоре тугие струи пенистого парного молока щедро потекли в ведро. Нерейда с восхищением поглядела На Ольму. - Ну ты и мастерица! - обрадовано воскликнула она. - Коровка-то моя стоит - не шелохнется! Может, и не нужно ей ничего делать - все теперь само собой пройдет? - Нет, - уверенно покачала головой знахарка. - Я ведь ей просто боль заговорила, чтобы можно было выдоить, а отваром обмыть и жиром смазать все одно надобно! - Надо, значит надо, - согласилась Нерейда. - Тебе, конечно, видней... Внезапно она озорно усмехнулась и спросила: - Вот мне интересно, а ежели, к примеру, ты мужика какого приголубишь, так из него потом, небось, веревки вить можно будет?! - Не знаю я, не пробовала... - попыталась отшутиться смущенная знахарка, краснея и опуская глаза. - А ты попробуй, глядишь - и получится! Нерейда залилась добродушным грудным смехом, еще больше смутив этим Ольму, а затем по-доброму приобняла ее за плечи и ласково добавила: - Не обижайся, шучу я. А мужики, они ведь и впрямь от бабьей ласки млеют - это я уж точно знаю, поверь! Хозяйка еще раз поблагодарила знахарку, провела до дверей из хлева, а затем вернулась к своей корове и заходилась возле нее хлопотать, что-то приговаривая вполголоса. Выйдя во двор, Ольма увидела бабку Тору, которая, как-то очень недовольно поджав губы, поджидала ее у самых дверей. Сверкнув на молодую женщину сердитыми глазами из-под насупленных бровей, старуха без обиняков заявила: - Была я у твоего больного. Посмотрела на него, как ты просила... Темный он, как есть темный! - Как, темный? - не поняла Ольма. - Что ты имеешь ввиду, бабушка? - Во-первых, никакая я тебе не бабушка! Тоже мне, родственница сыскалась... Сколько раз тебе повторять надо: все меня Торой кличут, и ты так зови! А во-вторых, темный - это значит, что душа у него полностью затемнена! Не смогла я ничегошеньки в ней разглядеть. Пусто там, ну как в черном колодце! Само тело живое, а живой сути в нем нет ни капельки. Не пойму я, вроде бы он силам тьмы служит или служил раньше, только нынче нет у него с ними связи... однако же и света в его душе тоже нет... Боязно мне за тебя, девка. Ох, боязно! Ольма ошарашено смотрела на старуху, не зная, что и ответить. Она была напугана и растерянна. - Что же мне делать с ним? - наконец сдавленно произнесла она. - Подскажи, Тора?! - Не знаю я, это тебе самой решать. Только сдается мне, добра от него не будет. Ежели придет в себя, может еще таким лиходеем стать, что упаси Бог! Знахарка задумчиво покачала головой. - Болен он тяжко. Нельзя человеку, который в таком состоянии находится, в помощи отказывать... А насчет тьмы... Может быть, ты все же ошибаешься? Может, показалось тебе? - Я, как на твоего хворого взглянула, сразу вспомнила тот сон, что мне минулой осенью привиделся. Есть какая-то странная связь между тем сном и твоим подопечным. - Как же быть? Ведь Аргнар за него просил... - В том-то и дело! Тут я что-то не пойму: твой-то сам вроде бы свету служит, конечно, ежели я не ошибаюсь, а сюда прислал этого... Как его хоть зовут-то, знаешь? - Не ведомо мне о нем ничегошеньки. - То-то я и говорю: темный он, как есть темный! - уверенно подытожила бабка Тора. - Я бы на твоем месте подальше от него держалась, а то ведь потом, упаси Бог, беды не оберешься! - Спасибо тебе, Тора, на добром слове, - тихо молвила Ольма. - Только все одно я должна помочь хворому, человек ведь он! Старуха недовольно нахмурилась, пожевала морщинистые губы, глядя на знахарку исподлобья, а затем изрекла: - Ну, как знаешь! Я тебя предупредила, а дальше сама решай! Больше не говоря ни слова, она резко повернулась и заковыляла к своему дому. При этом Тора что-то раздраженно бормотала себе под нос, но что именно - Ольма не расслышала. Проводив старуху взглядом, она отправилась к себе. В уютной комнате было тихо и тепло. По углам сгустились вечерние тени, и лишь в центре, у стола еще было светло от заходящего солнца, пробивающегося между занавесок. Но и этот свет быстро мерк на глазах. На постели бледным пятном белело лицо больного. Ольма плотно задвинула занавески на окне и достала с угловой полки огарок толстой свечи. Язычок оранжевого пламени с радостным потрескиванием охватил фитиль, очерчивая на широком столе колеблющийся круг света. За его границами сумерки сгустились еще больше. Казалось, там, в темноте появились какие-то серые призрачные тени, обступив безмолвным сонмищем ложе находящегося в беспамятстве воина. Они тянулись к нему тощими бесформенными руками, словно хотели его куда-то забрать. Молодая женщина тряхнула головой, отгоняя пугающее наваждение. Поставив свечу на тумбочку в изголовье кровати, она низко склонилась над больным, пытливо вглядываясь в безжизненные черты его обескровленного лица. Если бы не тихое, едва приметное дыхание, можно было бы подумать, что он уже давным-давно мертв. Бледная до желтизны кожа, будто пергамент обтягивала резко очерченные скулы. Глаза, прикрытые потемневшими веками, словно провалились глубоко в глазницы. Заострившийся подбородок и впалые щеки покрылись жесткой щетиной, кое-где пробитой ранней серебристой сединой. На шее острым бугорком выпирал неподвижный кадык. "Бедненький... - невольно подумала Ольма, с жалостью разглядывая незнакомца. - Что же с ним случилось?" Она легонько положила ладонь на лоб раненого и попыталась мысленно дотянуться до его сознания. Но, странное дело, душа воина отсутствовала в теле, лишь слабый сероватый шлейф свидетельствовал о том, что связь между телом и душой еще не оборвалась полностью. Ольма закрыла глаза, сосредоточилась и осторожно последовала за этим шлейфом. Постепенно слабый свет, пробивающийся сквозь сомкнутые веки знахарки, померк, ее дыхание успокоилось, стало ровным, и перед внутренним взором распахнулись ворота, ведущие... Куда? Она и сама толком не знала. Вокруг было черным - черно. Ни один луч света не проникал в это сплошное царство мрака. Ольма медленно брела в абсолютной пустоте. Она ощущала под ногами какую-то зыбкую опору, но ничего не видела. Ей казалось, что вокруг копошатся неведомые и ужасные создания, которые жадно тянутся к ее душе, чтобы увлечь, затащить в омут безвозвратной пучины небытия. Ольме было очень страшно, но она все равно шла, повинуясь какому-то неосознанному зову. Где-то там, далеко впереди мигнула едва приметная холодная искорка, мигнула и исчезла, а затем появилась вновь. Знахарка направилась прямо к ней. По мере приближения к источнику света, она шла все быстрее и увереннее, и под конец пути уже почти бежала. На низком покатом пригорке, поросшем жесткой бурой травой, безвольно опустив руки, сидел тот самый воин, чье тело сейчас неподвижно лежало на кровати в избе Ольмы. Он был одет в длинный серый балахон, висевший на нем, как мешок. Перед воином, на покрытых инеем поленьях, безжизненным холодным пламенем пылал небольшой костер. От голубого огня веяло морозным холодом, сковывающим мысли и движения. Незнакомец глядел на костер пустым немигающим взором, в котором не было ни малейшего проблеска мысли, лишь его пальцы нервно теребили край балахона. - Кто ты, воин? - боязливо окликнула его Ольма. Неизвестный даже не шелохнулся, только пальцы его рук забегали еще быстрее и беспорядочнее. Ольма подошла ближе, наклонилась вперед и, заглянув ему в глаза, испуганно отшатнулась. Расширенные зрачки воина были черны, как два бездонных колодца, и совершенно безжизненны. - Очнись, - снова позвала Ольма. - Пробудись к жизни! - Зачем? - неожиданно прозвучал равнодушный голос. Знахарка растерялась. Она никак не могла сообразить, что нужно ответить на такой, казалось бы, совершенно простой вопрос. Не объяснять же в самом деле, что жизнь прекрасна сама по себе, даже не взирая на многочисленные страдания и лишения. Как объяснить простыми словами чарующую красоту мягких вечерних сумерек и бодрящую радость свежего весеннего утра?! Терпкую горечь неизбежной разлуки и теплоту долгожданной встречи?! Сладостную истому тайных мечтаний и всепоглощающий жар любви?! - Скажи мне, кто ты? - спросила она. - Разве это важно?! - помедлив, ответил воин, не отрывая взгляда от призрачного костра. - Все равно меня уже нет... - Нет, ты есть! Есть! - с жаром воскликнула Ольма. - Вернись же! - А кому я нужен? Кто и где ждет меня... Я ведь и сам теперь не знаю, кто я, и был ли я на самом деле когда-нибудь... - Ты нужен... людям... Ольма на короткое мгновение замешкалась, пытаясь подобрать убедительные слова, а затем, даже и сама не поняв, почему она так поступила, быстро добавила: - Ты нужен Аргнару! Почудилось ей или нет, но будто бы в самой глубине черных глаз воина что-то шевельнулось, тревожно затрепетали веки. Он вздрогнул и начал выпрямляться. В тот же миг что-то произошло: казавшаяся пустой, тьма вокруг холодного костра всколыхнулась, тяжело и беспокойно заворочалась. Раздался грубый низкий рык, исполненный зловещей угрозы. Бешено взвыли черные вихри, закручиваясь в тугую спираль. Ольма почувствовала, как ее подхватило каким-то невероятно могучим потоком и с огромной скоростью повлекло обратно. Последнее, что она успела заметить, проваливаясь в беспамятство, был воин, поднимающийся в полный рост среди ревущих смерчей. Ольма очнулась, тяжело и хрипло дыша. Ее тело сотрясал озноб, руки мелко дрожали, словно от невероятного напряжения, лоб покрылся холодной испариной. Свечной огарок превратился в матовую лужицу воска, посреди которой плавал куцый догорающий фитиль. Ольма метнулась к полке и зажгла другую свечу. За окном было темно и тихо - очевидно хуторяне, закончив дневные дела, отправились почивать. Подняв глаза на хворого, Ольма с радостным удивлением обнаружила на его лице первые признаки пробуждающейся жизни. Веки нервно подрагивали, под ними беспокойно шевелились глаза. Казалось, они пытаются что-то узреть за гранью видимого. Ноздри трепетали и раздувались, грудь высоко и ритмично вздымалась. Тело воина напряглось, словно он с огромным усилием пробивался сквозь непреодолимую преграду. Пальцы рук с хрустом сжались в кулаки так, что побелели костяшки. Внезапно он шумно со стоном вздохнул и открыл глаза.
Холод и гулкая пустота сплошной стеной окружали Ратона со всех сторон. Лишь перед ним беззвучно пылал странный костер. Мертвенное голубоватое пламя колыхалось в каком-то таинственном магическом танце, совершенно не давая жара. От него веяло леденящей стужей. Там в глубине пламени двигались маленькие фигурки людей, разыгрывая целые представления. Воины в серебристых доспехах, размахивая сверкающими мечами, сражались со всевозможными чудовищами и колдунами. Пылала багровым пламенем гордая белокаменная крепость. Над ее башнями вздымались к небесам жирные клубы черного дыма, а со стен падали вниз люди. По широкой дороге, распластавшись грозным потоком, неотвратимо наползала лавина панциреобразных монстров. Ураганный ветер гнал по-над самой землей рваные клочья грозовых туч. Видения быстро чередовались, сменяясь одно другим, и ни разу не повторялись. Несколько сцен Ратон узнал - он сам в разное время принимал в них участие, но большинство были ему незнакомы. Хотя они были разрознены и отрывочны, однако что-то неуловимое связывало все эти видения в единое целое. Ратон начал более внимательно присматриваться к происходящему в пламени костра и вскоре обратил внимание на то, что повсюду, где силы зла начинали побеждать, появлялся воин в серебристом одеянии и вступал с ними в жестокую схватку. Каждый раз этот загадочный воин выглядел чуть-чуть иначе, но Ратон был уверен, что это один и тот же человек. Внезапно Ратон услышал женский голос, окликнувший его, но видения настолько увлекли, что не хотелось отвлекаться ни на мгновение. Однако голос не отставал, он снова позвал его, призывая очнуться. Не отрываясь от созерцания разворачивающихся перед ним событий, Ратон что-то равнодушно ответил, не придавая значения смыслу слов. Женщина продолжала горячо говорить, что-то горячо доказывая, убеждая. Она мешала сосредоточиться на видениях. Неожиданно в ее речи прозвучало имя Аргнар. Сознание словно ожгло огненной плетью. Ратон вздрогнул, выпрямляясь Он почувствовал, как все внутри него мгновенно всколыхнулось, забурлило, нахлынула ослепляющая ярость и жажда мести, как-то странно смешанная с непонятной грустью и сожалением. Во тьме, окружающей его, обеспокоено зашевелились невидимые призраки, пытаясь удержать, сковать движения. Послышался тоскливый заунывный вой, в нем ощущалась явственная угроза. Незримая сила навалилась на плечи, сгибая и придавливая, к тому месту, где сидел воин. Казалось, кто-то могучий и беспощадный не хочет его отпускать, но Ратон был не из тех, кто легко сдается. Он собрал в кулак всю свою волю и направил ее на черные упругие нити, опутывающие его сознание. С громким треском они лопнули, и тотчас тишина взорвалась оглушительным ревом и грохотом, словно сорвались с цепи обезумевшие стихии. Ветер налетел резким порывом и загасил костер. В последнее мгновение Ратон успел заметить, как в пламени призрачного костра повернулся воин в серебристых доспехах и глянул прямо ему в глаза. - Аргнар!!! - изумленно воскликнул Ратон. Мрак сомкнулся вокруг него. Злобно воющий вихрь подхватил его и швырнул куда-то в бесконечную черную бездну. Он летел, отбиваясь от сопровождающих его безмолвных скользких тварей, пытающихся разорвать на части душу Ратона. Они густо роились вокруг бесчисленным сонмищем, тянулись к нему когтистыми щупальцами, хлестали усеянными шипами кожистыми крыльями, щелкали зубастыми пастями. Наконец впереди забрезжил свет. Он стремительно приближался разъедая тьму. Гнусные твари постепенно отстали, разочарованно крича и подвывая. Ратон влетел в сияющий тоннель и теперь с огромной скоростью мчался к нестерпимо сияющему выходу. Ослепительно яркий свет больно резанул по глазам. Ратон зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил себя лежащим на постели. Над ним низко склонилась молодая худощавая женщина, напряженно вглядывающаяся в его лицо с надеждой и тревогой одновременно. Ратон с удивлением смотрел на нее, не в силах понять, где он очутился, и откуда появилась эта неизвестная женщина. С трудом разлепив одеревенелые губы, он спросил: - Где я? - Не волнуйся, ты в надежном месте... В голосе женщины отчетливо ощущалась скованность и напряжение. Ее что-то беспокоило или пугало. - Где я? Ответь мне, пожалуйста, - настойчиво повторил свой вопрос Ратон. - Ты на хуторе Гестама. - А где это находится? Ольма недоуменно вскинула брови. Она полагала, что Аргнар отправил сюда своего раненого друга и все ему объяснил. Не зная, что и думать по этому поводу, знахарка неуверенно ответила: - Хутор Гестама относится к Свободным поселениям, разве ты не знал об этом? Ратон слабо качнул головой. - Свободные поселения я знаю, а вот про ваш хутор впервые слышу... Как я здесь оказался? Еще больше удивившись, Ольма всплеснула руками. - Так ведь тебя Одноглазый привез! - Это еще кто такой? - нахмурился Ратон. - Ну как кто?! Он же друг Аргнара и привез тебя ко мне на излечение по его просьбе! Воин сразу отвердел лицом. Взгляд его стал холодным и жестким. Имя Аргнара вызвало настоящую бурю противоречивых чувств и в первую очередь недоуменную растерянность. Почему, вместо того, чтобы добить или попросту оставить на поле битвы поверженного противника, Странник спас его, пощадив, и, мало того, озаботился его излечением?! Это было совершенно непонятно и необъяснимо. Ратон пытливо посмотрел на знахарку и спросил: - Как тебя звать-то? - Ольма. А тебя? - Ратон мое имя... - ответил воин, настороженно следя за выражением лица собеседницы. Но очевидно она действительно ничего не ведала о нем, потому что ни один мускул не дрогнул на ее лице. Наверное, здесь в Свободных поселениях никто толком не знал о войне с Горными баронствами, а уж тем более о том, как звали верховного главнокомандующего объединенными войсками. - Ты... хорошо знакома со Странником? - слегка замявшись, задал вопрос Ратон. Ольма смущенно потупилась. - Да так... не очень. Просто я его тоже лечила. Как-то поздней осенью его почти неживого принес к нашему хутору конь. - А что с ним приключилось? - заинтересовался воин. - Отравленная стрела застряла у него в плече. Еле выходили, а как только на ноги встал, так вскорости и уехал куда-то на юг. Сильно торопился. Ему бы еще подлечиться надобно было, так нет - дела, говорит, срочные ждут! Ратон горько усмехнулся и прикрыл веки. Он понял, куда так торопился Странник. Увидев, что Ратон закрыл глаза, Ольма тихонько встала и ушла в соседнюю комнату. Здесь при свете лучины она постелила себе на топчане, легла, укрылась тулупом и задумалась. Перед глазами встал образ Аргнара. Было в нем что-то такое, что не позволяло Ольме думать о нем, как о простом мужчине. Она вспомнила странные слова бабки Торы о том, что он избран свыше. Это было непонятно и немного пугало. Что там с ним? Почему его судьба не такая, как у других людей? Мысли метались, путались, наслаиваясь одна на другую. Женщина сокрушенно вздохнула и повернулась набок. Ее жизнь складывалась нелегко. Отца своего Ольма не знала, о нем при ней никогда не говорили. Лишь повзрослев, она совершенно случайно однажды услышала разговор о себе и, поддавшись искушению, подслушала. После этого она несколько дней не могла придти в себя. Ольма узнала, что ее отцом был какой-то совершенно безвестный солдат-наемник, который изнасиловал мать во время давнего вторжения войск Эрденеха на земли Свободных поселений. Это было одно из многочисленных кровавых побоищ. Хутор, в котором жила мать, полностью разграбили и сожгли, в живых осталось не более половины жителей. Они разбрелись по окрестным хуторам, и кто где устроились, там и осели. Мать Ольмы и еще несколько человек приютили на уцелевшем среди повальных грабежей хуторе Гестама, тогда еще хозяином был его отец - тоже крепкий и хозяйновитый мужик. Здесь девочка и родилась. Ее матушка прожила совсем недолго. Она была какой-то странной, замкнутой, сторонилась людей и ни с кем не разговаривала. Хуторяне промеж собой втихомолку называли ее блаженной, но никогда не обижали и не насмехались, сочувствуя чужому горю. Ольма плохо помнила мать. В памяти осталось лишь бледное невзрачное пятно исхудалого лица. Воспитанием маленькой девочки занялась бабка Тора, правда была она тогда помоложе, и бабкой ее еще никто не кликал. Она по-своему заботилась о малышке, потихоньку обучая знахарскому искусству. Ольма оказалась весьма способной ученицей. Оно и немудрено - ведь ее родная бабушка в свое время была одной из самых известных и лучших целительниц и ведуний Вальгарда. Но Тора почему-то упорно не хотела обучать Ольму ведовству. Она очень сердилась и ругалась, когда девочка просила ее об этом. Мать Ольмы, казалось, совершенно не думала о собственной дочке, словно избегала ее. Она часто и надолго уходила неизвестно куда и как-то однажды вовсе не вернулась - сгинула без вести, как в воду канула. С той поры Ольма осталась одна. Жители хутора относились к ней доброжелательно, а когда она начала постепенно проявлять свои целительные способности, и вовсе зауважали. Девочка росла и как-то незаметно превратилась в девушку. На нее с интересом начали поглядывать парни, некоторые даже пытались за ней ухаживать. Однако Ольма никого из них не выделяла и мягко, но настойчиво отвергала претендентов одного за другим. Постепенно, видя безрезультатность попыток, от нее отстали. Тем более, что уже подрастали и превращались в молодок те, кто был младше ее по годам. К тому времени Ольма сдружилась с Нерейдой, только - только вышедшей замуж за Гестама. Молодая хозяйка хутора привязалась к скромной знахарке всем сердцем и старалась подыскать ей хорошего парня, но и у нее ничего не вышло. Уж как Нерейда и не уговаривала Ольму, как ни старалась - все напрасно. - Да что ж ты хочешь-то?! - как-то в сердцах воскликнула она. - О ком мечтаешь? Аль тебе мужиков наших мало - вона их сколько! Только глазом моргни - так они за тобой табуном бегать будут! Ты у нас девка видная! - Не хочу я так... - Как? - не поняла Нерейда. - Без любви не хочу, - объяснила Ольма. - Пока сердце молчит, значит нет моего избранника... - Ну да, как же... Ты, пока будешь своей мечты дожидаться, так в старых девках и останешься! При этом Нерейда обычно начинала со светлой улыбкой поглаживать свой изрядно округлившийся живот и добавляла: - Бери пример с меня! Вот скоро Гестаму сына подарю, а там, глядишь, и второго. Когда семья большая и детишек много, то и жизнь краше становится! Ольма не спорила. Нерейда со своим мужем жили душа в душу. Гестам хоть и был строг, но на супругу свою голос никогда не подымал - по всему видать было: любит ее! Может быть, так она и состарилась бы с нетронутым сердцем, если бы не появление Аргнара. Этот суровый немногословный воин, сам того не ведая, сумел пробудить в душе Ольмы те чувства, которых тщетно от нее добивались многие молодцы. Как это произошло, Ольма и сама не знала. Сначала ей было просто любопытно узнать об Аргнаре. Потом она начала поглядывать на него с интересом, чувствуя, как замирает при его взглядах сердце в непонятной сладкой истоме. Да еще и Нерейда постоянно по-дружески подшучивала над ней, примечая необычное в поведении молодой знахарки. Ольма начала постепенно привыкать к Аргнару - и вдруг все внезапно оборвалось. Он уехал! Первое время она ходила сама не своя, с лица сошла. Даже старая Тора обеспокоилась и пыталась отпаивать ее каким-то зельем. Но постепенно тоска прошла, закружили дела-заботы, только где-то под сердцем притаилась светлая грусть - знать не судьба... И вот опять все всколыхнулось. Аргнар напомнил о себе, прислав на хутор своего раненого знакомца. Значит, не забыл ее - помнит! Ольма радостно улыбнулась в темноте. В соседней комнате скрипнула кровать, раздался тяжелый вздох. Ольма настороженно прислушалась. Нет, не спит незнакомец, что-то его гложет, не дает покоя. Что-то неладно с ним. Когда Одноглазый привез воина, тот был совсем плох - изранен и обескровлен. Ольма раны закрыла быстро и дело должно было идти на поправку. Однако хворый в себя не приходил, впав в глубокое забытье. И тогда молодая знахарка, памятуя бессвязные рассказы бабки Торы о мирах безвременья, куда якобы уходят души тех, кто устал от жизни, рискнула и отправилась на поиски души Ратона. Она могла заблудиться там и, не найдя обратной дороги, вечно скитаться в холодной пустоте, но желание помочь человеку победило страх. Ратон вернулся к жизни, но по всему было видать, что он этому не радуется. Он вел себя очень похоже на то, как вел себя Аргнар. "Словно они братья..." - подумала Ольма. Внезапно совершенно непонятно откуда пришло твердое убеждение, что так оно и есть на самом деле. "Нет, так никуда не годится, - решила она. - Нужно спать, а не то я еще и не такое придумаю..." Ольма натянула край тулупа на голову и постаралась ни о чем не думать. Постепенно мысли ее затуманились, дыхание стало ровным, и она уснула беспробудным сном.
Кто-то назойливо тормошил ее, звал. Ольма с трудом открыла глаза и приподнялась на топчане. Было позднее утро. Яркий солнечный свет заливал комнату. Возле топчана стояла хмурая Тора и громко, настойчиво повторяла: - Да проснись же ты, проснись! Вот разоспалась, словно макового отвара напилась... Ольма подхватилась и всплеснула ладошами. - Ох, как же это я рассвет проспала?! - Потом будешь недоумевать, а сейчас подымайся быстрее! - сердито ворчала Тора - Тише, - попросила Ольма. - Разбудишь хворого. - Как же, разбудишь его! - передразнила ее старуха. - Он еще перед самым рассветом встал и куда-то в степь подался! - Как это? - изумилась знахарка. - Ему еще лежать надобно, он ведь только вечером в себя пришел! - А я тебе говорила, что с ним не все так просто! Видать темная сила ему помогает... Я, собственно говоря, потому и пришла к тебе, что неспокойно у меня на душе. Всю ночь маялась, а как солнце встало - сразу к тебе. Смотрю, кровать пуста - я на подворье выскочила. Спрашиваю стражника, не видал ли тебя, а он мне отвечает: "Ольму не видел, а раненный воин выходил еще перед рассветом, закутался в плащ и пошел неспеша куда-то за хутор..." Я за тебя испугалась - не приключилась ли беда какая?! - Да все в порядке, только голова чуток побаливает, словно после дурман-травы. - А ну как это колдовство твоего подопечного? - насторожилась Тора. - Надо бы проверить... Старуха озабоченно пожевала губами, что-то невнятно бормоча себе под нос, а затем решительно произнесла: - Пошли ко мне, сейчас попробуем выяснить! - Может, я сперва сбегаю - разузнаю, куда Ратон подевался? Вдруг ему плохо стало, помощь нужна. - Ничего ему не сделается. Кабы хворый был, так из дома не выходил бы! Лучше мы, пока его нет, с тобой ведовством займемся, хоть и не люблю я это дело... Ольме даже дух перехватило от неожиданности. Сколько раз просила она Тору показать, как колдовать, да всякий раз отказ получала, а тут вдруг сама предложила! Быстро прибрав с топчана постель и тулуп, Ольма последовала за старухой в ее дом. Там, заперев двери на засов и наглухо задернув шторы на окнах, они расположились за столом. Солнечный свет слабо пробивался через плотную ткань, и поэтому в комнате царил полумрак. Тора шуршала пергаментными свитками, раскладывая их на столе и что-то вычитывая. Наконец она удовлетворенно хмыкнула и, отложив все ненужное в сторону, оставила всего лишь один свиток. Затем старуха принесла маленькую ступку. Всыпав туда сухой глины, она осторожно надрезала палец и подержала его над ступкой, дождавшись пока туда упадет несколько капель крови. После этого Тора обвязала палец черной тряпицей и принялась растирать глину. Ольма с изумлением следила за ее действиями, забыв обо всем на свете. Таинство магии захватило ее, увлекая в неведомый загадочный мир, наполненный необъяснимыми чудесами, пугающими и одновременно с тем манящими тайнами. Затаив дыхание, Ольма прислушивалась к невнятному бормотанию старухи, ощущая, как по спине вкрадчиво скользят холодные пальцы страха. - Кровь земли и кровь человечья сольется - совьется в нить путеводную по мирам запредельным... - бубнила Тора, разминая сухощавыми пальцами вязкую кашицу. - Силы незримые, неподвластные ни свету, ни тьме, придите из далей безвременья отведать соков живительных! Отыщите в прошлом следы человека по имени Ратон... Заклинаю вас истинным именем... Последнее слово старуха произнесла так тихо и невнятно, что Ольма его не расслышала. Превозмогая страх, охвативший ее, она попыталась переспросить Тору, но та так цыкнула на нее, что молодая знахарка съежилась и не осмелилась произнести больше ни слова. Неожиданно размягченная глина словно ожила. Она с жадностью потянулась за пальцами старой ведуньи, пытаясь по ее руке выбраться наружу. Тора хрипло вскрикнула, отдергивая руку. Она схватила со стола нож и, быстро соскоблив им с пальцев шевелящиеся комочки бурой массы, сбросила их обратно в ступку. Живая глина пузырилась, сердито шипела, билась о стенки посудины так, что едва не перевернула ее. Ольма и Тора, словно окаменев, следили за ней, не в силах шевельнуть даже пальцем. Наконец, будто осознав тщетность своих попыток, шевелящаяся масса успокоилась, растеклась по дну ступки и застыла ровной гладкой поверхностью черного зеркала. - Теперь смотри внимательно! - с трудом выдавила из себя Тора. Голос ее был хриплым и надтреснутым, как у старой вороны. Испуганно покосившись на ведунью, Ольма склонилась над ступкой. Поначалу в зеркале ничего не было видно. Но вот его поверхность затуманилась и как бы придвинулась, разрастаясь во все стороны. Полыхнуло багровое пламя пожарища. Горело какое-то селение. Повсюду лежали убитые и раненые, которых безжалостно добивали люди в черных капюшонах. Один из них склонился над мертвой женщиной и вырвал из ее рук плачущего младенца. Завернув его в плащ, он приторочил сверток к седлу, вскочил на коня и присоединился к группе всадников с такими же свертками. Дав шпоры лошадям, отряд помчался через степь, вздымая клубы пыли. Видение сменилось бурным океаном. На палубе длинной и узкой галеры, связанные канатами в десятки, лежали сотни младенцев. Некоторые из них были уже мертвы. Рассекая седые пенящиеся волны, галера приближалась к угрюмому скалистом берегу. Тьма накрыла изображение, а когда рассеялась, Ольма увидела мальчика лет пяти. Он стоял на коленях перед каменным троном, на котором восседал костистый человек с удлиненным лысым черепом и хищным выражением лица. Этот человек чертил кровью на лбу мальчика какие-то уродливые страшные символы. Постепенно над головой ребенка сгустилось темное облако из которого выдвинулось тонкое извивающееся щупальце. Оно приблизилось к мальчику и впилось ему в темя. Вскрикнув, малыш без чувств ничком упал на пол, а на губах лысого человека заиграла отвратительная торжествующая улыбка. И вновь сменилось видение. Верхом на коне , в окружении огромного войска ехал Ратон. А над его головой извивалось то самое щупальце тьмы. Внезапно ослепительный росчерк яркого света отсек черную пуповину. Видение взорвалось осколками магического зеркала, в лицо ударил нестерпимый жар. Ольма отшатнулась, закрывшись руками, а когда снова взглянула на стол, то увидела лишь обломки ступки, оплавленные по краям и еще дымящиеся. Знахарка с ужасом оглянулась на Тору. Старуха корчилась от боли. Изо рта у нее шла пена, а выпученные глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Ольма заметалась по комнате, не зная, что делать. - Кровь... кровь пусти! - неожиданно прохрипела Тора, на мгновение превозмогая ужасную боль. - Чего?! - не поняла Ольма. Но ведунья не ответила, снова забившись в судорогах. Тогда знахарка, поколебавшись всего лишь одно мгновение, схватила нож и провела острием по локтевому сгибу руки старухи. Тотчас из раны хлынула пузырящаяся темная кровь. Стекая на пол, она кипела и дымилась. Ольма отступила на шаг, со страхом следя за Торой. Постепенно конвульсии затихли, сморщенное лицо успокоилось, а из разреза на руке ведуньи пошла обычная алая кровь. Тора с трудом открыла мутные глаза и слабым голосом попросила: - Помоги добраться до кровати, наложи на рану путь-траву... там, в углу найдешь и уходи... Завтра поговорим... Ольма сделала все, что ей велела старуха и, тихо притворив за собой дверь, вышла на подворье. Ее бил озноб, в голове гулко стучали сотни молоточков. Не видя ничего вокруг себя, знахарка медленно побрела домой. Кто-то окликнул ее, но Ольма молча прошла мимо и скрылась в своем доме. Прислонившись спиной к шершавой стене, она медленно сползла по ней на лавку и обессилено опустила голову. Беспорядочно метались мысли, наслаиваясь одна на другую. Испуг от колдовства бабки Торы прошел, сменившись изумленным недоумением. Хуторяне считали старуху обычной знахаркой, слегка выжившей из ума. Они снисходительно относились к ее пророчествам, хотя и старались следовать советам ведуньи. Но никому и в голову не могло придти, что она знает могучую тайную магию, не относящуюся ни к белой, ни к черной. Однако же сегодня Ольма собственными глазами видела, на что способна старуха. Тяжелые мысли медленно ворочались в голове, неуклюже наслаиваясь одна на другую. Из явившегося в магическом зеркале видения знахарка поняла, что Ратон был посвящен силам тьмы еще с детских лет и не по своей воле служил им. Скорее всего, он и сам не подозревал об этом, а просто бессознательно выполнял волю каких-то черных жрецов. Но потом произошло что-то, что разрушило его связь с темными силами и опять же, это случилось без его ведома. Теперь понятно, почему бабка Тора так испугалась, разглядев в нем следы тьмы. Однако сейчас Ратон освободился от рабских цепей, но еще не понимает этого и мучается в растерянности, пытаясь определить свое место в этой жизни. - Тяжело ему... ох, тяжело... - вздохнула Ольма. Она подумала о том, что нужно будет как-то помочь Ратону выйти из депрессии. Да и к Торе нужно будет наведаться ближе к вечеру - проведать старуху и заодно посоветоваться с ней, как дальше быть. Постепенно все прояснялось. Оставалось лишь выяснить, каким образом Ратон связан с Аргнаром. Но как это сделать, Ольма пока еще не знала.
Воздух, наполненный терпковато-сладкими ароматами цветущей степи, слегка кружил голову, разливая по телу какое-то доселе неведомое ощущение приятной истомы и легкой грусти. Повсюду слышно было озабоченное гудение насекомых, занятых повседневными хлопотами. Взмывали к небесам и вновь скрывались в свежей траве степные птахи, которым не было никакого дела до человеческих проблем и забот. Они жили своей жизнью, наполненной одним им понятным смыслом. Ратон поднял лицо навстречу теплому солнышку и зажмурился. Золотистые лучи нежно ласкали загрубевшую в ратных походах кожу. Из-под зажмуренных век Ратон с удовольствием вглядывался в необыкновенно чистую синеву неба. Легкие пушистые облака плавно скользили в вышине, отбрасывая на землю едва заметные тени. Ветра почти не было, лишь иногда по верхушкам травинок пробегала еле заметная волна, словно само дыхание весны. Медленно опустившись на травяной ковер, Ратон лег навзничь, прикрыл глаза и принялся слушать степь. Никогда раньше ему такое и в голову не могло придти, а сейчас это получилось само собой. Вообще с ним происходило что-то необъяснимое. Куда-то исчезла уверенность, появились сомнения в правильности поступков, свершенных ранее. Ему не хотелось никуда ехать, не хотелось воевать. "Ярид!!!" - полыхнуло в мозгу опаляющей молнией. Ратона словно окатили ледяной водой. Перед мысленным взором встало жесткое лицо верховного жреца. В его глазах бушевало пламя испепеляющей ярости, и в них не было ни капли жалости или сострадания. Гнев верхового был хорошо известен любому жителю Чау-Гар. По указке Ярида кровь безвинных жертв ручьями текла на алтарь темного божества. Неожиданно Ратон ощутил, пришедшую неизвестно откуда волну отвращения, а следом за нею волну гнева. Он ясно осознал, что всю свою жизнь был всего лишь послушной марионеткой в руках жрецов, безвольным орудием, несущим смерть и разрушения людям. * * * Ломаная трещина расколола мраморный пол зала пополам. Плиты с тяжким рокотом раздвинулись, открывая бездонный провал, заполненный густым смрадным дымом. Он медленно ворочался, подсвеченный снизу глубинным багровым заревом. Оттуда, из мрачной бездны начала подниматься уродливо-бесформенная тень. Волны беспредельного ужаса выплеснулись из подземелья и хлынули на присутствующих, сводя их с ума. Жрецы попадали на пол и задергались в конвульсиях. Из ушей и ноздрей их толчками полилась кровь, у некоторых лопались от невероятного напряжения глаза. Зал наполнился жуткими душераздирающими воплями. Один лишь Ярид, рухнув на колени, все же остался в сознании. По его лицу крупными горошинами катились капли пота, заливая дрожащие выпученные глаза. Острая мучительная боль пронзала все тело насквозь, словно силясь выкрутить суставы и разорвать мышцы. Будто сквозь размазанную серую пелену верховный жрец увидел, как из провала поднялась огромная зыбкая черная тень и потянулась к постаменту, на котором корчилось тело Мерглу. - Повелитель! - с восторгом простонал Ярид, пытаясь дотянуться скрюченной рукой до тени. Та замерла на мгновение, словно прислушиваясь к чему-то, а затем волна нестерпимого жара опалила разум жреца, и в сознании прзвучала фраза: "Подожди немного..." Черная тень сгустилась над телом Мерглу, уплотнилась, принимая его очертания. Со стороны казалось, что на постаменте одно на другом лежало два тела - белое и черное. Тень соприкоснулась с Мерглу и начала погружаться в него, словно впитываясь. Тело задергалось в ужасных судорогах, выгнулось дугой, а затем, будто сломавшись пополам, рухнуло и застыло без движения. В зале воцарилась тишина, прерываемая мучительными стонами и глухими хрипами оставшихся в живых служителей. Ярид напряженно ждал, не отрывая взгляда от постамента. Внезапно тело Мерглу приподнялось и село. Дрогнули, открываясь, набрякшие веки, и в Ярида вперились черные глаза с вертикальными желтыми зрачками. Жрец почувствовал, как этот пронизывающий взгляд вытягивает из него душу, читая в ней, словно в открытой книге. Он не противился своему повелителю, с восторженным смирением ожидая его приказов. - Я хочу, чтобы все обращались ко мне по имени КАРГ... Голос, обретшего тело, был низким и грубым, больше похожим на утробный рык голодного хищного зверя. - Твое слово - закон, о, величайший и могущественнейший! - с готовностью откликнулся Ярид, склоняя в поклоне голову. Карг поморщился и насмешливо произнес: - Никаких эпитетов! Оставь это для тщеславных глупцов-монархов. Я и сам знаю о своем могуществе и величии... Ты служил мне верой и правдой - я ценю это! Повелитель тьмы сделал паузу, как бы принимая решение. - А теперь - иди. Я не хочу, чтобы кто-либо видел то, что здесь произойдет! Когда ты услышишь мой зов, отвори двери дворца, пусть войдет мой народ - я буду с ним говорить! Едва не плача от счастья, Ярид попятился к выходу и медленно прикрыл створки дверей. Последнее, что он увидел, был оценивающий взгляд Карга, которым тот не спеша окинул разбросанные по полу зала тела жрецов и служителей. В этот момент за его спиной сгустилась черная тень, напоминающая раздувающийся капюшон кобры. Ярид отошел на несколько шагов вглубь темного коридора и замер в ожидании. Вдруг стены содрогнулись, раздался свирепый рев, сопровождаемый отчаянными воплями. Верховный жрец вздрогнул и вжал голову в плечи. Вскоре все затихло, только глухой низкий рык еще звучал некоторое время, постепенно становясь все ниже и ниже, пока совсем не ушел за грань слышимости. - Открой дверь, Ярид, пусть войдут! - неожиданно раздался голос Карга, в котором слышались нотки удовлетворения. Жрец поспешно бросился исполнять приказание. Массивные створки высоких и толстых дверей, окованных чернеными листами бронзы, сплошь покрытых древней витиеватой гравировкой, с протяжным стоном распахнулись наружу. Там, замерев в безмолвном ожидании, застыло несметное сонмище страшных и невероятно уродливых созданий. Это был народ и одновременно войско Карга. Многие из монстров выжидательно глядели на Ярида. Другие, лишенные глаз, просто тянулись к нему мордами, хотя среди них попадались и такие, у которых вообще не было ни головы, ни туловища - сплошные конечности, усеянные когтями, шипами, клешнями, щупальцами и прочей мерзостью, предназначенной только для одного - убивать. - Идите! Наш повелитель - великий Карг призывает вас! - неожиданно для самого себя хрипло каркнул Ярид и поперхнулся. Он согнулся пополам в приступе неудержимого кашля, а мимо него, давя и калеча друг друга, мчались чудища Междуречья, вливаясь зловонным потоком в распахнутые двери... * * * В далеком северном поселении Тропгерод на Берегу Отчуждения собрались на ежегодное празднество суровые немногословные люди. Это были далекие потомки тех изгоев, которых в старые времена высылали за различные преступления из Малурии. Они образовали общину Гримшу, названную так в честь первого предводителя, сумевшего собрать и объединить их предков в одно племя. Благодаря этому они выжили в суровых холодах и приспособились к дикому краю, ставшему их родной землей. Поселенцы научились сражаться и побеждать в схватках со свирепыми стаями белых волков и даже потихоньку начали осваивать окраины Дальнего леса. Здесь, к своему удивлению, они впервые столкнулись с неведомым лесным племенем людей, которые сами себя называли альфарцами. Поначалу между ними и поселенцами возникло несколько стычек. Но, как говорится: нет худа без добра, - как раз в это время белые волки особенно яростно донимали и тех, и других, и им пришлось объединиться в борьбе против общего врага. Альфарцы оказались в принципе неплохими соседями, а в некоторых случаях даже весьма полезными. Во-первых, они все, как один владели искусством врачевания и никогда в этом не отказывали. Во-вторых, они знали Дальний лес, как свои пять пальцев и умели ходить по нему так, что ни одна травинка не шевелилась. Именно альфарцы научили людей общению с живой природой, привили им чувство уважения к растениям и животным, умению обходиться только необходимым, не губя жизнь без особой нужды. А еще они умели петь чудесные песни и знали много легенд. Мужчины и женщины этого племени были необычайно прекрасны и молоды. Удивляло то, что жители общины Гримшу никогда не встречали их стариков и детей. На все вопросы по этому поводу альфарцы отвечали уклончиво, а то и вовсе отмалчивались, лишь в их больших глазах появлялась затаенная печаль. Постепенно расспросы прекратили, чувствуя, что здесь скрывается какая-то тайна, о которой лесные жители не хотят говорить. Сегодня был особенный день. Вот уже многие годы люди и альфарцы собирались вместе, чтобы отпраздновать приход весны. Конечно, здесь в северных широтах она была короткой, но зато бурной. Еще не успевал растаять последний снег, а уже на проталинах начинала зеленеть пышная трава, распускались яркие цветы. Все шло в рост не по дням, а по часам. Как обычно к назначенному часу собрались все поселенцы общины - от мала до велика. Даже вернулись от побережья Студеного океана рыбаки-промысловики, хотя сейчас был самый разгар ловли. Лед у берега вскрылся, и рыбу брали чуть не голыми руками. Но праздник есть праздник. День Возрождения считался священным. Тропгерод представлял собой длинное квадратное строение из толстых плотно подогнанных бревен, обмазанных снаружи белой глиной. Каждая сторона этого приземистого трехэтажного квадрата была длиной в три сотни полных шагов взрослого мужчины. В наружных стенах до третьего уровня не было ни одного окна или двери. Лишь с южной стороны находились тяжелые подъемные ворота, которые в любой момент могли отгородить поселенцев от внешнего мира. Все окна первого и второго этажа выходили в просторный внутренний двор. Бойницы третьего холодно и угрожающе глядели наружу. Здесь располагались караульные наряды, арсенальные комнаты и казармы для холостяков, достигших совершеннолетия. По сложившейся традиции все юноши, встретившие свою шестнадцатую весну и не успевшие обзавестись семьей, обязаны были селиться в казармах и жить там до тех пор, пока не находили себе пару. Девушки же наоборот, оставались в собственной семье до самого замужества, куда после и приводили своего избранника. Словом, Тропгерод представлял собой небольшую крепость, стены которой одновременно являлись и жилищем ее защитников. Посреди внутреннего двора, потрескивая толстыми обгорающими сучьями, пылал большой костер, обложенный по периметру валунами. Вокруг них расположились люди и альфарцы. Все с нетерпением поглядывали на двери, из которых должны были появиться старейшина поселения и вождь альфарцев. Они уже давно обязаны были открыть праздник, но почему-то задерживались. Собравшиеся начали тихонько перешептываться, недоуменно пожимая плечами. Наконец дверь распахнулась, и появились те, кого все ждали. Убеленный сединой крепкий старик и молодой стройный альфарец молча приблизились к огнищу и неподвижно замерли. Их лица выражали озабоченность, скорее даже тревогу. Старейшина общины поднял руку, призывая к тишине. По рядам зрителей словно пробежала легкая волна, и все замерли, приготовившись слушать. Слова, которые последовали за этим, заставили всех вздрогнуть. - Ежегодно в этот день по старой традиции мы празднуем Возрождение жизни, которое приходит вместе с весной. - начал старик. - Но сегодня праздник омрачен ужасной вестью, о которой вам поведает Филгор. Старейшина умолк и сделал шаг в сторону. Встревоженные глаза зрителей устремились на альфарца, ожидая продолжения. Филгор задумчиво глядел прямо перед собой, словно пытаясь узреть что-то невидимое остальным за дальней гранью. Но вот он глубоко вздохнул и тихо заговорил: - С давних пор мы, альфарцы, поддерживаем связь с нашими немногочисленными родичами, живущими в Древнем лесу - нашей изначальной родине. Когда зло пришло в Малурию и низвергло ее в пучину ужаса, мы покинули Древний лес, опасаясь близости Тьмы. Но некоторые из нас отказались покинуть родные края и остались. Минули столетия. В Междуречье оставался корень зла, за которым наши родичи следили. И вот, сегодня я получил поистине страшное известие... Все затаили дыхание. В наступившей тишине слышалось лишь потрескивание поленьев в костре. - Во дворце бывшего правителя Малурии - Элабора Светлоликого явился из бездны мрака Повелитель тьмы! Испуганный ропот пробежал по рядам слушателей. Филгор обвел их печальным взглядом. - Эта весть повергла меня в ужас, - продолжил он. - Ибо не было и нет во всем мире более могучего, страшного и жестокого чудовища, чем он. Вместе со своими советниками я нарушил сегодня клятву, данную моим народом после катастрофы в Малурии, - никогда не прибегать к магии предвидения. Мы рискнули заглянуть за грань дозволенного и теперь находимся в полной растерянности... - Почему? - не выдержал кто-то. - Потому что мы ничего не увидели! Лишь серый полумрак колыхался над безжизненной землей - и больше ничего! Мы не знаем, что ожидает нас, да и всех остальных обитателей Вальгарда, но твердо уверены, что грядет ужас... Я не хотел вас пугать и омрачать праздник, но... Простите... Филгор умолк. Наступившая вслед за его последними словами зловещая тишина неожиданно взорвалась разноголосыми криками: - Откуда он явился, этот повелитель? - Кто он такой? - Что же теперь делать? Может, собирать ополчение? Филгор медленно покачал головой. - Я пока не знаю... Магия предвидения подвела нас... А может быть, враг всего живого настолько силен, что смог совладать с нашей магией. Несметные полчища кошмарных чудовищ хлынут вскоре на земли Вальгарда, и поведет их тот, кто неуязвим для человеческого оружия. Лишь десница Всевышнего может остановить его. - Неужели нет спасения? - с надеждой в голосе неуверенно спросил старейшина. - Есть надежда... Альфарец нахмурился, словно что-то обдумывая. В этот момент сквозь черты его молодого лица проступило что-то такое, отчего все поняли, что на самом деле Филгор гораздо старше, чем выглядел. Возможно, даже старше белого, как лунь, старейшины общины. - Бывают видения, которые предрекают грядущие события... Но они туманны и расплывчаты, их можно неверно истолковать. Прошедшей ночью мне явился в полусне рыцарь, закованный в серебряные доспехи. Рядом с ним стоял очень крупный волк. А перед ними возвышалась черная стена мрака... Небесный свет сиял на доспехах рыцаря. Он поднял меч и шагнул к стене... Филгор запнулся. - А дальше-то что было? - нетерпеливо выкрикнул кто-то. - Я не знаю, потому что пришел в себя от ужасной головной боли и больше ничего не увидел... Это все, что я могу рассказать. Что последовало за действиями рыцаря, и как сложилась его судьба сокрыто от меня завесой неведения... Да и неясно, было ли это истинное видение или просто игра воображения. Быть может, это только обман... Альфарец опустил голову и вышел из круга. Костер постепенно догорал, но никому и в голову не пришло подбросить в угасающий огонь дров. Все молчали, как громом пораженные... Притворив за собой дверь, старейшина общины тяжело опустился на топчан и жестом пригласил гостя располагаться в кресле у камина. Он был подавлен зловещим сообщением. Проведя сухощавой ладонью по покрывалу, словно разглаживая складки, старейшина шумно вздохнул и поднял тоскливый взгляд на альфарца. - Стар я стал, - пробормотал он. - Думал, доживу свой век в тишине и покое... а оно вон как выходит... Старик задумчиво покачал головой. - Что теперь будет, Филгор? Скажи мне, ведь вы, альфарцы, все знаете, вам подвластна магия! - Наша магия в данном случае бессильна... - тихо ответил Филгор. - Это ты можешь другим рассказывать. Я-то знаю: вы втайне возрождаете искусство чародейства, которым владели ваши предки. Не беспокойся, кроме меня об этом никто и не догадывается. Альфарец горько усмехнулся. - Поверь мне, мы не в силах противостоять тому злу, что возродилось в Междуречье, если бы даже смогли восстановить всю забытую магию нашего племени. Старейшина долго и пытливо смотрел прямо в глаза Филгору, силясь уловить в них хоть малейшую искру надежды, но тщетно. Глаза альфарца красноречивее любых слов говорили о том, что беда надвигается неотвратимо. - Что же ты решил? - наконец спросил старик. Филгор, собираясь с мыслями, наклонился к очагу и расшевелил угли. Огнистые мотыльки роем поднялись над поленьями и потрескивая, исчезли в дымоходе. - Я наберу среди альфарцев отряд добровольцев и отправлюсь в Потерянный край. Что-то подсказывает мне, что там произойдет решительная схватка. Возможно, там мы встретим рыцаря из моего видения... - Но ты же сам сказал, что даже ваша магия бессильна против повелителя тьмы. Зачем же идти на верную погибель?! Может, лучше превратим совместными усилиями Тропгерод в неприступную крепость - авось и отобьемся сообща от нечисти? Да и зачем ему, этому проклятому повелителю наши неприветливые края? Вдруг он и вовсе никогда сюда не придет?! - Нет, - мотнул головой Филгор. - Отсидеться за крепкими стенами не удастся. Тьма падет на весь Вальгард... - Но рыцарь... тот, в серебряных доспехах... Если он существует на самом деле, то, может быть, он сам справится? - Каким бы сильным и смелым не был этот витязь, одному ему не управиться с полчищами прислужников тьмы. Мы ему должны помочь. - Но где... где, скажи на милость, ты его найдешь? - Не ведаю, но когда встречу - я его узнаю. Альфарец поднялся и, уже направляясь к двери, добавил: - Объяви среди своих - если найдутся добровольцы, пусть готовятся в поход. Через три дня выступаем. Дверь за Филгором затворилась, и в комнате воцарилась тишина. Седой старец опустил голову на дрожащие руки и принялся раскачиваться из стороны в сторону. - Вот беда-то, какая... вот беда... - глухо повторял он.
Сухой восточный ветер упрямо бил в лицо, словно насмехаясь над упорным путником. Въедливая пыль забивалась под складки плаща, норовя проникнуть под рубаху и прилипнуть к разгоряченному усталому телу. Занудливый дождь закончился еще на прошлой неделе, и земля высохла, покрывшись растрескавшейся коркой, на которой лишь изредка виднелись чахлые кустики жалкой поросли. Не зря эту местность вальгардцы окрестили Пустынными степями. Здесь почти ничего не росло, а зверья и подавно не водилось. Если бы не Рип, то и вовсе худо пришлось бы. По ночам волк куда-то уходил и возвращался только перед самым рассветом, неся в зубах суслика или крота. Где и как он их находил, для Аргнара оставалось загадкой. Но во всяком случае голодная смерть им не грозила. Приложив руку ко лбу козырьком, воин прищурился. Там впереди, почти не заметно для глаза проблескивала водная поверхность, почти сливаясь с ровной степью. Аргнар облизнул вспухшие потрескавшиеся губы и встряхнул пустую флягу. Последние живительные капли он разделил сегодня утром с Рипом. Волк тоже почуял приближение воды. Он оживился, с нетерпением поглядывая на спутника. - Рип, - произнес воин, с трудом ворочая распухшим языком. - Разведай, что там... Сорвавшись с места, волк стремительно помчался к воде. Аргнар последовал за ним. Когда он приблизился к водоему, то невольно удивился. Это оказалось большое глубокое озеро с прозрачной и чистой водой. По всему его побережью тянулась полоса шелковистой травы, усеянной мелкими белыми цветами. Кое-где виднелся низкорослый кустарник, покрывшийся весенними листьями - и больше ничего. Сколько хватал глаз - не было видно ни одного дерева. - Лунное озеро... - пробормотал Аргнар. Он много раз слышал о нем, но еще ни разу не бывал здесь сам. О Лунном озере ходили всевозможные, порой весьма противоречивые легенды, связанные с таинственной Хозяйкой воды. Но, мало ли что говорят, - Аргнар не очень-то доверял слухам. Однако теперь он ощутил, что это место и впрямь необычное. От южного берега почти к центру водоема шла узкая песчаная коса шириной всего лишь в несколько шагов. Светло-желтый плотно сбитый песок глуховато поскрипывал под ногами - на нем почти не отпечатывались следы. Аргнар нерешительно с остановками двигался по необычной тропе к темнеющей впадине в центре озера. Рип следовал за ним, низко пригнув голову и плотно прижимая уши к голове. Они оба ощущали , что некая неведомая сила мягко, но неодолимо влечет их туда, где оканчивалась песчаная коса... Рип начал тихонько поскуливать. Аргнар потянул за шнурок, сбросил плащ и опустил руку на рукоять меча. Он пристально вглядывался в темную толщу воды, щурясь, словно силясь пронзить непроглядную тьму взором. Неожиданно где-то там, в сумрачной тишине вспыхнула бледная холодная искорка. Она начала разрастаться, высветляя пространство вокруг себя, но, так же внезапно, как и появилась, погасла. Почудилось или нет, но Аргнар приметил там, в глубине смутные очертания какого-то строения, напоминающего дворец. Однако это было так мимолетно, что он принял его за случайную игру световых бликов на подводных камнях. К тому же ощущение неодолимой силы, влекущей в глубину, исчезло. Рип осторожно приблизился к воде, недоверчиво понюхал ее и, поджав хвост, попятился. Хоть как и хотелось ему пить, но в этом месте он не осмелился. Волк повернулся и потрусил обратно к берегу. Лишь там он с жадностью припал к воде и долго с наслаждением лакал ее, однако настороженно косясь в сторону центральной впадины. Аргнар же опустился на колени и, зачерпнув пригоршню холодной воды, медленно выпил ее мелкими глотками. Она показалась ему невероятно вкусной - подобной воды он в жизни не пробовал. Из глубины поднялась целая стая крупных рыб и, лениво пошевеливая плавниками, направилась к берегу Хотелось пить еще и еще, но воин, сделав несколько глотков, тоже повернул обратно. Возле группы невысоких кустов, Аргнар отыскал неглубокую впадину. Собрав старые подсохшие ветки, он сложил из них костер и развел огонь. Волк расположился поблизости и, положив голову на передние лапы, с интересом наблюдал за действиями человека. Когда во впадине собралось достаточное количество жарких углей, Аргнар быстро разделся донага и с кинжалом в руке осторожно вошел в обжигающе холодную воду. Большие рыбины равнодушно копошились у берега, ощипывая свисающие в озеро корешки кустов и растений. Казалось, они вовсе не обращали на человека внимания, словно его и не было рядом. Опустив кинжал в воду, Аргнар обошел рыб по дуге и подкрался с глубины, отрезая им путь к центру озера. Молнией сверкнула сталь, и тяжелая рыбина забилась в руках воина. Остальные тотчас бросились врассыпную, но не далеко. Отплыв на десяток шагов, они снова приблизились берегу и принялись за кормежку. Аргнар выбросил на берег трепыхающуюся рыбу. Она несколько раз подпрыгнула, пытаясь вернуться в воду, но не тут-то было - волк был начеку. Он прыгнул вперед и лапой прижал рыбину к траве, угрожающе зарычав на нее. - Молодец, Рип! - похвалил Аргнар. Он снова повторил свой маневр, и вторая большая рыбина тяжело шлепнулась на землю рядом с первой. На этот раз остальные не стали дожидаться подобной участи и стремительно ушли в глубину. Аргнар несколько раз окунулся с головой, смывая дорожную пыль и усталость, а затем выбрался на берег. Растерев покрывшееся пупырышками тело докрасна, он быстро оделся и взялся за разделывание добычи. Рыбины действительно были большими - и волку, и человеку вполне должно было хватить по одной. Выпотрошив, почистив и подвесив одну из них на пруте над жаром, Аргнар принялся, было, за вторую, но тут услышал недовольное ворчание своего спутника. Волк осуждающе смотрел на человека. - Извини, я и забыл, что тебе больше по нраву сырая пища, - усмехнулся Аргнар. Он положил вторую рыбину на траву перед Рипом, а сам уселся поближе к огню и принялся наблюдать за суетливыми язычками пламени, с жадностью пытающимися дотянуться до шипящей и потрескивающей на прутике рыбины. Это и в самом деле было необычное место. Странно, что вокруг практически не было леса, если не считать жидковатого и низкорослого подлеска, пытающегося пугливо дотянуться до воды. Зато пышно вымахало разнотравье, наполняя воздух смешанным букетом всевозможных ароматов. Берега были чистыми и ухоженными, словно за их содержанием следили многие работники, хотя следов людей, впрочем, как и зверей, нигде не наблюдалось. По всему берегу не было видно ни одного ручья, впадающего в водоем, лишь с юго-востока из Лунного озера вытекала мелкая безымянная речушка, сливающаяся дальше к югу с водами Серебрянки. Поблизости не располагалось ни одного поселения. Собственно говоря, откуда они могли взяться в Пустынных степях, ведь даже кочевники предпочитали сюда не заглядывать, а уж они, как известно, могут устроиться где угодно... Аргнар слышал однажды от старожилов Беренграда, что в прежние времена, бывало, собирались охотники до вольницы и отправлялись обживать приозерье, да так их больше никто и не видывал более. Будто бы всех их забрала к себе в услужение хозяйка Лунного озера. Так говорят, хотя Аргнар склонен был думать, что, скорее всего, они стали жертвами мародеров... Он снял с вертела рыбину и, сдерживая стремление проглотить ее целиком, съел, отщипывая небольшие кусочки. После этого кости были отправлены в костер, где и сгорели. Порозовели на далеком закате серебристые перьевые облака, предвещая скорое окончание дня. Костер постепенно притух, лишь под холмиком пепла еще теплился жар. - Давай-ка передохнем сегодня, а завтра с новыми силами двинем к Свободным поселениям, - объявил воин, обращаясь больше к себе, чем к волку, который уже и так устроился рядом с ним. Плотнее завернувшись в плащ, Аргнар лег подле остывающего очага лицом к степи. Правая ладонь крепко сжимала рукоять меча. Рип медленно поднялся, недовольно вздохнул и, обойдя своего спутника, снова улегся у него за спиной - так они всегда спали, охраняя тыл друг друга. Прохладная тьма надвигающейся ночи вкрадчиво коснулась дальних пределов и бесшумно заскользила по настороженной степи, погружая ее в тревожную дрему. На чистом небосклоне мигнула, зажигаясь, первая звезда, за ней вспыхнула вторая, третья... Свинцовая тяжесть неумолимо смежила веки, и Аргнар провалился в сон. Казалось, не прошло и мгновения, как он проснулся от легкого толчка в спину. Воин чуть-чуть приоткрыл глаза, стараясь казаться спящим. Со стороны ровной как стол степи не было заметно никакого движения. Опасность, судя по всему, возникла со стороны озера. Аргнар чувствовал спиной, как судорожно подрагивает волк и тихо-тихо, почти неслышно рычит. Это было странно, потому что Рипа могло трясти только от сильной ярости, но сейчас его дрожь больше походила на испуг. Пытаясь двигаться бесшумно, Аргнар мягко перевернулся на живот, скосив глаз в сторону воды, да так и замер от изумления. Поверхность Лунного озера мерцала холодным потусторонним светом, который волнами шел откуда-то из глубины. Свечение наливалось густой, казалось, почти осязаемой молочной белизной, выплескиваясь на берег. Из центра озера, там, где была впадина, поднялся шар холодного огня. Аргнар прищурился, настороженно наблюдая за ним, а затем пружинисто вскочил на ноги. Его рука крепко сжимала рукоять Шера, от которой шло слабое тепло. Шар плавно заскользил над самой водой, направляясь к берегу. Он двигался абсолютно бесшумно, даже мелкая рябь не потревожила зеркальную гладь озера. Проплыв над водой, шар неподвижно замер у кромки берега, мягко пульсируя. Воин напряженно следил за ним, не зная, чего ожидать. Неожиданно прямо из шара вышла женщина и неспеша направилась к нему, мягко улыбаясь. Ее движения были плавными и грациозными. Глядя на нее, Аргнар болезненно ощутил собственную неуклюжесть, грубость и даже нелепость собственного существования, ему вдруг захотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю от стыда. Эта неизвестная женщина являла собой воплощение самого совершенства. В ней не было изъянов. Абсолютно пропорционально сложенная фигура с плавными женственными изгибами, беломраморная кожа без единой морщинки, большие чувственные глаза и слегка приоткрытые призывные губы, за которыми влажно поблескивали жемчужные зубы. Все это вызвало у Аргнара щемящую боль под сердцем и почему-то неосознанный испуг. Да, эта невероятная красота пугала, даже ужасала своей завершенностью, как остро отточенное лезвие. Он не знал почему, но был уверен, что очутился на краю бездны. Даже бесстрашный Рип вел себя совершенно непонятно, словно смирившись с некой фатальной неизбежностью, он низко опустил голову и стоял понурясь. Женщина подошла к Аргнару на расстояние вытянутой руки и остановилась, спокойно глядя прямо в глаза воину. - Кто ты, прекрасная госпожа? - растерянно выдохнул Аргнар, чувствуя, как этот взгляд свободно проникает в его душу, читая там, как в открытой книге. - Как тебя зовут? - У меня много имен... Какое из них ты хотел бы услышать? Голос незнакомки прозвучал чарующей мелодией, обволакивающей сознание сладкой грезой. Хрустальный перезвон множества колокольчиков, казалось, проплыл над землей, успокаивая и завораживая. Куда-то отступила тревога и усталость, на смену им пришло спокойствие и умиротворение, какого Аргнар еще никогда прежде не испытывал. Он опустил меч, не отрывая глаз от прекрасной женщины. - Не знаю, - неуверенно ответил воин. - Но назови мне хотя бы одно из твоих имен, чтобы я знал, как тебя величать, госпожа... Женщина нежно улыбнулась и, подумав мгновение, произнесла: - Зови меня Летой... - Госпожа Лета, ты владычица Лунного озера? - Можно сказать и так, хотя это озеро всего лишь одно из тех мест, где я люблю отдыхать после дальних странствий. Основное время мне приходится проводить в пути. - Ты путешествуешь по землям Вальгарда? - изумился Аргнар. - Но ведь это довольно опасно. Прости за прямоту, ты очень красива, и найдется немало охотников, желающих овладеть этой красотой. Я уж не говорю о бандах всевозможных бродяг и висельников, для которых и вовсе нет ничего святого. Лета слегка улыбнулась, как показалось воину, в этой улыбке промелькнула затаенная горечь. - Благодарю тебя за лестные слова, но мне нечего бояться, - ответила она. - Врядли найдется хоть один мужчина, который добровольно захотел бы быть близок со мной. - Этого не может быть. - Может, поверь мне... Давай лучше поговорим о тебе, Странник. - Откуда тебе ведомо мое прозвище, госпожа? - еще больше удивился Аргнар. - Ведь мы никогда прежде не встречались... Может быть, ты волшебница? - Ах, что такое волшебство... - всего лишь мимолетная иллюзия в бескрайнем пространстве Вечности. Магия приходит и уходит, мелькают тысячелетия, стирая с лица земли целые цивилизации, и возрождая новые. Мириады человеческих судеб бесконечным потоком осыпаются с древа жизни, как желтые листья осеннего леса, и нет им ни конца, ни начала. Лета легко опустилась на землю и взмахнула рукой. - Присаживайся, Странник, я хочу побеседовать с тобой. Не часто выпадает мне такое счастье - спокойно разговаривать с... живыми людьми. Аргнар послушно сел на плащ, не зная, куда девать свои загрубелые руки, казавшиеся такими неуместными в присутствии совершенной красоты собеседницы. Рип бесшумно улегся на землю позади него, не смея поднять глаз на Лету. Его поведение казалось Аргнару странным, он никак не мог понять, в чем дело. - Скажи мне, Странник, любишь ли ты ту женщину из Свободных поселений? Вопрос прозвучал так неожиданно, что воин едва не поперхнулся. - Но как... откуда?.. - Не удивляйся, - остановила его Лета. - Мне многое ведомо в подлунном мире, но это не важно. Ответь мне прямо. Аргнар стиснул ладони до хруста в костяшках, собираясь с мыслями, и вдруг неожиданно для себя осознал, что даже самому себе не может толком ответить на этот, казалось бы, простой вопрос. Он питал к Ольме чувства, которые никогда доселе не испытывал ни к одной женщине, втайне даже мечтал о том, что придет час, когда они будут вместе. Но что-то останавливало его, не позволяя полностью отдаться своим чувствам. Почему-то казалось, что там, впереди ему уготована судьба, в которой нет места для любви, лишь мрак беды и горячий ветер битвы, наполненный солоноватым привкусом крови. Медленно опустив голову, он промолвил глухим голосом: - Мне кажется, что люблю, но... я не уверен... - Тогда ответь, готов ли ты пожертвовать ради нее своей жизнью? Хотя нет, ты готов пожертвовать жизнью для любой женщины, попавшей в беду, ведь ты - рыцарь! Не спорь... Аргнар попытался, было, что-то возразить, но Лета движением руки остановила его и властно продолжила: - Я поставлю вопрос иначе: готов ли ты пожертвовать ради этой женщины своей честью, своим незапятнанным именем? - На этот вопрос мне еще труднее ответить, - признался воин. - Хотя я готов сказать - да. Но человек слаб телом и не знает своих возможностей... - Это правда, - согласилась женщина. - Но очень часто простой человек, не подозревая о своих возможностях и не раздумывая о славе, совершает такое, что выходит даже за пределы возможностей могущественных чародеев. Вера и сила духа способны сокрушить, казалось бы, несокрушимое. Аргнар задумчиво покачал головой. - Возможно, но я таких случаев не припомню. - Так поступил барон Греттир - владетель замка Мелрода, ведь ты его хорошо знал. Своей верой и силой духа он сокрушил полчища монстров и спас своих подданных от ужасных мучений. - Но ведь они все погибли! - Смерть - не самое худшее, что есть на этой земле... Лета пристально вглядывалась в лицо воина, словно читая его мысли. Постепенно ее глаза наполнились сочувствием, даже состраданием, и она отвела их в сторону. Голос женщины вновь приобрел бархатистое звучание. - К сожалению, существует подлость, трусость, жадность, жестокость... Несть числа порокам человеческим, но, быть может, когда-нибудь они канут в Вечность... Прекрасная женщина умолкла, и тогда Аргнар вновь задал вопрос: - Откуда тебе все ведомо, госпожа? Про Ольму, барона Греттира? Как ты узнала обо мне и о многом другом? Кто ты? Уже задав вопрос, он вдруг инстинктивно понял, кто сидит перед ним. Эта прекрасная женщина, казавшаяся такой молодой и нежной, на самом деле была... - Да, это - я... Ты не ошибся. Люди обычно представляют меня в другом виде, домысливая и добавляя со страху все, что подсказывает им воображение, потому что мало кто из живых видел меня, а уж разговаривать со мной и вовсе посчастливилось единицам. Однако с тобой, Странник, мы уже встречались неоднократно, хотя ты меня и не помнишь. - Ты пришла за мной? - мрачно спросил воин после минутного замешательства. - Нет, ты не в моей власти, - просто ответила Лета. - Мне только хотелось посмотреть в твои глаза и понять, почему именно ты... - Что, я? - насторожился Аргнар. - А ты и не знаешь до сих пор?! Воин угрюмо мотнул головой и крепко стиснул ладони. В глазах его зажглось упрямство. - Мне не ведомо кто и зачем меня избрал, но... не хотел бы я быть слепой и послушной игрушкой, в чьих бы то ни было руках, пусть даже могучих и справедливых. Каким бы я не был, но я свободный человек, а не раб! Скажи мне все или не говори ничего. Я понимаю, что ты властна над моим телом, но душа моя принадлежит только мне! Лета долго и задумчиво смотрела на умолкшего воина, словно размышляя над его словами. На ее губах блуждала загадочная улыбка, временами исчезая и снова появляясь, как мимолетная тень. Наконец она произнесла: - Свобода выбора у тебя есть, но ты не сможешь выбрать то, против чего восстает твоя душа, а значит, твой выбор предопределен. Потому ты и был избран, что не мог пойти по другому пути. - Но для чего... для чего я избран? Мне уже надоели загадки и недомолвки! - Ты избран для борьбы против хаоса, вернее - тьмы, как его неверно называют люди. Ведь тьма не есть зло в чистом виде, она тоже бывает разной. Жизнь и смерть (Аргнар невольно вздрогнул, услышав эти слова из уст Хозяйки забвения) всегда идут рядом, часто меняясь местами. Для кого-то жизнь является ужасными мучениями, даже проклятием, а для кого-то смерть - избавление от мук и переход в другую сущность. Что знаете вы, смертные о Вечности? Ваше мимолетное существование в этой бренной оболочке кажется вам главным и единственным. А не приходило ли тебе, Странник, в голову, что земная жизнь, возможно, и есть то самое чистилище, которого многие страшатся в грядущем посмертии, не ведая о том, что, может быть, самой жизнью на этой земле они предопределяют свое будущее за гранью земного бытия? Что ты скажешь на это? Ошеломленный Аргнар молчал, не зная, что ответить. Он никогда прежде особо не задумывался об этом. Вся его жизнь была подчинена закону чести и бесстрашия, о будущем, а тем более о посмертии он не размышлял. - Неужели... все так и есть, как ты говоришь? - тихо спросил он. - Неужели... есть жизнь после... смерти, а мы не ведаем о том? - Я сказала - возможно... - Но ведь ты знаешь точно, ответь мне! - И тогда ты будешь руководствоваться этим знанием в своих поступках? А хочешь ли ты этого? Ведь ты сам говорил, что ты свободный человек! Зачем же добровольно заковывать себя в цепи предопределенности?! Аргнар тяжело вздохнул. - Снова неопределенность, снова неизвестность... И разговор наш был впустую... - Как знать... Лета мягко поднялась. Аргнар попытался, было, вскочить следом, но она властным жестом остановила его. - Я приходила не за тобой, а лишь хотела узнать твои мысли. Теперь я ухожу… Она повернулась и пошла к озеру. Белый шар послушно поплыл следом за ней, словно преданная собачонка. Аргнар неуклюже топтался на месте, не зная, что делать дальше. Какая-то пустота, ощущение непонятной потери залегло под сердцем. Хозяйка забвения мягко растворилась в холодном серебристом сиянии, померк белый шар, и лишь слабое мерцание на гладкой зеркальной поверхности темного озера еще какое-то время хранило след ночной собеседницы. Но вот и оно погасло. Наступила кромешная тьма. Даже звезды на небосводе исчезли, хоть и сияли до этого ярко, подобно алмазным россыпям. Волк стоял, низко опустив голову, словно о чем-то раздумывая. - Эй, старина! - осторожно окликнул его Аргнар. - О чем это ты призадумался? Рип медленно поднял голову и посмотрел прямо в глаза воину. В его взгляде Аргнар прочел человеческие мысли, словно это был и не дикий зверь вовсе, а заколдованный скиталец запредельных дорог. "А, может, так оно и есть?" - внезапно подумал воин. Он опустил ладонь на жесткий загривок волка и попытался его погладить. Но Рип не принял ласки. Он как-то мягко, но решительно увернулся, шумно вздохнул и, отойдя в сторону, улегся на землю почти у самой кромки воды и с какой-то непонятной грустью принялся пристально вглядываться в темную глубину озера. Не произнеся более ни слова, Аргнар уселся на землю, запахнулся плащом и, опустив голову на колени, глубоко задумался. Наступивший через несколько часов рассвет застал его все в том же положении. Уже запели первые степные пташки, уже и Рип стоял, с нетерпением поглядывая на человека и всем своим видом давая понять, что он, дескать, давно готов продолжить путь, а воин сидел неподвижно, словно каменное изваяние. Волк подошел к нему и осторожно ткнулся носом в плечо. - Да, пора... - произнес Аргнар глухим голосом. Он пружинисто поднялся на ноги и прищурился, вглядываясь в ровную степь внимательным пытливым взором. Всего лишь за одну ночь на его лице произошли перемены. Брови слегка сдвинулись к переносице, между ними залегла глубокая жесткая морщина. А бороду щедро посеребрила седина. Губы сжались еще плотнее, еще резче очертились скулы. Обогнув безмолвное Лунное озеро по восточному берегу и не оглядываясь назад, Аргнар широким походным шагом направился в сторону Безымянной пущи, откуда уже не долго оставалось до Свободных поселений.
Дата: Понедельник, 04.04.2016, 20:59 | Сообщение # 52
Мичман
Сейчас: На суше
Огненная чаша. Часть 15-1. Мурид
Противный гнилостный запах пропитал, казалось, весь город до основания. Безветрие, царившее над Панградом вот уже несколько месяцев, не позволяло улицам очиститься от вони и затхлости. Люди наглухо закрывали окна и ставни, но это нисколько не помогало. Да и что могло помочь, если на смену одним казненным каждый день на центральной площади вывешивали других для устрашения недовольных новым режимом, а полуразложившиеся трупы просто вывозили на помойку и бросали в большую общую яму. В нищенских кварталах и на дальних окраинах столицы постоянно вспыхивали эпидемии, грозящие перекинуться на весь город. Люди тайно роптали, но открыто высказываться никто не решался - не те нынче времена в государстве. Это не при бывшем герцоге! Теперь на горле столицы лежала когтистая лапа безжалостного черного чародея, и горе тому, кто посмеет сказать или только заикнуться против его воли. Нервно пощипывая слегка раздвоенный кончик хрящеватого носа, Мурид раздраженно отодвинулся от оконного проема, у которого стоял уже около получаса, и семенящей походкой вернулся к трону. Небрежно развалившись на нем и любовно поглаживая еще более округлившееся за последнее время брюшко, чародей принялся заново анализировать события последних тревожных месяцев. Это размышления занимали его вот уже несколько дней, с тех пор как в голову закрались первые крамольные мысли. В сущности, чародей Мурид был человеком по рождению и воспитывался в самой обычной семье мелкого городского ремесленника королевства Менткроуд. Его отец лепил и обжигал разнообразные по форме горшки, а затем продавал их на воскресных ярмарках крестьянам или разбивал, когда напивался до одури. Впрочем, в пьяном угаре бил он не только горшки - доставалось и самому Муриду и его болезненной запуганной матери. Однажды, после очередных побоев, мать скончалась, а пьяницу-отца стражники увели в тюрьму, с тех пор Мурид остался совсем один. Он не захотел идти по стопам отца и заниматься гончарным ремеслом. Ему, испытавшему на себе унижение, горечь незаслуженных обид и побои, захотелось самому повелевать и распоряжаться кем-нибудь. Но соседские мальчишки-ровесники относились к нему с пренебрежением, поэтому о каком-либо уважении, а тем более подчинении с их стороны и говорить не приходилось. Жить было не за что, родственников у Мурида не было, и мальчик начал красть. Поначалу редко и не много, но постепенно привык и вошел во вкус. Когда его поймали в первый раз, то пожалели по малолетству и отпустили, предварительно нещадно выпоров для острастки на центральной городской площади. Но Мурид не исправился, а только еще больше озлобился и теперь стал действовать более осторожно и изобретательно. Время шло. Мальчик превратился в юношу. Как-то раз, забравшись темной ночью в дом одного богатого вельможи, Мурид невольно стал свидетелем тайных любовных похождений хозяина дома, воспользовавшегося отсутствием ревнивой и скандальной супруги. Притаившись за широкой портьерой, ночной воришка терпеливо слушал и наблюдал, запоминая все подробности, и к утру, когда любовники скрытно расстались, в его голове созрел гнусный план. Никем не замеченный, Мурид подобрал оброненный дамой впотьмах ароматный носовой платок, с вышитыми на нем инициалами владелицы, вернулся к себе домой и уселся за письменные принадлежности. Еще никогда прежде он так не усердствовал, шевеля кончиком языка и старательно выписывая буквы, словно создавая шедевр. В полдень уличный мальчишка вручил вельможе запечатанный пакет с надписью "Лично в руки". Слегка недоумевая, любвеобильный хозяин дома вскрыл пакет и, ознакомившись с его содержанием, облился холодным потом. В послании очень подробно живописалось о его ночных шалостях, а также о наличии у автора письма неопровержимых улик, кои, в случае упрямства вельможи, незамедлительно окажутся в руках его строгой половины, прослывшей дамой весьма крутого нрава. Заканчивалось послание указанием места и времени, куда надлежало явиться с приличной суммой денег во избежание широкой огласки непристойного поведения главы известного и уважаемого в городе семейства. Безусловно, в назначенное время перепуганный вельможа явился в указанное место и выкупил у Мурида улику, а заодно и его молчание, за довольно круглую сумму. С тех пор жизнь бывшего воришки изменилась. Он больше не крал, да и зачем, если теперь ему деньги отдавали добровольно. Мурид занялся интригами и весьма преуспел на этом сомнительном поприще. Он подглядывал, подслушивал, собирал сплетни, иногда даже сам фабриковал фальшивые улики и шантажировал богачей. Постепенно Мурид начал жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Он нанял на работу нескольких доносчиков-соглядатаев. По городу поползли панические слухи о том, что он собирает компрометирующие материалы на всех без разбора. И вот тогда, доведенные до отчаяния "клиенты" интригана решились на крайние меры. Не поскупившись на затраты, они наняли профессиональных убийц. Случайность спасла Мурида. Он припозднился и возвращался домой уже впотьмах. Выйдя из переулка, Мурид услышал какую-то возню у дверей своего дома и глухой вскрик. Он прижался спиной к стене дома напротив, запахнулся в темный плащ и решил посмотреть, в чем дело. Очевидно, убийцы в темноте приняли одного из агентов-информаторов за самого Мурида и, когда тот взялся за ручку двери, намереваясь войти с докладом, бесшумно вынырнули из тьмы и вонзили в него отравленные кинжалы. Так и не разобравшись в совершенной ошибке, убийцы втащили тело в дом, который затем подожгли с двух сторон, а сами скрылись. Дураком Мурид не был. Он сразу сообразил, что нынешняя ночь - подарок судьбы, который не повторяется. Если утром горожане узнают о том, что он еще жив, то следующая ночь для него уж точно будет последней. Под покровом темноты Мурид тайно покинул город и отправился пытать счастья в чужих краях за пределами Менткроуда. В Эрденехе он затеял интригу против одного из придворных чародеев, даже не подозревая, что столкнулся с тайным эмиссаром черных жрецов жестокой и кровожадной касты Гру. Но, как это ни странно, Мурида не уничтожили, а наоборот, даже взяли в обучение, почувствовав в нем недюжинный ум и врожденный талант к интригам. После того, как он принес, омытую жертвенной кровью, клятву на верность Повелителю, жрецы обучили Мурида начальным знаниям черной магии, позволяющим эффектно запугать простолюдинов, но не дающим истинной мощи, которой обладали лишь высшие адепты касты во главе с верховным жрецом Яридом. Вскоре Мурида тайно заслали в независимое герцогство Форван с заданием внедриться в верхние эшелоны власти, с чем он успешно справился, не только свергнув прежнего герцога, но и полностью взяв бразды правления государством в свои руки. Все бы хорошо, да только с недавних пор Муриду стало невмоготу ходить по струнке и безропотно выполнять указания верховного жреца. В нем снова вспыхнула жажда повелевать окружающими. Однако Мурид прекрасно понимал, что жрецы из Чау-Гар настолько могущественны, что мгновенно сотрут его в порошок, если только заподозрят что-либо. А тут еще и поднялся из мрачных глубин небытия ужасный Повелитель, чьего прихода с таким нетерпением дожидались жрецы. Ясное дело - против таких сил Мурид не собирался выступать открыто. Однако кое-что он все же придумал. Прошлой ранней осенью Мурид узнал от тайных посланников Ярида о том, что по землям Вальгарда странствует простой воин, который может помешать торжеству коварных замыслов черных жрецов. К несчастью он узнал об этом в последний момент, когда на Странника уже началась охота. Мурид попытался перехватить воина до того, как тот попадет в лапы жрецов. Однако подручные-недоумки все испортили своим чрезмерным усердием. Вместо того, чтобы дождаться, когда Странник сам придет в тайную канцелярию, они устроили на него засаду, за что и поплатились собственными жизнями. На них Муриду было наплевать, а вот Странник с тех пор исчез. С одной стороны это было хорошо - жрецы не могли его нигде отыскать, а значит, он жив. Но с другой стороны Мурид сам не мог его найти, а Странник был ему очень нужен! Чародей-интриган надеялся заключить с отважным воином сделку. Он знал некоторые тайны жреческой касты, которые помогли бы Страннику одолеть жрецов и, может быть, даже их Повелителя... В ответ на это Мурид хотел заручиться поддержкой Странника на первых порах. Потом он его просто отравил бы - и дело с концом. Но в данный момент воин был нужен ему живым и, желательно, здоровым. И еще одно событие очень сильно заинтересовало чародея. Оказывается, верховный главнокомандующий объединенными войсками Эрденеха и Форвана куда-то таинственно исчез во время бесславного штурма Горных баронств. Сообщение о том, что Ратон вышел из-под ментального контроля жрецов запоздало, и Ярид не успел вовремя отстранить своего ставленника от руководства войсками. Действуя скорее по наитию, чем по трезвому рассуждению, Мурид решил проверить в магических потоках следы маловероятной, но все же возможной связи судеб Ратона и Странника. То, что он обнаружил, поразило даже его, привыкшего ничему не удивляться. Линии судеб обоих воинов в начале их жизненного пути были настолько туго сплетены между собой, словно они были одним и тем же человеком. Это могло быть лишь в одном единственном случае: если бы они были кровными братьями. В этом была какая-то тайна, недоступная пониманию Мурида. Он хорошо знал, что Ратон прибыл с материка Чау-Гар, а Странник был врожденным вальгардцем. Возможно, жрецы касты Гру смогли бы внести ясность в эту загадку, но чародей не собирался обращаться к ним за помощью. Он решил сам во всем разобраться и использовать это в своих корыстных целях. В дверь осторожно поскреблись. - Кто там? - недовольно проворчал Мурид. Дверь бесшумно приоткрылась, и в тронный зал проскользнула тощая фигура уже немолодого личного секретаря чародея. Пригладив узкой ладонью жидкие прямые волосы, наполовину скрывающие большие оттопыренные уши, он замер в смиреной позе. - А, это ты, Горпи... Крысиные глазки Мурида сверкнули нетерпением, но в голосе его сквозила притворная сонная лень. - Ну, говори, старый пройдоха: что нового ты разузнал? - Мой господин, из Свободных поселений прибыл торговый караван... - Ну и... - Говорят, на хуторе вольного хозяина Гестама появился неизвестный воин. Кто он и откуда - никому не ведомо. "Вот оно!" - подумал чародей, внутренне весь подобравшись. Он чувствовал нутром, что Странник или Ратон, а то и тот, и другой где-то неподалеку. Ведь не зря Мурид дал своим подчиненным строгий наказ тайно собирать сведения о любых воинах-одиночках, которые объявлялись в округе и тотчас докладывать ему лично. Стараясь казаться совершенно равнодушным к сообщению, чародей прикрыл глаза, продолжая из-под полуопущенных век внимательно следить за выражением лица Горпи. - А чем занимается этот воин? - лениво поинтересовался он. - В том-то и дело, что ничем! Хуторяне говорят, будто странный он какой-то: молчун, ни с кем не разговаривает, целыми днями пропадает в степи и все время о чем-то думает... Мурид задумчиво пожевал губами, словно размышляя. Горпи безропотно замер в ожидании его распоряжений, преданно устремив на трон покорный взгляд. "Нет, этот ни о чем не догадывается, - решил Мурид. - В его тупую голову даже не может закрасться мысль о том, что ставленник жрецов собирается низвергнуть своих повелителей. Ну и хорошо..." - Пошли с караваном, когда он отправится обратно, весточку на хутор Гестама этому воину. Пригласи его к нам на службу - воины нам нынче нужны. - Может быть, отправить гонца? Мурид поморщился. - Много чести! Подумаешь, какой-то воин... Это не к спеху. Словно потеряв интерес к этой теме, чародей поинтересовался настроениями среди знати и горожан. - Открыто никто не высказывается - боятся, мой господин, а среди своих болтают разное... - Например? - Говорят, что близится конец света и виной тому чернокнижники. А еще, простите, поминают недобрыми словами вашу честь... - Ха! Насмешили… Мою честь! Ты-то, Горпи, хоть не будь косноязычным. Говори все, как есть, а о моей чести не беспокойся – как-нибудь и сам разберусь! Секретарь покорно поклонился, испуганно пряча глаза. - В народе болтают, что вы заколдовали герцога Хэдмира и вместе с сыном упрятали в глубокое подземелье, а сами узурпировали власть в стране… находятся даже такие, кто открыто призывает свергнуть нынешнюю власть, а вас, простите, повесить за ноги на дворцовой площади воронам на поживу... - Ну, это я и без тебя знаю, а нового-то что? Горпи нервно сглотнул и торопливо продолжил: - Говорят, будто должен явиться какой-то защитник, который освободит людей от власти узурпаторов и даже повергнет Тьму... что он очистит Междуречье от чудищ и... - Ерунда! Мурид пренебрежительно скривился и уже хотел, было, перейти к следующему вопросу, когда его что-то внезапно насторожило. Из распахнутого настежь окна донесся, сперва еще неясный шум, который постепенно превращался в нарастающий слитный рокот. В комнате воцарилась напряженная тишина. Мурид озабоченно сдвинул брови и метнул на секретаря быстрый взгляд. - Что это там? - Не могу знать, мой господин... Горпи побледнел и весь как-то съежился, словно нашкодившая собака, ожидающая от хозяина удара палкой. В его напряженных глазках была искренняя растерянность и панический испуг. "Нет, этот явно ничего не ведает, да и откуда ему... - подумал чародей, направляясь к оконному проему. – Но что же это там за шум? Ох, не нравится он мне почему-то..." Ему хватило одного взгляда на площадь, чтобы и самому ощутить испуг и растерянность. Мурид почувствовал, как под его ногами поплыл пол, а в голове заметались панические мысли. Со стороны центральных ворот города по широкой улице в грозном молчании двигалась мрачная колонна всадников-черноплащников в глубоко надвинутых капюшонах, под которыми не было видно лиц. Судя по всему, хвост колонны был еще где-то за городскими воротами, а голова уже втягивалась на центральную площадь Панграда. Ровными шеренгами - по десять всадников, лилась по улице черная река тяжелой конницы чау-гарцев. Быстро захлопывались ставни окон - напуганные внезапным появлением огромного вооруженного отряда, да что там отряда - целой армии, горожане спешно прятались по своим квартирам, таращась сквозь щели на незваных гостей. Мурид отер тыльной стороной мелко подрагивающей ладони мгновенно вспотевший лоб. Неестественно спокойным голосом он поинтересовался у Горпи, несмело выглядывающего из-за его плеча в окно: - Откуда здесь взялась конница? Почему меня никто заблаговременно не предупредил?! Секретарь придавлено пискнул и ломающимся от волнения голосом поспешно ответил: - Прошу прощения, но я и понятия не имею... Сам только что увидел. Только не могу ума приложить: если бы они шли через Скурбел, то начальник крепости уж обязательно выслал бы вперед гонца… Внезапно Горпи еще больше побледнел. - А вдруг они того... внезапно напали и взяли крепость с налету?! - предположил он. – Может быть, чау-гарцы решили нас завоевать и превратить в своих рабов?! - Дурья твоя башка, Горпи! - разозлился Мурид. – Мы же с ними в союзнических отношениях, так зачем им понадобилось нас завоевывать?! Да и крепость так просто с ходу штурмом не возьмешь, вряд ли она вообще кому-либо по зубам. Ты и сам знаешь это не хуже меня... Но откуда все же взялась конница? В принципе чародей и сам уже догадался о том, что чау-гарцы прибыли на кораблях и тайно высадились где-то на безлюдном юго-восточном побережье герцогства. Но не это волновало его в данный момент, а то, что его тайные хозяева заранее не известили о готовящемся вторжении. Что-то здесь было не так... "Неужели жрецы пронюхали о моих планах?! - ужаснулся Мурид. - Но об этом пока еще никто кроме меня самого не знает. Не могли же они и в самом деле прочесть мои мысли..." Тяжелое предчувствие сдавило сердце ледяными клещами. Узурпатор слишком хорошо знал, чем грозило ему раскрытие жрецами тьмы его тайных и, чего уж греха таить, грязных планов. В свое время он насмотрелся в подземельях на те ужасы, которые творили жрецы со своими пленниками. И даже он, казалось бы, уже ко всему привыкший, не мог вспоминать эти кошмарные видения без внутреннего содрогания.
Дата: Понедельник, 04.04.2016, 21:02 | Сообщение # 53
Мичман
Сейчас: На суше
Огненная чаша. Часть 15-2. Мурид
А тем временем грозная черная конница разворачивалась на мгновенно опустевшей площади перед самым дворцом. Густой частокол толстых копий с широкими наконечниками устрашающе щетинился в небо, словно грозя самому Создателю. Не было слышно команд или бряцанья оружия. Все происходило в полном безмолвии, и только копыта лошадей глухо стучали по каменным плитам. За дверями послышался какой-то лязг, возня, кто-то сдавленно охнул. Створки широко распахнулись, пропуская внутрь группу рослых людей одетых в черные плащи с капюшонами. Стражников, охраняющих коридор, видно не было. Стараясь сохранить на лице невозмутимое спокойствие, хотя все внутри подобралось и сжалось в тошнотворный ледяной комок, Мурид шагнул навстречу прибывшим. - Рад видеть Вас на землях герцогства! - приветствовал он черноплащников, выдавливая из себя бледное подобие улыбки. Окинув цепким взглядом внутренние покои, старший из вновь прибывших слегка качнул головой. Тотчас двое из его спутников шагнули к Горпи, который сдавленно пискнув и побелев, как мел, начал сползать по стене. - Уберите его, - брезгливо произнес старший. - И оставьте нас наедине с... Правителем. От внимательного взгляда Мурида не ускользнула едва заметная усмешка, промелькнувшая на тонких губах черноплащника при слове Правитель. Это чародею очень не понравилось. Секретаря сноровисто подхватили под руки и вынесли в коридор, словно куль муки. Остальные все так же безмолвно вышли следом. Мурид остался наедине с командиром чау-гарцев. - Что нового слышно нынче на землях Вальгарда? - будничным тоном осведомился черноплащник, подходя к герцогскому трону и бесцеремонно усаживаясь на него. При этом Мурид оказался стоящим перед ним, словно какой-то жалкий замухрышка-проситель. Безусловно, все это было сделано преднамеренно, дабы дать ему почувствовать истинное положение вещей - кто здесь хозяин, и чародей-пройдоха понял это сразу, но виду не подал, решив сыграть роль эдакого недалекого простачка. - Позвольте сперва узнать ваше имя, почтеннейший, - натянуто улыбнувшись, поинтересовался он. - Право дело, как-то даже неудобно общаться, когда не знаешь, как обращаться к собеседнику... вы уж простите великодушно провинциала. - Мое имя - Гектон - первый магистр боевого крыла Ордена. Но ты можешь обращаться ко мне просто по имени. - Как прикажете, господин Гектон. Изобразив на лице подобие радушной улыбки, Мурид, как ни в чем ни бывало, принялся рассказывать о последних событиях в герцогстве, постепенно расширяя географию своего доклада. При этом он украдкой следил за выражением лица собеседника, пытаясь прочесть на нем, уготованную для себя судьбу. Однако лицо магистра хранило печать бесстрастия и оставалось непроницаемым. - Посвященные высшего круга опасаются, что нашим стратегическим планам может помешать один человек - некто по кличке Странник, - неожиданно произнес чау-гарец, озабоченно нахмурив бровь. - Его обязательно надобно сыскать и обезвредить. Мурид внутренне сжался. "Вот оно! Неужто прознали?! - мелькнула обжигающая мысль. – Играет он со мной, как кошка с мышкой, или просто так совпало?" Чародей-узурпатор незаметно нащупал рубиновый камень перстня на левой руке и бережно провел по нему дрожащим пальцем. Там, под переворачивающимся камнем, в углублении лежали белоснежные кристаллики быстрой и легкой смерти, которую он предусмотрительно заготовил на всякий случай, если вдруг что-то пойдет не так, как он предполагал. Слишком уж хорошо Мурид знал, как изощренно умеют пытать жрецы Чау-Гара - уж лучше сразу умереть, чем терпеть те ужасные муки, на которые они обрекали своих пленников. Однако, судя по всему, Гектона действительно в настоящий момент интересовал только Странник и все, что было с ним связано, поэтому Мурид заставил себя успокоиться и внимательно слушал наставления командира черноплащников. - Мы уже разослали во все уголки Вальгарда сообщения нашим эмиссарам и тем, кто тайно служит Ордену верой и правдой. - продолжал магистр. - Где бы не появился этот человек, о нем будет сразу доложено, и мы примем все необходимые меры. Но... тебя это пока не касается. Ты должен исполнить очень важное поручение... Гектон умолк, пытливо наблюдая за выражением лица Мурида, словно пытаясь отыскать на нем хотя бы малейший намек на неблагонадежность. Однако хитрец-интриган казался самим воплощением преданности и внимания. - Итак, - продолжил Гектон. - Ты должен под охраной десяти преданных людей тайно доставить герцога Хэдмира и его сына в Малурию - прямо во дворец. Там ты лично сдашь их верховному жрецу и полностью поступишь в его распоряжение. Ярид сам скажет, что тебе предстоит делать дальше. За пленников отвечаешь головой! Тебе все ясно? - Да, мой господин, - смиренно ответил Мурид, опуская глаза. Однако в черной его душонке все клокотало от негодования. Еще бы! Ведь он столько сделал ради того, чтобы бросить к ногам жрецов герцогство, столько приложил сил, изворотливости, а порой и золота, и вот теперь его отправляют в Малурию... уж, не в качестве ли очередной жертвы для Повелителя тьмы?! Но вместо того, чтобы протестовать или оспаривать, Мурид лишь кротко поинтересовался: - Когда я должен отправляться? - На рассвете... Я дам тебе в сопровождение десяток моих проверенных бойцов. И еще... переоденься в воинское обмундирование, чтобы не отличаться от остальных, - я не хочу, чтобы тебя кто-нибудь узнал, а пленников - тем более. Поэтому поедете под видом разведывательного отряда. - Кому передать дела по канцелярии? Гектон ухмыльнулся. - Об этом можешь не беспокоиться. Твой личный секретарь остается здесь, вот он все и объяснит в деталях. Или, может быть, есть информация, которой он не обладает? - Все, что касается местного самоуправления и вообще внутренних дел в герцогстве, знает полностью, а в планы Ордена он не посвящен ни в малейшей степени. - Его счастье... Это было сказано тихим и спокойным голосом, но так, что у Мурида по спине мурашки пробежали, а между лопаток скользнула капля холодного пота. Однако внешне он оставался спокойным, и даже ни один мускул не дрогнул на его лице. - А теперь иди и готовься в дорогу, остальные распоряжения получишь утром. Гектон едва кивнул и отвернулся к окошку, пренебрежительно отпуская кратковременного экс-правителя. Мурид слегка наклонил голову в знак прощания и поспешил удалиться к себе. Проходя по длинным мрачным коридорам дворца, он повсюду видел только черноплащников, которые деловито сновали из комнаты в комнату, словно привидения. Гвардейцы герцогства исчезли, словно их никогда и не было. Личная стража узурпатора тоже куда-то подевалась без следа. "Вот и все, - тоскливо подумал Мурид. - Тихо и спокойно совершился государственный переворот, и теперь вся власть в руках чау-гарцев, а я стал всего лишь мелкой и незначительной сошкой на побегушках... Ну, ничего, мы еще поглядим, на чьей улице праздник будет! Самоуверенные, возомнившие о себе невесть что жрецы... рано, ох, как рано вы сбросили меня со счетов!" Бывший узурпатор степенно вошел в свои покои, у дверей которых уже стояла новая стража, и плотно притворил за собой дверь. Лишь после этого он позволил себе немного расслабиться и сразу почувствовал, как предательски задрожали пальцы. Выпив успокоительных капель, Мурид решил заняться делом. В объемистом стенном шкафу среди многочисленных парадных костюмов он отыскал то, что ему было сейчас весьма необходимо - походное обмундирование обычного рядового гвардейца. Здесь же, за тайной перегородкой в задней стенке шкафа нашелся и тугой кожаный мешочек с гранеными алмазами из герцогской сокровищницы, которые приберегались на всякий случай. - Вот он, этот самый случай и наступил, - задумчиво пробормотал Мурид, любуясь мягкими переливами на гранях драгоценных камней. - Только я его не совсем таким представлял, хотя... кто может знать, что его ожидает через день или два? Надежно привязав мешочек с алмазами к нательному поясу и неспеша приготовившись к утреннему отъезду, Мурид достал из тайника связку ключей от дальней галереи подземелья и снова вышел в коридор. К нему сразу приблизился рослый меченосец в черных одеждах. Левую щеку его - от виска до подбородка пересекал рваный застарелый шрам. Серые, словно отлитые из свинца, холодные глаза не выражали ничего, кроме готовности убить на месте любого и всякого, кто не угоден жрецам. - Десятник Шип, - низким голосом представился он. - Магистр приказал помогать тебе. Я командир отряда, который поедет в Малурию вместе с тобой. - Ясно. Мне нужно несколько удальцов для сопровождения в подземелья. Ты знаешь зачем... Шип кивнул головой и коротким взмахом руки подозвал еще двоих с мрачными бесстрастными физиономиями. В таком сопровождении Мурид молча проследовал по пустынному восточному крылу дворца и, спустился на первый ярус подвала. Старинный дворец правителей Форвана опирался своим фундаментом на еще более древние подземелья, оставшиеся от неведомой цивилизации, исчезнувшей задолго до того, как в этих местах появились первые поселенцы. Какая раса обитала здесь, была ли она похожа на нынешних людей - на это никто не мог дать ответа, но так случилось, что древние катакомбы стали корнями нынешней архитектуры. Точного плана подземелий не существовало, лишь только исследованная часть, находящаяся непосредственно под дворцом, была нанесена на карту столицы. Говорили, что неисследованные катакомбы тянутся до самых Сторожевых гор. А некоторые и вовсе заявляли пугающим шепотом о том, что тайные коридоры, пройдя под корнями гор, соединяются с мрачными подземельями Глинистых холмов. Но кто может знать наверняка?! Скорее всего, это просто досужие байки простолюдинов. Коптящие языки масляных светильников тревожно колебались, отбрасывая на мшистые стены причудливые изломанные тени, казалось, наполненные какой-то своей тайной угрожающей жизнью. Словно сонмище древних злых духов безмолвно следило за проходящими мимо людьми, решая, как с ними поступить. Да, в этом подвале даже Мурид чувствовал себя неуютно, что уж говорить о тех несчастных, которые попадали сюда не по своей воле?! Чародей остановился перед толстой кованой решеткой, надежно перекрывающей вход в подземелье. Тут, как и следовало ожидать, тоже стояла стража из чау-гарцев (и когда только успели?!). Они молча преградили путь, бесстрастно уперев оголовки копий в заметно округлившийся за последнее время живот узурпатора. Шип что-то негромко произнес на тайном наречии, и стражники сразу расступились, пропуская его к решетке. Мурид бывал здесь каждые три дня, когда пленникам приносили поесть, и дорогу знал хорошо. Он отпер массивный замок и шагнул в темный, пропахший сыростью коридор. Сопровождающие шли следом, держа в руках смоляные факела. Отблески оранжевого пламени скользили по неровной поверхности покрытых плесенью стен, бежали по низкому нависающему потолку, словно рвущаяся с цепи свора зловещих огневых псов. Шаги гулко звучали в полной тишине, разносясь во все стороны по длинному коридору - их отголоски возвращались угрожающими шипящими шорохами. Лишь изредка слышалось попискивание подвальных крыс, да где-то впереди монотонно капала вода. То слева, то справа попадались решетки заброшенных темниц, но Мурид быстро проходил мимо, даже не оглядываясь на них. Несколько раз уверенно свернув в боковые проходы, он наконец остановился в самом дальнем тупике. Здесь была последняя решетка, за которой и томились в темноте Хэдмир и его сын Этмор. Щелкнул ключ в замке, истерично взвизгнули тяжелые дверные петли, и пламя факелов выхватило из сырого мрака подземелья бледные изможденные лица двоих пленников. Теперь уже трудно было бы определить, кто из них старше, а кто моложе. Оба настолько исхудали и обросли волосами, что были похожи на старых бездомных попрошаек. Безрадостную картину дополняли рваные и грязные лохмотья. Ворох полусгнившей соломы и две щербатые глиняные миски составляли всю убогую обстановку вынужденного жилища несчастных. При звуке открывающейся двери один из пленников медленно приподнял голову. Его отрешенный взгляд пробежался по лицам вошедших. При виде Мурида в глазах старца вспыхнул огонь ненависти. Он даже слегка подался вперед. - А, это ты, старая подлая крыса, - слабо прошелестел голос пленника - Я тебя узнал... Что, опять пришел издеваться, гнусная скотина?! Чего тебе еще нужно, ты же и так уже прибрал к своим грязным лапам все герцогство?! Вспышка гнева отняла у старика последние остатки сил. Он утомленно откинулся на стенку и зашелся сухим болезненным кашлем. Тотчас второй пленник заботливо обнял его за плечи и с ненавистью глянул на Мурида. - Убирайся отсюда, изменщик, - тихо, но твердо произнес он. - И не смей больше тревожить моего отца, иначе тебе придется горько об этом пожалеть! - Полноте, Этмор. Да ты никак угрожать мне решил? Ну и ну... - Мурид недобро усмехнулся. – Успокойся, я как раз пришел освободить вас из заточения. Пленники быстро переглянулись и с изумленным недоверием уставились на него. Лишь на одно короткое мгновение в их глазах промелькнуло выражение радостной надежды, тотчас сменившееся тревогой. Хэдмир горько усмехнулся и покачал головой. - Что ты задумал? - сурово спросил герцог. - Я уверен, что это какой-нибудь твой очередной грязный план. Кто эти люди, что пришли с тобой, и почему они одеты не в форму гвардейцев герцогства? Отвечай, мерзавец, своему законному правителю! - Не волнуйтесь, это наши друзья, - слащаво-приторно улыбнулся Мурид, хотя в его глазках вспыхнул недобрый огонек. - Они позаботятся о вас... Завтра мы отправляемся в небольшую загородную прогулку, поэтому вас необходимо привести в порядок. Мурид подал знак. Черноплащники подхватили под руки слабо сопротивляющихся пленников и грубо поволокли их к выходу. Юный Этмор попытался, было, вырваться, но один из охранников саданул его рукоятью меча по затылку и, бесцеремонно взвалив обмякшее тело на плечо, словно мешок, понес его по коридору. - Будь ты проклят, Мурид! - прохрипел Хэдмир. - Кара тебе за все преступления будет ужасной! - Ладно, ладно... как-нибудь потом при случае это обсудим, сейчас у меня нет времени на подобные пустяки... - пренебрежительно отмахнулся Мурид и, повернувшись к Шипу, отдал распоряжение: - Пусть их хорошенько отскоблят, помоют, покормят и приведут в порядок. Утром они должны выглядеть так же, как и все остальные члены отряда. И еще... на них надобно наложить заклятье беспамятства, иначе они могут выкинуть в пути какой-нибудь неожиданный фортель, а мы должны будем проехать так, чтобы на нас никто не обратил ни малейшего внимания. - Все будет сделано. Вернувшись к себе в комнату, Мурид так и не сомкнул до утра глаз. Он все думал и думал, беспокойно ворочаясь с боку на бок, проигрывал все возможные ситуации, пытаясь предугадать тайные замыслы жрецов, в особенности относительно собственной персоны, но так ни до чего путевого и не додумался… Бледный рассвет нового дня застал его неподвижно лежащим на измятых простынях с открытыми глазами и не менее измятым лицом. На городской башне гулко ударил колокол, возвещая смену ночной стражи. В коридоре послышались приближающиеся шаги, которые замерли возле апартаментов Мурида. В дверь мягко, но настойчиво постучали. - Один момент, сейчас иду, - отозвался Мурид, быстро вылезая из постели и облачаясь в дорожный мундир рядового воина, который уже давно был им предусмотрительно приготовлен. Окинув прощальным взглядом помещение, он вздохнул с сожалением, поправил пояс с драгоценностями и направился к выходу. За дверью его ждал молчаливый угрюмый Шип. Не обронив ни слова, они быстро проследовали до выхода из дворца, где их уже поджидал остальной отряд. Взгромоздившись на коня, Мурид незаметно огляделся по сторонам. Гектон так и не появился. Он даже не соизволил прислать кого-нибудь с последними наставлениями, словно ему было совершенно безразлично. "Дурной знак" - решил Мурид. Шип повелительно махнул рукой, и отряд неспеша двинулся к западным воротам Панграда, откуда вела прямая дорога на крепость Скурбел. Герцог Хэдмир и его сын ехали в середине колонны. Плечи их были уныло опущены, а капюшоны черных плащей надвинуты так низко, что в их темной глубине лица совершенно не были видны. Они монотонно покачивались в седлах, словно дремали на ходу. Жрецы-чародеи свое дело знали - герцог и Этмор сейчас были околдованы и не могли ничего сказать или сделать такого, что помешало бы осуществлению планов Ордена. Безрадостное блеклое солнце, поднимаясь над Вальгардом, высветило на широкой пустынной дороге одинокий отряд воинов-черноплащников, в полном безмолвии двигающийся на запад к Сторожевым горам.
Дата: Понедельник, 04.04.2016, 21:03 | Сообщение # 54
Мичман
Сейчас: На суше
Огненная чаша. Часть 16-1. Одноглазый
Одноглазый тихо скучал в одиночестве. Сидя у пыльного окошка в трактирчике старины Кугера, и глядя на улицу равнодушным невидящим взором, он мелкими глотками цедил чуть теплое опостылевшее пиво и думал о своем друге - Страннике, о котором уже давным-давно не было ни слуху, ни духу. Кто-то остановил лошадь у крыльца. Через некоторое время хлопнула входная дверь, пропуская внутрь знакомого гвардейца в запыленном дорожном плаще. Приметив Одноглазого, тот приветственно махнул рукой, взял у хозяина большую кружку пива, что-то заказал еще и подсел к столику. - Привет, Одноглазый! Чем занимаешься, небось, уже с утра бочонок пива опростал?! - Какое там, первую кружку все еще никак не осилю... - А что так слабо? Гилбер шумно вздохнул. - Да понимаешь ли, скука совсем одолела... Невмоготу мне стала гарнизонная служба, опостылела. День за днем одно и то же: дежурство, трактир, казарма, опять дежурство... Ничего не происходит, совсем ничего! Душно мне стало в этой крепости... После бесславного похода на Горные баронства вся жизнь в герцогстве, словно тиной заросла, как в старом пруду. Не по мне все это... Он хотел еще сказать несколько слов о Страннике, но из осторожности передумал - мало ли что, тот еще до сих пор был в государственном розыске, объявленном тайной канцелярией Мурида, и всего лишь одно неосторожное слово могло принести много никому не нужных хлопот. Гвардеец изрядно отхлебнул из своей кружки, огляделся по сторонам и, поближе придвинувшись к товарищу, заговорщическим шепотом доверительно сообщил: - Сдается мне, приятель, что скоро эту тину, о которой ты говоришь, основательно разворошит... - Что ты имеешь в виду? Одноглазый внимательно наклонился к собеседнику. Он хорошо знал гвардейца и был уверен, что тот зря языком молоть не станет - не из тех, кто на байки горазд. - В Панграде черная конница чау-гарцев! - Да ну?! - удивленно воскликнул Одноглазый, от неожиданности забыв об осторожности. – Ты часом ничего не перепутал? Откуда бы ей там взяться? Через наши ворота за последние дни никто не проходил... Разве что какой-нибудь совсем маленький отряд. - Какое там! Целая армия черноплащников – от тяжелых боевых копий в глазах рябит. Я так думаю, что они тайком высадились где-то в укромном местечке на восточном побережье, иначе их появление не было бы таким неожиданным. - Так они что, приступом столицу взяли? - Зачем же?! Нет. Просто вошли спокойно в город и все... Да еще и за городом, я видел, целый лагерь больших походных шатров разбит. Тыщ пять конников будет - никак не меньше... Говорят, полное боевое крыло Ордена. Гилбер только присвистнул и откинулся на спинку стула, от изумления выпучив на собеседника свой единственный взгляд. Дело принимало весьма серьезный оборот. Пять тысяч конников-черноплащников на землях Вальгарда - это уже не шутка, похоже на самое настоящее вторжение. Запахло боевыми действиями. - И что, никто не оказал никакого сопротивления? - Так ведь команды не было! - А герцог что? Неожиданно вспомнив о том, что вместо герцога Хэдмира нынче правит ненавистный чернокнижник Мурид, Одноглазый в сердцах сплюнул и нехорошо выругался. - А этот ... Мурид, что он? - А что, ничего... Встретил, говорят, чау-гарцев едва ли не с распростертыми объятиями. Оно и ясно - он ведь с ихними жрецами давно уже якшается. Одного поля ягоды... Новость действительно была совершенно неожиданной, особенно для Гилбера, никогда не вникавшего в большую политику и не следящего за дворцовыми интригами. "Что ж это получается? - суматошно размышлял ветеран. - Продал нас Мурид чау-гарцам со всеми потрохами, как котят слепых продал... Вот сволочь! Поймать бы его где-нибудь на задворках да вздернуть за ноги на первом же попавшемся дереве... Что же теперь будет, как дальше-то дело обернется? Эх, Странник, Странник, где же ты нынче бродишь, по каким путям - дорогам?" Забывшись, Одноглазый в сердцах так грохнул своим огромным кулачищем по столу, что кружки подпрыгнули и опрокинулись, разливая по столешнице остатки пива. Немногочисленные в это время дня посетители трактира от неожиданности умолкли и, как по команде, дружно повернули на шум головы. Сам хозяин трактира вышел из-за стойки и приблизился к столику, на ходу вытирая руки фартуком. - Что-то не так? - озабоченно поинтересовался он. - Извини, Кугер, - сконфузился Одноглазый. - Это я тут малость погорячился, ну и вот... - Бывает… Успокоенный хозяин вернулся на свое место, а посетители снова возобновили прерванные беседы. Через минуту все присутствующие уже позабыли об инциденте, а Одноглазый все так и сидел, откинувшись на спинку стула и тупо уставившись на противоположную стену. - Ты чего это? - окликнул его обеспокоенный гвардеец. - Да так, - неохотно пробормотал Гилбер, приходя в себя. Не мог же он, в самом деле, рассказать ему обо всем, что приключилось с ним во время похода на Горные баронства, о Страннике, о его схватке с главнокомандующим объединенными войсками, о том, что он, Гилбер, сам собственноручно тайком доставил Ратона на хутор Гестама и оставил там на попечительство молодой знахарке. А еще подслушанный им разговор двух жрецов о том, что Странник представляет угрозу для каких-то их черных планов... "Ах, старина Аргнар, не зря ты, видать, подался неведомо куда по бескрайним дорогам Вальгарда... Есть у тебя какая-то цель, это уж точно, однако меня с собой взять не захотел. А жаль..." - Интересно, что теперь будет? - вернулся Одноглазый к прерванному разговору. - Какие события нас ожидают впереди? - Что там будет, мне не ведомо, а вот первый отряд то ли разведчиков, то ли гонцов чау-гарцы куда-то выслали. Я их сам обогнал уже перед самым въездом в Скурбел... В это время с улицы донесся топот конских копыт - перед трактиром спешивались всадники в черных плащах. - А вот и они сами, - добавил гвардеец, тыча пальцем в оконный проем. - Легки на помине... Всадников была чертова дюжина. Десять из них были крепкие и рослые, как на подбор, сразу видать - ратники, а трое остальных на воинов не очень походили. Двое вели себя как-то странно - они были вялыми, словно находились в полуобморочном состоянии. Им помогли сойти с лошадей и усадили под стену трактира тут же у коновязи. Третий же напротив оказался весьма подвижным, несмотря на довольно таки тучную фигуру и, судя по всему, немолодые года. Он отдал попутчикам какие-то краткие распоряжения и в сопровождении двоих мечников направился в трактир. Заинтересовавшийся Одноглазый с любопытством ожидал его появления, мгновенно забыв о своем собеседнике. Неизвестно откуда к нему почему-то пришло твердое убеждение, что сейчас должно произойти нечто важное, что-то такое, что он просто не имеет права пропустить. Когда вновь прибывшие вошли внутрь, толстяк первым делом подошел к стойке, сделал Кугеру заказ и выложил перед ним стопку серебряных монет. Потом вполголоса добавил еще какую-то фразу и махнул рукой в сторону двери. Тотчас двое слуг быстро наполнили большие блюда мясом, сыром и хлебом, и вынесли все это на улицу, оставшимся там черноплащникам. Толстяк и двое его сопровождающих устроились за соседним столиком и принялись за еду. Гилбер украдкой наблюдал за ними. Толстяк почему-то не откинул капюшон, скрывавший его лицо, хотя в помещении было довольно-таки душновато. Когда тот разговаривал с хозяином трактира, Одноглазому показалось, что голос толстяка ему хорошо знаком, но он никак не мог припомнить, где прежде мог его слышать. И тут на пухлом безымянном пальце неизвестного кровавым бликом полыхнул крупный рубин, вправленный в приметный золотой перстень, который Одноглазый уже неоднократно видел во дворце герцога Хэдмира, когда стоял в карауле у трона во время торжественных церемоний. "Дьявол меня побери, да ведь это же не кто иной, как гнида Мурид собственной персоной! - ослепительной молнией сверкнула в голове догадка. - Что он, старый лис, здесь делает, хотелось бы мне знать, и почему вырядился в одежку простого воина? Нет, определенно что-то здесь не чисто... Этот чародей-пройдоха явно замышляет какую-нибудь очередную гадость, раз скрывает свою личину". Одноглазый быстро опустил глаза и попытался унять волнение, чтобы не выдать себя ненароком. Знакомый гвардеец что-то еще торопливо рассказывал ему жарким шепотом, многозначительно тараща при этом глаза, кажется какие-то очередные столичные сплетни. Гилбер кивал головой, делая вид, что слушает, но на самом деле лихорадочно соображал, как бы исхитриться разузнать о планах Мурида. Так ничего путевого и не придумав, он в конце концов распрощался с гвардейцем, расплатился с Кугером, перекинувшись с ним парочкой обычных казарменных шуточек, мимоходом легонько шлепнул по мягкому месту взвизгнувшую от неожиданности служаночку, которая пробегала мимо, и неспеша вышел на крыльцо. Время было раннее. Глубокая просинь чистого неба казалась величественной, напоенной утренней прохладой. Солнце еще не успело высоко подняться, зацепившись где-то за крыши окраинных домов, словно собираясь с силами перед решительным восхождением на небосклон, поэтому улица была еще погружена в тень. У трактира никого не было, не считая группы приезжих. Расположившись тесной компанией у коновязи, они молча и сосредоточенно завтракали. Не было слышно обычных в таких случаях шуток и разговоров. В их поведении ощущалась какая-то необъяснимая напряженная скованность, хотя чего можно было опасаться, находясь внутри города-крепости, защищенного неприступными стенами?! Это было весьма странно, даже несколько подозрительно. Гилбер с деланным равнодушием медленно прошел мимо чау-гарцев, осторожно скосив на них глаз. В этот момент один из тех двоих, что выделялись среди всех остальных странным вялым поведением, неловко повернулся, и капюшон сполз с его головы, открывая взору случайных прохожих горделивый благородный профиль. Тотчас один из сопровождавших поспешно натянул капюшон на место. Все это произошло буквально за несколько мгновений, но их оказалось вполне достаточно. Худощавое изможденное лицо, коротко стриженная седая бородка - этого хватило Гилберу, чтобы узнать законного правителя Форвана - герцога Хэдмира. Теперь не составляло особого труда догадаться, что вторым пленником, скорее всего, был Этмор, единственный сын герцога. А в том, что оба они являются пленниками черноплащников, Одноглазый не засомневался ни на одно мгновение. Едва не споткнувшись от неожиданности, он все же постарался дойти до угла неторопливой походкой, завернул за него и замер на месте, прислонившись могучей спиной к стене крайнего дома. Выпорхнувшая из переулка молодая девица, испугалась угрюмого выражения его лица, торопливо перебежала на противоположную сторону улицы и, настороженно оглядываясь, поспешила прочь. Но Гилбер даже не обратил на нее никакого внимания, поглощенный собственными размышлениями. - "Что же делать, что предпринять?!" - лихорадочно метались в голове беспорядочные тревожные мысли. Было ясно, как божий день, что герцога и его сына куда-то скрытно везут против их воли. В том, что их необходимо каким-то образом освободить, Гилбер был абсолютно убежден. Но делать это прямо здесь, на одной из улиц Скурбела опасно - один против десятка черноплащников он вряд ли справился бы. Да и слишком много было в крепости приспешников Мурида, а в исходе открытого столкновения Одноглазый не был уверен. - "Вот Странник смог бы, - неожиданно пришла мысль. - Но где он сейчас, на каких просторах? Да и жив ли?.." Гилбер бегом бросился в сторону казарм, благо дело они находились совсем неподалеку. Пробежавшись по комнатам, он быстро собрал полтора десятка проверенных старых боевых товарищей - друзей Аргнара, среди которых находились и те, кто помогал ему доставить Ратона в Свободные поселения после бесславного похода на Горные баронства. Торопливо сообщив им все то, о чем узнал в трактире старины Кугера, Одноглазый предложил, не откладывая дело в долгий ящик, напасть на чау-гарцев, пока они ни о чем не подозревают, и освободить герцога, а там - будь что будет. - Нет, этот план не годится, - рассудительно возразил один из присутствующих настоящих ветеранов гвардии. - Так мы, скорее всего, ничего не добьемся, только зря свои головы сложим и герцога с сыном не спасем. Нужно придумать что-нибудь получше и наверняка... - А что, если мы нападем на чау-гарцев, когда они выедут за пределы крепости?! - предложил другой. - В чистом поле, где черноплащникам неоткуда будет ждать подмоги, мы справимся. - Верно! - поддержали его остальные заговорщики. - Устроим засаду у развилки на Южный тракт и нападем внезапно. - Погодите, - охладил пыл разошедшихся товарищей ветеран. - Так-то оно так, да только не забывайте, что мы состоим на службе. Как мы сможем выбраться из крепости незаметно, да еще и отсутствовать не известно сколько? Нас объявят дезертирами, а вы и сами не хуже меня знаете, что нас в этом случае ожидает! Это было верно, и не согласиться со словами предусмотрительного гвардейца было трудно. Все прекрасно знали, что беглых дезертиров после поимки обычно вешали на центральных воротах крепости в назидание тем, у кого возникали тайные желания увильнуть от службы. - У меня есть предложение... Все повернули головы к Одноглазому. - Пусть каждый из нас обратится к своему непосредственному командиру, дескать, мы с товарищами хотим немного поразмяться, а то уж засиделись тут без дела, - съездить на охоту, а заодно и разведать окрестности крепости - не объявились ли где поблизости разбойники-мародеры. Нужно еще договориться с надежными друзьями о подмене на тот случай, если мы будем отсутствовать несколько дней. Идея Гилбера всем пришлась по душе. На том и порешили. Не теряя времени, принялись улаживать дела и уже где-то через полчаса все были готовы к отъезду. Только одного из заговорщиков командир не отпустил, но зато тот прислал на замену вместо себя двоих других, которые, узнав в чем дело, с воодушевлением присоединились к отряду. Проезжая мимо улочки, на которой располагался трактир "Отведи душу", Гилбер с удовлетворением отметил про себя, что отряд черноплащников все еще оставался на прежнем месте. Значит, не придется открыто догонять, а можно будет загодя устроить засаду и подготовиться к предстоящей встрече как следует. "Вот уж душу отведу!" - хищно ухмыльнулся Одноглазый, непроизвольно поглаживая рукоять тяжелого меча. У малых ворот крепости навстречу небольшому отряду выступил начальник караула. Протягивая руку за разрешением на выезд, он с удивлением воскликнул: - Эй, Одноглазый, куда это тебя черти несут так рано, ты же ведь только сменился с ночного дежурства?! - Да вот с приятелями решили поохотиться малость, а ты сам знаешь: охота пуще неволи! - Это точно! - жизнерадостно подтвердил начальник караула, который и сам был большим любителем погонять на досуге дичь, да и вообще был малый, что надо. - Пропустить! - зычно крикнул он копейщикам, дежурившим у ворот. - А вам удачной охоты! Только смотрите, не перебейте все зверье в округе, оставьте что-нибудь и нам. - Спасибо, старина, - за всех ответил Гилбер. - Такого зверья, за которым мы отправляемся, в наших краях, к сожалению, уж больно много развелось за последнее время, думаю, давно уже не мешало бы его перебить, да все руки не доходили... Ехавший рядом с ним гвардеец незаметно толкнул его ногой, и Одноглазый умолк, не договорив. Отряд выехал на Малурийский тракт, оставив позади себя недоумевающего начальника стражи - с чего бы это вдруг в Одноглазом проснулась такая кровожадность? Дорога была пустынной до самого горизонта. Только очень далеко впереди, справа от тракта кружились в чистом небе черные точки, время от времени опускаясь к земле. Видать воронье пировало. Вот-вот из-за Сторожевых гор должно было выглянуть солнце, заливая степь золотистым светом. День обещал быть теплым и погожим. - Ну, с Богом! Одноглазый махнул рукой, пришпоривая коня. Дружно ударили в утоптанную землю копыта лошадей, вздымая облачка пыли, и вся кавалькада быстро поскакала на запад.
Дата: Понедельник, 04.04.2016, 21:04 | Сообщение # 55
Мичман
Сейчас: На суше
Огненная чаша. Часть 16-2. Одноглазый
Мурид монотонно покачивался в седле. Объемистый его живот все время предательски норовил съехать то в одну, то в другую сторону, при этом, заставляя хозяина отклоняться в противоположную. От этого дергания у Мурида давно уже не переставая, ныло седалище. Он не привык к длительным переездам, тем более верхом. Практически вся жизнь старого пройдохи прошла в хитросплетениях дворцовых интриг, а если он куда и выезжал, то уж только в карете. А тут приходилось трястись на какой-то колченогой кляче по пыльной дороге в окружении угрюмых и молчаливых воинов Ордена. Да еще и не известно, какая участь ждет его там, в самом логове Ярида... Мурид исподлобья зыркнул вдоль дороги. Пара передовых всадников ехала дозором шагах в пятидесяти. Они внимательно поглядывали по сторонам, но ничего подозрительного не наблюдалось. Ровная, как столешница, степь, кое-где разбавленная для разнообразия приземистым всхолмьем, широко и привольно раскинулась окрест. Она дышала покоем и не предвещала каких-либо неожиданностей. Если бы кто и надумал устроить засаду, то укрыться тут было негде. В том, что кто-нибудь, кроме посвященных, знает о цели поездки и составе отряда, Мурид весьма сомневался. Однако не стоило забывать о разбойниках, пошаливавших время от времени в этих местах. Правда воинам Ордена это разношерстое отребье не чета, но даже случайная стрела, пущенная неумелой рукой могла привести к печальным последствиям. А расставаться со своей жизнью чародей-узурпатор ох, как не хотел. Отряд двигался размеренным походным шагом, постепенно приближаясь к развилке Малурийского тракта, где брал свое начало Южный тракт, ведущий на Асдарскую дорогу, а оттуда уже в Эрденех. В прежние времена у этой развилки часто происходили кровавые стычки между гвардейцами герцогства и эрденехскими молодчиками, но с тех пор, как был подписан последний договор о союзнических отношениях, конфликты сами собой прекратились. Тем не менее, Мурид интуитивно чувствовал приближение какой-то неясной угрозы - в мясистом затылке слегка покалывала тупая игла, а это был верный признак того, что что-то неладно… Он всецело доверял своему лисьему чутью, которое его еще ни разу в жизни не подводило - где-то там впереди затаилась неведомая опасность. Но бывалые воины Ордена вели себя, как ни в чем не бывало, и он молчал, только зыркал настороженными колючими глазенками во все стороны, да нервно стискивал внезапно вспотевшими пальцами непослушные поводья. Герцог Хэдмир никак не мог собрать путающиеся мысли воедино. Какая-то зыбкая размытая пелена, сквозь которую смутно угадывалась широкая дорога, постоянно застилала глаза. Он куда-то ехал в окружении незнакомых молчаливых людей, одетых во все черное. Куда? Зачем? Кто эти люди? Вопросы назойливо и вместе с тем лениво ворочались в сумеречном сознании, не находя ответов. Герцог безуспешно пытался отмахнуться от них, ему совершенно не хотелось размышлять и вообще принимать какие-либо решения - ему было абсолютно все равно. Но мысли упорно одолевали его, не отпускали, и волей-неволей Хэдмиру пришлось напрячь сознание, продираясь сквозь липкую паутину равнодушия. Он начал возвращаться назад по лабиринтам своей памяти и постепенно вспоминать... Сырое угрюмое подземелье. Очень знакомое неприятное лицо толстяка с беспокойно бегающими крысиными глазками, расплывшееся в ехидной ухмылке. Колеблющийся свет смоляных факелов, бросающих кровавые отблески на мрачные стены, покрытые осклизлым мохом. Молчаливые и зловещие силуэты стражников. Сгорбившаяся бледная фигура изможденного юноши рядом - Этмор! В сознании ярко вспыхнул свет, словно из-за грозовых туч внезапно появилось ослепительное солнце, освещая дальние хранилища памяти. Хэдмир вспомнил все! Предательство, коварное предательство! Остатки липкой паутины, опутывающей мысли, лопнули и нехотя расползлись. Не подымая головы, герцог осторожно глянул по сторонам - вокруг него ехали холодные бездушные враги, а чуть впереди - подлый изменщик Мурид. Рядом, поникнув в седле, с равнодушным выражением лица и остекленевшими глазами покачивался сын. Он все еще находился под воздействием колдовских заклятий чародеев-жрецов, так же как и его отец несколько минут назад. Герцог начал лихорадочно соображать, что можно было бы предпринять в данной ситуации, чтобы вырваться на свободу. Куда и зачем везли его с сыном, об этом он не имел ни малейшего понятия, но уж во всяком случае, не затем, чтобы восстановить на престоле. Ничего хорошего эта поездка им обоим не сулила. "Если даже неожиданно схватить поводья коня Этмора и попытаться рвануться в степь, то далеко нам уйти все равно не дадут", - размышлял Хэдмир. Он прекрасно понимал, что не ему тягаться с опытными вражескими воинами, которые в два счета играючи нагонят беглецов, а то и просто-напросто изрешетят их арбалетными стрелами, а помощи ждать не приходилось. "Эх, если бы Аргнар был рядом! Уж он придумал бы что-нибудь... - мысленно вздохнул герцог. - Но нет его, а более рассчитывать не на кого, кругом одни враги..." Развилка приближалась. На широком треугольнике, образованном сходящимися трактами, в небольшой уютной ложбинке, еще почти по-летнему густо зеленела дубрава. Оттуда спокойно вышел какой-то человек, неся на плече увесистую вязанку хвороста, и направился к еще двум неизвестным, непринужденно расположившимся на отдых у походного костра справа от дороги. Их кони мирно паслись тут же рядом. На траве была разостлана полотняная ткань, на которой лежали продукты, несколько чашек и початая бутыль вина. Судя по всему, троица расположилась на привал, чтобы немного отдохнуть и подкрепиться. Один из сидящих у костра окинул приближающийся отряд любопытствующим взглядом из-под ладони козырьком, что-то сказал своему хохотнувшему при этом товарищу и отвернулся с равнодушным видом. К ним присоединился третий с вязанкой хвороста. Сбросив ее на землю у костра, он присел на корточки и протянул руку за своей чашей. Во всем происходящем не было абсолютно ничего подозрительного, но Мурид мгновенно напрягся, нутром почуяв что-то неладное. В этой местности ложбина была наиболее подходящим и, пожалуй, единственным местом для возможной засады. Он впился цепким взглядом в рощу, словно пытаясь пронзить ее, однако за густой зеленью ничего не возможно было разглядеть. "Нужно будет отдать приказ выжечь всю дубраву под корень, - решил для себя Мурид. - Если, конечно, сегодняшний день закончится благополучно..." На краю рощи слегка дрогнула ветка. "Вот оно! - молнией мелькнула интуитивная догадка. - Сейчас что-то должно произойти..." Однако все было вроде бы спокойно. Троица, как ни в чем не бывало, подняла чаши и, отпив по нескольку глотков, принялась за скромную трапезу. Проезжая мимо отдыхающих, воины Ордена изучающе оглядели их, но, не заметив ничего подозрительного, спокойно направились дальше. Они уже почти миновали тех троих, когда им наперерез из рощи безмолвно выметнулась большая группа всадников с обнаженными мечами и копьями наперевес и, не останавливаясь, с ходу ринулась в атаку. Опытный командир черноплащников замешкался всего лишь на одно короткое мгновение. Убедившись, что атакующие несколько превосходят числом его воинов, он не стал напрасно рисковать, а быстро отдал короткую гортанную команду к отступлению. Чау-гарцы развернули коней, но не тут-то было. Те трое, что оставались позади них, отбросив чаши с вином, уже стояли на коленях, изготовив к стрельбе тяжелые осадные арбалеты. Воины Ордена оказались зажаты меж двух огней. Тупо хлопнули спущенные тетивы, и трое всадников в черных плащах, вылетев из седел, словно выброшенные стальной пружиной, замертво рухнули в дорожную пыль - с такого короткого расстояния массивные и толстые арбалетные стрелы запросто пробивали их навылет. В рядах чау-гарцев возникла неразбериха, их строй смешался. Лошади ржали, подымаясь на дыбы. Конь Мурида резко дернулся в сторону, и толстый живот наконец-то окончательно перевесил, съехав набок - Мурид неуклюже грохнулся прямо под копыта лошадей атакующих всадников. Но и тут пройдоха остался верен самому себе - вопреки своей, казалось бы, малоповоротливой комплекции, он извернулся ужом, ловко проскользнул между ногами лошадей и прытко скатился в неглубокий придорожный кювет, наблюдая оттуда за происходящим. А посмотреть было на что. Пришедшие в себя после внезапной атаки опытные воины Ордена, даром, что в меньшем количестве, встали в круг, взялись за мечи и достойно встретили противника. Засверкала, зазвенела сталь, рассыпаясь искрами и обагряясь кровью – своей и чужой. И гвардейцы Форвана, и черноплащники были опытными бойцами, поэтому исход схватки никто не мог предсказать. Но тут неожиданно среди чау-гарцев возникла какая-то суматоха, их оборонительный круг дрогнул и разомкнулся. Никто из них совершенно не обращал внимания на пленников, зная, что они находятся под воздействием колдовских заклятий, потому и не заметили, что герцог Хэдмир пришел в себя. Он выхватил из-за спины одного из чау-гарцев притороченный там запасной двуручный меч и напал на своих мучителей сзади. Это стало той самой последней каплей, решившей дело и довершившей поражение черноплащников. Только один из них вырвался из окружения и бросил коня в бешеный галоп, намереваясь уйти из западни, но арбалетчики не дремали. Толстая стрела пропела короткую и заунывную песню смерти, и последний воин из отряда Ордена грохнулся замертво на землю. Это была полная победа. Воздев мечи к небу и потрясая ими, возбужденные гвардейцы радостно скандировали: - Да здравствует Форван! - Слава герцогу Хэдмиру! Сам герцог в это время при помощи еще одного гвардейца старался привести в сознание Этмора, совершенно безучастно взиравшего на то, что творилось вокруг. Постепенно остекленевший взгляд юноши начал приобретать осмысленное выражение. Он завертел головой, пытаясь разобраться в происходящем. Радостный шум и гам перекрыл мощный голос Одноглазого: - А где эта жирная свинья Мурид?! Отыщите негодяя, его нужно немедленно вздернуть на самой высокой ветке дуба! Долго искать не пришлось. Трясущегося от страха узурпатора за шиворот выволокли из пыльной придорожной канавы и швырнули к ногам Хэдмира. При виде изменщика лицо герцога окаменело. Опираясь на рукоять меча, он сурово молвил: - Мурид, ты обвиняешься в измене государству и трону, в клятвопреступничестве, в грязном пособничестве иноземным захватчикам, в многочисленных смертях ни в чем не повинных верноподданных форванцев, в чернокнижничестве... Этот список можно было бы продолжить, однако, я думаю, что для вынесения приговора и этого будет вполне достаточно. Хэдмир обернулся к притихшим гвардейцам. - Скажите, какой участи заслуживает этот... человек? - Смертной кары... - как один выдохнули присутствующие. - Да свершится правосудие! - герцог взмахнул рукой. Тотчас Муриду заломили руки за спину, опутывая крепкой веревкой, и потащили к мощному дубу, одиноко возвышавшемуся на окраине рощи вблизи дороги. Внезапно, осознав смысл происходящего и безысходность своего положения, Мурид пронзительно завизжал, как недорезанная свинья и задергался в отвратительных конвульсиях. На его губах выступила пузырящаяся пена, а глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит. - Эх, жаль, Странник не видит... - громко вздохнул Одноглазый. - Он давно уже мечтал подвесить этого борова за ноги... Услыхав эту фразу, Мурид совершенно неожиданно прекратил верещать и громко крикнул: - Стойте! Вы совершаете ужасную ошибку! Но его никто и не собирался слушать. Петлю-удавку сноровисто приладили на шею Мурида, а свободный конец перебросили через толстую ветку. Все уже было готово, ждали только взмаха руки герцога. И тогда чародей сделал последнюю попытку. - Если вы меня сейчас повесите, то Странник погибнет, потому что только я знаю секрет жрецов, который может помочь ему в борьбе с Повелителем тьмы! - отчаянно воскликнул он. Если бы Мурид умолял о пощаде или сулил баснословную награду за спасение собственной шкуры, то его слова, скорее всего, вообще не услышали бы - так ненавидели его окружающие. Но Странника присутствующие уважали, а многие даже по-дружески любили. Его имя оказалось для Мурида той самой спасительной соломинкой, которая решила его участь. - Погодите! - остановил гвардейцев герцог. Он подъехал к чародею поближе и холодно поинтересовался: - Что ты знаешь такого важного, что может навредить или помочь Страннику? Отвечай! Но Мурид только хитро осклабился. - Это я скажу лишь одному ему, с глазу на глаз... - Тебя сейчас повесят... - Что ж, пусть будет так, в этом случае моя тайна навеки уйдет вместе со мной в могилу, а Странник скорее всего погибнет, и его смерть навсегда останется на вашей совести черным пятном, герцог Хэдмир! Герцог скривился от презрения. - Ты лжешь, коварный изменщик, для того, чтобы попытаться спасти свою ничтожную продажную шкуру. Я не верю тебе! - Дело ваше герцог, но, когда Странник погибнет, вспомните мои слова - ведь я вас предупреждал. Мурид, при всех его многочисленных пороках был тонким знатоком человеческих душ и хорошо знал, в какой момент и на каких струнах нужно играть. Если бы он принялся угрожать герцогу, или даже его сыну, то не добился бы ровно никакого успеха - слишком горд и непоколебим был Хэдмир, чтобы принимать подачки из таких грязных рук. Но Странник – это было совсем другое дело, тут Мурид попал в самую точку. Герцог на время задумался, сосредоточенно нахмурив брови. Все остальные молча ждали его решения, с откровенной ненавистью поглядывая на Мурида, который напротив, казалось, приободрился и даже немного повеселел. - Ты лживый и грязный ублюдок, - наконец нарушил молчание Хэдмир. - И я почти не сомневаюсь, что ты опять затеял какую-то подлую интригу... Но все же попытаюсь поверить тебе, хоть и не лежит у меня к этому сердце. Однако запомни: где бы ты не был и чем бы не занимался, если опять измыслил какую гадость, я найду тебя, хоть на земле, хоть под землей, и уж тогда пеняй на себя! Мурид лишь криво ухмыльнулся в ответ. Он-то уже понял, что для него гроза прошла стороной - петля миновала его шею, значит, жизнь продолжается. А дальше - будет видно, он полагался на свою невероятную изворотливость и хитрость. Как бы там ни было, а Странника сейчас поблизости не было, значит, время еще есть, к тому же Мурид действительно знал кое-что важное. - Однако, что мы будем делать с этим мерзавцем? - задумчиво пробормотал герцог. - Таскать его всюду за собой - дело опасное, ведь он при первой же возможности всех нас предаст... А где сейчас Странник, не известно. Надобно его отыскать, вдруг и в самом деле Мурид знает что-нибудь важное... Одноглазый смущенно кашлянул, привлекая к себе внимание. - Тут дело такое, - произнес он. - У меня в Лесном уделе есть парочка надежных людей... - Что ты имеешь в виду? - Я могу отвезти Мурида в Лесной удел и сдать его на попечение моих верных друзей. Уж они-то с него глаз не спустят – если что, получит стрелу в горло по самое оперение! А я, тем временем, попытаюсь разыскать Странника. - Ну что ж, раз так, то и быть по сему... - решил герцог, после короткого раздумья. Хэдмир отозвал Одноглазого в сторону и тихо сказал: - Не хочу, чтобы этот подлец слышал о наших планах... Я решил, что вместе с сыном и остальными гвардейцами отправлюсь в крепость-порт Западные Ворота. С тамошними правителями у меня дружественные связи еще с давних пор. Думаю, они в стороне не останутся, тем более, что большая беда надвигается на все народы Вальгарда - надобно собирать ополчение не медля ни одного дня. Ты же займись Муридом. Возьми себе в помощь несколько верных товарищей. Только будь с ним чрезвычайно осторожен - этот хитрец способен на любую подлость! - Не волнуйтесь понапрасну, мой господин, уж я-то с него глаз не спущу, хоть он у меня всего один и остался… а ежели что, то рука у меня не дрогнет! - Ну и ладно, - герцог как-то устало вздохнул и, неожиданно тепло улыбнувшись, добавил. - А тебе и всем твоим боевым друзьям огромная благодарность. Если б не вы... - Мы присягали Вам на верность, герцог, - гордо ответил Гилбер, невольно распрямляя плечи. - Это был наш долг! - Даст Бог, когда закончится вся эта кутерьма, я у вас в долгу тоже не останусь. Хэдмир взял Гилбера за руку и крепко пожал ее. Одноглазый даже смущенно раскраснелся от удовольствия, ведь не каждый день приходилось удостаиваться такой высокой чести - личного рукопожатия законного правителя герцогства Форван. План дальнейших действий был утвержден, поэтому у развилки надолго решили не задерживаться - неровен час заявятся черноплащники Ордена или соглядатаи жрецов-чернокнижников. Гилбер отобрал двоих гвардейцев из отряда, тех, которые вместе с ним по просьбе Аргнара доставили в свое время раненного Ратона на хутор Гестама. Остальные, попрощавшись с друзьями по оружию, отправились вместе с герцогом и его сыном Этмором по Малурийскому тракту на запад. Скрывшись в густой тени дубравы, Одноглазый и его товарищи привели себя в порядок после битвы – промыли раны, сделали повязки, немного подкрепились перед дорогой и, срезая угол, направились напрямую через земли Свободных поселений к далекой Лесной гряде. С Мурида глаз не спускали ни на одну минуту, хорошо зная его подлую натуру, но бывший узурпатор и сам решил до поры – до времени ничего не предпринимать, тем более что его планы пока сходились с планами Одноглазого. Мурид сам искал встречи с Аргнаром для воплощения своих собственных черных замыслов, а заодно и для того, чтобы поквитаться со жрецами Ярида.
Дата: Воскресенье, 10.04.2016, 18:44 | Сообщение # 56
Мичман
Сейчас: На суше
Огненная чаша. Часть 17-1. Лесной удел
Кроны высоких могучих деревьев тревожно раскачивались под резкими порывами холодного западного ветра. В шепелявом шелесте листьев чудилось какое-то невнятное угрожающее бормотание, словно рассерженно роптали беззубые старики, сетуя на осточертевшую непогоду, на собственную немощь, болезни и, как водится, на молодежь, которая, как всегда, ни на что путевое не способна. Протяжно поскрипывали толстые узловатые ветви, упорно сопротивляясь напору настырного ветра. Засохшие старые сучья с громким хрустом отламывались и улетали в сумрак подлеска, затаившегося под защитой старших собратьев-деревьев. В чаще стоял гул и треск. "Вот она - Безымянная пуща, - подумал Аргнар, внимательно разглядывая волнующуюся стену темного леса. – Давненько я тут бывал, уж и не припомню, когда в последний раз... А лес-то изменился, стал каким-то чужим, неприветливым..." Он стоял всего в нескольких шагах от первой шеренги древесных великанов. Рип находился рядом с ним, тоже пристально вглядываясь в глубину Безымянной пущи. Волк явственно ощущал там присутствие какой-то враждебной силы, но никак не мог определить, что она собой представляет в действительности. Это было что-то природное и в то же время преображенное, будто в чистый незамутненный источник попала дохлая крыса. Рип нервно зевнул, сделал шаг вперед, снова остановился и неуверенно оглянулся на человека, недоумевая, почему тот медлит. Аргнар раздумчиво качнул головой, словно так и не придя к согласию с самим собой, и вступил под сень деревьев. Тотчас вокруг него темными крыльями сгустился полумрак. Одновременно с этим внезапно усилился ветер. Он прекратил беспорядочно метаться из стороны в сторону и настойчиво задул в одном направлении. Оглянувшись назад, Аргнар заметил, как от Асдарской дороги несется к лесу плотная бурая стена пыли. - Давай, Рип, двигаем вглубь леса, да побыстрее, пока нас не накрыла тут пылевая буря! - тревожно воскликнул он, с разгону вламываясь в гущу кустарника. Пробежав с полсотни шагов, Аргнар услышал, как засвистело, загудело, затрещало вокруг. Прямо впереди обломилась толстая тяжелая ветка и с громким стоном упала на землю, преграждая дорогу. Человек и волк с ходу перепрыгнули ее и побежали дальше. Деревья, словно живые, упорно пытались остановить их. Раскорячивая узловатые ветви и сплетая их между собой, они больно хлестали по лицу, норовя вцепиться сучьями в волосы, разорвать одежду. Кустарник остервенело впивался в ноги острыми шипами. Рип рвал клыками опутывающие его ветви, но не отступал. Неожиданно они вырвались на небольшую полянку, словно кольцом окруженную кряжистыми, в полтора - два обхвата, дубами, и остановились, переводя дыхание. А ветер разочарованно выл и бесновался в кронах деревьев, в злобном бессилии осыпая ускользающих беглецов сорванными листьями и мелкими сучьями. Пыль поднялась выше леса, затмив небосклон серым покрывалом. Она противно и сухо скрипела на зубах, забивалась в глаза, настырно лезла за отворот рубахи. Что-то глухо и угрожающе заворчало над головой. Ослепительная вспышка безжалостно разодрала сумрак, полыхнув на полнеба ярко-фиолетовыми дрожащими щупальцами. Тяжелый грозный рокот волной прокатился по лесу, отозвавшись судорожным содроганием земли под ногами и... все стихло. Всего лишь короткое мгновение назад лес был заполнен какофонией диких звуков, и неожиданно все исчезло. Чащоба притихла, затаилась, словно прислушиваясь к чему-то. Аргнар завертел головой по сторонам, пытаясь правильно определить направление. В напряженной тишине послышался вначале тихий, но постепенно нарастающий шелест. Внезапно крупная капля воды упала на разгоряченное быстрым бегом лицо воина, за ней вторая, третья... А затем сразу хлынул густой дождь, переходящий в самый настоящий ливень. Рип первым бросился к ближайшему дубу, ветви которого тяжело опускались, чуть ли не до самой земли, и скрылся под покровом листвы. Аргнар последовал за ним. Очутившись под густым навесом ветвей, воин заметил в стволе дуба, примерно на середине человеческого роста, огромное дупло, в котором могло одновременно разместиться несколько человек. Подхватив с земли ветку, Аргнар несколько раз ткнул ею в темноту и убедился, что внутри никого нет. Долго не раздумывая, он забрался в дупло. Внутри было темно и сухо, воздух был напоен горьковатым запахом прелых листьев. - Рип, иди сюда! - позвал он. Одним прыжком волк оказался в дупле и, усевшись на задние лапы, тут же уставился в проем, за которым уже хлестало вовсю. Ливень быстро пробил завесу листьев, и теперь перед входом стояла сплошная пелена воды, за которой невозможно было ничего разглядеть. Какой-то насмерть перепуганный зверек сунулся, было, в дупло, надеясь укрыться от ненастья, но, обнаружив там странную компанию из волка и человека, пронзительно пискнул и исчез так быстро, что Аргнар даже не успел понять, кто это был. Посидев немного на корточках и убедившись, что ливень даже и не собирается утихать, Аргнар спокойно расстелил свой плащ, положил под голову небольшую котомку с нехитрым походным скарбом и невозмутимо улегся отдыхать. - Ложись-ка и ты, дружище, - предложил он волку, прикрываясь полой плаща. - Под монотонный шум дождя хорошо спится, а он, судя по всему, зарядил надолго... Рип только слегка дернул ухом в ответ. Он внимательно смотрел наружу, будто ожидая чего-то. Его неподвижный силуэт, словно изваяние, чернел на фоне пелены дождя. - Ну, как хочешь, - пробормотал Аргнар, смеживая веки. Его чуткий сон длился не долго. Проснулся он от резкого толчка и злого рычания Рипа. В ноздри ударил ужасный зловонный запах. Что-то огромное и безобразное, сопя и глухо порыкивая, пыталось протиснуться в дупло. Аргнар только успел заметить перед самым лицом толстые отливающие гниловатой желтизной клыки. Даже не успев сообразить, в чем дело, он, не имея возможности как следует размахнуться, просто ткнул в чудовищную пасть мечом. Лезвие с хрустом вошло глубоко в горло нападающего существа. Громоподобный душераздирающий рев, наполненный неописуемой ярости, казалось, сотряс кряжистый дуб до самого основания, и чудовище вывалилось наружу, едва не утащив с собой меч. Выдернув его из неведомого врага, оглушенный ревом Аргнар оперся спиной о противоположную стену дупла и затряс головой. В ушах гудело, перед глазами плавали темные круги. Снаружи снова донеслось яростное рычание, которому ответило глуховатое подвывание Рипа. Волк выпрыгнул из дупла следом за отвалившимся от него чудовищем и теперь, ощетинившись и припав к земле, замер в боевой стойке напротив незваного гостя. Стряхнув с себя остатки оцепенения, воин одним прыжком вымахнул из укрытия и встал рядом с Рипом. Оказывается, дождь незаметно закончился, лишь изредка еще падали последние одиночные капли. Все вокруг матово поблескивало от влаги в подступающей темноте. Да, существо и впрямь было невероятное. В полумраке оно отдаленно напоминало человека огромных размеров, стоящего на четвереньках, но, пожалуй, больше в нем было медвежьего. Мощная горбатая спина, покрытая густой жесткой щетиной, покатой дугой спускалась к громадной слегка приплюснутой голове, увенчанной прижатыми к затылку острыми ушами с кисточками на концах, как у рыси. Два узких широко посаженных глаза пылали каким-то адовым пламенем и в то же время в них читался недюжинный разум. Нос и губы были почти человеческими, если не принимать во внимание их уродливые очертания. Четыре толстых, словно пни, лапы дополняли общий портрет неизвестного существа. Причем задние лапы были примерно в полтора раза короче передних, из-за чего в стойке страшилища было что-то омерзительно жабье. Опираясь на три лапы, чудище подняло правую переднюю, намереваясь нанести удар, но почему-то медлило, словно колеблясь в нерешительности. Оно явно раздумывало о чем-то. По нижней оттопыренной губе из раненной пасти струилась темная густая кровь, собираясь у ног тускло поблескивающей лужицей. Держа меч наготове, Аргнар медленно поднял левую руку ладонью вперед и настороженно обратился к существу: - Кто ты? Что тебе нужно от нас? Глаза чудовища слегка приоткрылись. Из-под тяжелых складчатых век оценивающе блеснули подернутые кровавой поволокой глаза. Аргнар ждал, ощущая нервное напряжение Рипа, замершего рядом с ним в боевой стойке. - Твоя смерть... Эти слова прозвучали так неожиданно, что Аргнар непроизвольно вздрогнул. Голос существа был очень низким, утробным и... леденяще спокойным. Оно явно было уверенно в собственном превосходстве, хотя и почему-то медлило с нападением. Очевидно, его смущал меч, тускло поблескивающий в руке человека. - Кто ты? - снова повторил вопрос Аргнар. - Почему нападаешь на нас, ведь мы тебя не трогали? Существо помедлило немного с ответом, а затем глухо проворчало: - Ты должен умереть... Более ничего не объясняя, чудовище вздыбилось на задние лапы и всей своей массой рухнуло на человека и волка, намереваясь подмять их и безжалостно растерзать. Но не тут то было - Аргнар и Рип молниеносно отпрыгнули в разные стороны и тотчас в свою очередь напали на него с боков. Волк, взметнувшись на спину страшилища, впился острыми клыками в жесткую шкуру, пытаясь прогрызть ее. Аргнар косым поперечным ударом с оттяжкой полоснул по ребрам, взрезая бок. Хлынула густая темная кровь. Чудище дико взревело и с непостижимой для его размеров ловкостью развернулось мордой к человеку, при этом яростно отшвырнув волка в сторону, словно пушинку. Ударившись о ствол дуба, Рип вскочил, было, на лапы, но тут же обессилено упал на землю и жалобно заскулил. Очевидно, от сильного удара у него сломались ребра. Аргнар остался с чудовищем один на один. Удивление и некоторая первоначальная растерянность ушли. Воин видел теперь перед собой только врага – не важно, что этот враг был огромным и сильным, схватка решит все. Страшилище попыталось ударить его сбоку когтистой лапой, но человек оказался быстрее. Извернувшись ужом, Аргнар нанес сокрушительный удар, отсекая монстру запястье. Душераздирающе заревев, так, что у Аргнара заломило в ушах, страшилище ринулось на человека, не обращая больше никакого внимания на его меч. Ослепленное дикой яростью и болью, оно крушило все на своем пути, сметая кусты и даже молодую поросль еще не успевших окрепнуть деревьев. Вой, треск, хруст и визг наполнили ночной лес. Аргнар уворачивался из последних сил, нанося удары один за другим. В этой отчаянной ситуации он не размышлял, а полностью доверился инстинктам натренированного тела. Казалось, меч сам находил дорогу, раз за разом нанося чудовищу ранения. И оно не выдержало. Внезапно отпрыгнув назад, страшилище быстро развернулось и бросилось наутек в чащу леса. Но прежней прыти в нем уже поубавилось, оно истекало кровью, и движения его были теперь уже не столь стремительными. Аргнар бросился следом и, вскочив на широкую спину чудища, со всего маху обеими руками всадил меч едва ли не по самую рукоять у основания безобразного черепа. Словно подкошенное, страшилище рухнуло на землю, не издав ни звука. Судорожная дрожь пробежала по его огромному безобразному туловищу, когтистая лапа последний раз вспорола землю, и чудовище замерло бездыханно. Все было кончено. Выдернув меч из тела монстра, Аргнар старательно обтер лезвие пучком травы и вернул его в ножны. Руки воина при этом слегка подрагивали. Отирая со лба пот тыльной стороной ладони, Аргнар с горькой усмешкой пробормотал: - Стареем, брат, стареем... Тихое поскуливание вернуло его к действительности. - Рип, ты где? - окликнул он волка. Справа донесся тяжелый болезненный вздох. Подойдя к дубу, в дупле которого они нашли себе такой неудачный приют, Аргнар присел подле волка и осторожно опустил ладонь ему на загривок. Рип дышал тяжело и неровно, его сотрясала мелкая дрожь. Прикрыв глаза и сосредоточившись, Аргнар ощутил, как в теле волка пульсирует жгучая боль, источником которой была рваная рана на боку и сломанное ребро. Аргнар никогда прежде не испытывал свои способности врачевания на животных, поэтому не был уверен в успехе, но решил попробовать. - Потерпи немного, - обратился он к Рипу. - Сейчас попытаюсь что-нибудь сделать... Перво-наперво Аргнар достал из котомки сухие листья путь-травы и старательно растер их на ладонях в порошок. Затем бережно обмыл рану чистой водой из фляги и посыпал целительным порошком. Пока он производил приготовления, Рип терпеливо лежал на боку, смежив веки, и только изредка мелко вздрагивал. Наконец все было готово. Аргнар опустил ладони по краям раны и сосредоточился, посылая внутреннюю энергию через кончики пальцев в тело волка. Легкое покалывание в подушечках пальцев постепенно нарастало, становясь жгучим и болезненным. Но что-то было не так. Его энергия не шла в тело волка - не происходило контакта. И тогда Аргнар решил сам стать волком. Он закрыл глаза и представил себя бегущим сквозь чащу леса. Ночь. Время охоты. Все живое в округе трепещет, в ужасе забившись в свои норы. Но ему нет дела до всякой мелюзги, он выслеживает настоящую добычу, которой хватило бы его самке с детенышами. Вот легкий ветерок принес запах испуганной косули, притаившейся в кустах на дне оврага. Бесшумно и плавно скользя между кустами орешника, он бросается туда. Погоня! Сердце рвется из груди, как птица, колючие ветви безжалостно хлещут по бокам, но все ближе и ближе беглянка... Прыжок! Предсмертный крик добычи... Теперь будет чем полакомиться молодым волчатам. Подняв голову к бледному диску луны, он бросил торжествующий клич победы. Рип почувствовал, как в его тело стремительным потоком ворвалась живительная сила, проясняя затуманенное болью сознание. Дышать сразу стало легче, в израненном боку появился какой-то приятный зуд. Неожиданно рядом раздался хриплый с подвыванием волчий рык. Приподняв голову, Рип с удивлением уставился на человека. Не снимая рук с раны волка, Аргнар сидел, закрыв глаза и подняв голову кверху. С его губ срывалось тихое глуховатое рычание. Таким Рип его еще никогда не видел. Было в этом человеке что-то такое необычное, что притягивало к нему и заставляло чувствовать его своим. Рип так и относился к нему, как к собрату – одинокому волку, только в человечьем обличье. Ночь была на излете. Постепенно начинало светать. Бледный сероватый рассвет робко входил в лес, помалу возвращая нормальные привычные очертания деревьям и кустарникам, казавшимся во тьме неведомыми чудищами. Через некоторое время Аргнар пришел в себя и, устало отерев вспотевший от напряжения лоб, слегка потрепал волка по загривку. - Ну вот, видишь, дружище, - снова мы выкарабкались из очередной передряги... Но каков зверюга попался?! Не иначе, как без колдовства тут не обошлось… а, может быть, это и был оборотень? Он подошел к мертвому страшилищу и принялся его внимательно разглядывать. То, что это не обычный зверь, было ясно любому - таких Аргнар отродясь на землях Вальгарда не видывал, а уж он-то исходил их вдоль и поперек. Больше всего поверженное существо напоминало огромного медведя, но пропорции были непривычными, а голова и вовсе была похожа на какую-то безобразную уродливую пародию помеси человека и росомахи. - Да... по всему видать, что таки оборотень... Аргнар ткнул зверя в бок носком сапога, но даже не смог пошевелить огромную тушу. Тогда он обошел кругом и нашел отрубленное запястье лапы чудовища. Завернув его в большие широкие листья лесного лопуха и перевязав тесемкой, Аргнар сделал короткую ременную петлю и привесил трофей к поясу. - Ладно, нечего нам тут засиживаться. Вон уже погода наладилась - пора в путь, - решил он. Последний раз окинув взглядом поверженного врага, Аргнар направился на северо-восток, ориентируясь по замшелым стволам старых деревьев. Рип где-то исчез, но воин особо не волновался. Он был уверен, что волк отправился поохотиться и вскоре его нагонит. Так оно и вышло. Прошло не более получаса, как Рип, подобно серому призраку бесшумно вынырнул сбоку из кустарника, держа в зубах матерого зайца. Аргнар взял у него добычу и положил в котомку. Он решил с утра по свежему воздуху пройти как можно больше, а ближе к полудню сделать короткий привал и пообедать. По его подсчетам до Лесного удела было еще несколько дней пути. Хоть ночью и пролился щедрый дождь, в густом лесу быстро подсыхало, однако воздух становился влажным и душным. Обитатели Безымянной пущи - птицы и звери безмолвствовали, словно затаились, напуганные чем-то. Даже беспечные мотыльки не порхали как обычно над яркими душистыми цветами. Соковитая густая трава местами вздымалась до пояса, а кусты, казалось, были облиты сочными соблазнительными ягодами. "Видать, быть и в этом году холодной зиме... - машинально подумал Аргнар, на ходу вспоминая народные приметы. - Прошлая теплом не побаловала, как-то нынче будет?" Безымянная пуща славилась тем, что здесь практически никто и никогда не бывал. Глухие дебри ее считались непроходимыми и были неизведанны. Лишь в восточной части у самого подножия Лесной гряды приютилось единственное в этих краях человечье поселение, да и то находилось оно так далеко от торных путей, что сюда наведывались только торговцы, да изредка такие вот бродяги, как Странник. Народ здесь обитал молчаливый, даже немного замкнутый. Пришлых особо не жаловали, жили своим миром и собственными заботами. Однако же Странника уважали, хоть и бывал он здесь не часто. Когда-то давно он помог жителям Лесного удела отбиться от пришлых разбойников-лихоимцев, да еще и девчонку малую спас - вынес на руках из пылающего дома, подожженного горящими стрелами нападавших. Тому уж минуло более пятнадцати лет, но память о тех давних событиях у благодарных удельцев не стерлась и по сей день. Туда, к Лесному уделу и торил свой путь Аргнар.
Дата: Воскресенье, 10.04.2016, 18:46 | Сообщение # 57
Мичман
Сейчас: На суше
Огненная чаша. Часть 17-2. Лесной удел
- Эй, Вальдида! - донесся из-за частокола сердитый голос матери. - Вот вредная девка! Где тебя нелегкая носит?! Черноволосая стройная молодка, что стояла за наружной стеной поселения на самом краю выжженной по кругу граничной полосы, вздрогнула и быстро оглянулась на ворота. Там никого не было видно. Наверное, стражник зашел на минутку за частокол, хоть и не положено было этого делать на посту. Но день был спокойный погожий, да и Вальдида стояла перед воротами - если что, сразу шум подымет. После того как оборотень повадился подкарауливать людей в зарослях неподалеку от ворот частокола, общим собранием решили вырубить вокруг поселения просеку шириной в сотню шагов и выжечь на ней всю растительность, чтобы чудовище не могло подкрасться незамеченным. Хоть поселенцы и жили с лесом в ладу, но пришлось им пойти на это, дабы оградить себя от чудовищной напасти. Теперь на черной горелой полосе, что пролегла между частоколом и непроницаемой стеной зеленой чащобы, не было видно ни одного росточка. А если какой и появлялся, то его тут же уничтожали. Из ворот неспеша вышел еще совсем молодой светловолосый поселенец с толстым копьем в руках. Ломающимся юношеским баском он окликнул девушку: - Вальдида, твоя мать уже с ног сбилась, тебя разыскивая! - Да иду я, иду уже... Девушка проворно развернулась и подбежала к воротам, норовя быстро проскользнуть внутрь, но юноша как-то неловко попытался загородить ей дорогу и смущенно пробормотал: - Ты это... на вечерней зорьке приходи за амбар... - Зачем бы это? Вальдида лукаво стрельнула жгучими карими глазами на зардевшегося, что девица, юношу. Тот и вовсе оробел и начал мямлить что-то невразумительное. - Ты еще малость подрасти, а уж потом на свиданку приглашай, - хохотнула она и, шустро нырнув под его руку, оказалась на внутреннем дворе. Девушка последний раз оглянулась на кромку леса, да так и застыла без движения. Кровь отлила у нее от лица. Увидев такую неожиданную перемену на лице Вальдиды, юноша резко повернулся и торопливо выставил перед собой копье. Из темноты лесной чащобы вышел крепкий незнакомый воин средних лет в сопровождении большой собаки. Хотя нет, это была вовсе не собака, а крупный волк. Они спокойно и уверенно направлялись прямиком к воротам. Юноша суетливо выдернул из-за пояса сигнальный рожок, намереваясь протрубить тревогу, но подоспевшая Вальдида торопливо перехватила его руку. - Ты чего, Аргнара не признал? - спросила она. - Кого - кого? - удивился стражник. - Странника, - пояснила девушка. Она и забыла, что жители Лесного удела в большинстве своем знали Аргнара только по прозвищу, а молодежь практически и вовсе не была с ним знакома. Странник появлялся здесь крайне редко и не надолго, в гуляниях участия не принимал, общался в основном со старейшинами да еще со старыми своими знакомцами и исчезал так же внезапно, как и приходил. Но кто-кто, а уж Вальдида запомнила его крепко и на всю жизнь. Ведь это именно ее, еще совсем девчушкой, он вынес когда-то на руках из пылающего яростным пламенем дома. И хоть было ей тогда еще только пять годков, но думала и мечтала с тех пор только о нем одном. В последний раз Аргнар побывал здесь три зимы назад. Вальдида видела его тогда лишь мельком - он провел несколько часов в доме одного из старейшин и сразу уехал. Аргнар поравнялся со стражником и поднял руку в знак приветствия. Но юноша неожиданно преградил ему копьем дорогу. - С волком нельзя! - хмуро заявил он. - Это - Рип, мой товарищ... - Все равно нельзя. - заупрямился стражник и объяснил. - Тут к нам оборотень повадился, уже вона скольких людей сгубил, так что, извини... - Уж не тот ли это оборотень, которого мы с Рипом третьего дня в лесу положили, да так, что уже никогда и не встанет?! С этими словами Аргнар отвязал от пояса сверток и, развернув, листья, показал обрубок когтистой лапы чудовища. Юноша даже отпрянул от неожиданности. - Больше этот оборотень к вам не заявится, - снисходительно усмехнулся воин, заметив невольный испуг юноши. – А уж за волка я несу полную ответственность... Он повернулся, намереваясь войти в ворота поселка, и тут только приметил девушку, которая вовсю смотрела на него сияющими от восторга глазами. - Погоди-ка... уж не ты ли это, Вальдида-егоза?! Аргнар даже остановился от неожиданности, словно впервые увидел ее. Под его взглядом девушка густо залилась румянцем, но глаз не отвела. В них сиял неподдельный восторг и восхищение. И вот тут-то и случилось что-то невероятное. Странник, тот самый легендарный неустрашимый Странник, который не склонял головы и перед королями, смущенно опустил взор перед молодой девушкой. - Надолго ли к нам заглянул или опять, как всегда, мимоходом? - звонко спросила Вальдида. Она старалась, чтобы голос ее звучал бодро и непринужденно, однако он предательски дрогнул, выдавая волнение девушки. Столько робкой надежды было в нем, столько безмолвной мольбы, что Аргнар не смог сказать правду, он только криво усмехнулся в ответ и неожиданно для самого себя неуклюже пошутил: - От тебя зависит... Если бы только он знал, какие последствия будет иметь эта шутка для него и Вальдиды… Но в тот момент Странник даже не подумал об этом - он спешил к старейшине Кольгриму за советом. - Ну что ж, ловлю тебя на слове! - объявила девушка и поспешила отвернуться, чтобы радость, вспыхнувшая в глазах, не выдала ее. - Где сейчас Кольгрим? - спросил Аргнар у стражника. - Где ж ему быть, - пожал плечами юноша. - Небось, со своими травами возится, рецепты придумывает... Да вон его изба - третья с левого краю будет... - Дорогу к его обители я хорошо знаю, - остановил его Странник. - Мне только надобно было узнать, где нужно искать старейшину в это время дня. Добродушно улыбнувшись девушке, он шагнул внутрь ограды и, повернув налево, направился к приземистым избам. Тотчас к нему со всех сторон устремились собаки, злобно облаивая волка, который шел рядом с человеком с гордым и независимым видом, словно ничего и никого не замечая вокруг. Странник слегка прикрикнул на собак, и те немного отстали, однако, продолжая облаивать посетителей с безопасного расстояния. Когда прибывший воин уже отошел подальше, юноша-стражник ревниво поинтересовался: - Чего это ты, Вальдида, на Странника зенки-то повылупила? Старый он уже для тебя, небось, да к тому же шлындрает туда-сюда по Вальгарду, ровно пес бездомный. Неверный он какой-то… Вон даже, виданное ли дело, с волком каким-то заявился - все не как у людей. Хоть и уважают его наши старейшины, а по мне, так пусть бы и не заявлялся к нам вовсе, нам и так хорошо... А ты бы лучше почаще обращала свое внимание на нашенских удельских парней, а не на каких-то там чужаков... - Уж не себя ли часом ты имеешь ввиду? - лукаво прищурилась на него девушка. - А хоть бы и себя! Юноша быстро зыркнул по сторонам и, придвинувшись к Вальдиде, жарко зашептал: - Я уж давно на тебя заглядываюсь, неужто не замечала?! Приходи сегодня после вечерней зорьки за амбары... Он вдруг запнулся и густо покраснел. - Ну и что мы там делать будем? - девушка задорно хохотнула. - Может, в прятки играть?! - А ты не смейся, - обиделся юноша. - Я, между прочим, имею самые серьезные намерения... даже сватов готов засылать! Вальдида враз посерьезнела. - Сватов, говоришь... Она на мгновение задумалась, а затем решительно ответила: - Ты-то, может быть, уже и готов, да вот я – нет! Молод ты еще слишком, Сван, вон и молоко на губах до сих пор не пообсохло - а туда же... А Странника не тронь и другим закажи, не ровня вы ему! Может, таких, как он, и на всем белом свете более не сыщется... Ну да ладно, пойду я, а то заболталась тут с тобой, а у меня дома работы невпроворот... Не сердись… Девушка примирительно улыбнулась слегка опешившему от ее напора собеседнику и, словно лесная пташка, легко упорхнула домой. Оставшись один, юноша недоуменно пожал плечами и с сожалением вздохнул: - И чего она в этом Страннике такого нашла? * * * Не любили старейшины Лесного удела нарочитую показуху, да и зачем она им была нужна, когда и так все жители селения сызмальства знали друг дружку в лицо, а о достоинствах соседей судили по их поступкам да по уму. Пришлых же чужаков, за исключением редких купцов, здесь почти не бывало. Изредка находясь здесь в гостях, Аргнар отдыхал душой, потому что не приходилось думать о том, как не попасть впросак своими поступками или словами. Здесь всегда можно было быть самим собой, и это ценилось превыше всего. Изба старейшины Кольгрима ничем особым не выделялась - такая же, как у всех, сложенная из добротных плотно подогнанных друг к другу бревен, под двускатной крышей, конек которой украшала искусно вырезанная голова золотистого дракона. До сих пор жила в народе красивая легенда о том, что когда-то давным-давно, еще во времена пышного расцвета Малурии, здесь было обиталище золотого дракона, к которому приходили за советом мудрецы со всего Вальгарда. Потом наступили смутные времена, затемненные и отягощенные злом… Нынче уж никто и не вспомнит о том, куда подевался золотой дракон, да и не любили говорить на эту тему по всеобщему молчаливому согласию. Взбежав по широким деревянным ступеням, Аргнар взялся за бронзовое кольцо, подвешенное на кожаной петле посреди двери, и дважды стукнул им по дубовым доскам. Рип же молча улегся рядом с крыльцом и, опустив массивную голову на лапы, принялся внимательно осматриваться вокруг. Внешне он казался совершенно спокойным, хотя местные собаки издали с неодобрительным ворчанием настороженно следили за ним. - Заходи, кто там есть, не стой на пороге! - раздался из-за двери низкий густой голос. Распахнув двери, Аргнар спокойно шагнул внутрь. Навстречу ему из-за длинного стола поднялся кряжистый широкоплечий старик в просторной домотканой рубахе и таких же штанах. Его длинные седые волосы были собраны жгутом на затылке и связаны бечевкой из растительных волокон. Из-под густых кустистых бровей сверкнул строгий внимательный взгляд голубых, как небесная синь, глаз и сразу потеплел. Это был сам Кольгрим – один из старейшин Лесного удела. Широко раскинув руки, он с улыбкой шагнул вперед и обнял гостя за плечи. - Вот уж кого не чаял увидеть в своей скромной обители, а ты возьми и объявись! – искренне обрадовался старик. – Присаживайся, потолкуем по старой памяти, а потом и хлебнем чего покрепче! У меня тут кой-чего из хорошего лечебного зелья для желанных гостей припасено – сам варил… Аргнар отстегнул пояс и прислонил меч к стене, а сам уселся рядом на грубый колченогий стул. Здесь, в этом доме он всегда чувствовал себя спокойно. Кольгрим устроился за столом напротив и, скрестив перед собой жилистые сильные руки, пытливо посмотрел на гостя. - Ну, как живешь, Странник? Издалече идешь, и какие вести принес ты в наши края? – спросил он. – Чую ведь, что не так просто в гости зашел… Аргнар легонько кашлянул, словно прочищая горло, и осторожно произнес: - За советом я… есть у меня к тебе несколько вопросов, но об этом, с твоего позволения, чуть позже… А пока расскажи мне, что тут у вас в Лесном уделе происходит, я ведь, как ты и сам знаешь, в этих краях не частый гость... Лицо Кольгрима посерьезнело. Он шумно вздохнул и решительно опустил ладонь на чисто выскобленную столешницу, словно прихлопывая муху. - А дела у нас не очень… - без обиняков начал он. – Завелась тут в окрестностях нечисть, да такая, что и управы на нее никакой нет… В лес в одиночку никто из парней не ходит, а уж бабы и мальцы только под охраной да и то при солнечном свете… Ночью же за ворота поселения никто и носа не кажет – страшилище лютует, просто спасу нет… - Откуда ж оно взялось? – искренне удивился Аргнар. – Ведь до сих пор в Лесном уделе всегда было чисто, и любая нечисть эти края стороной обходила… - Да уж, было дело прежде, - кивнул головой в подтверждение этих слов старик. – Только нынче все переменилось, да так, что никто и подумать не мог… Прошлой осенью под листопад заехали к нам трое иноземцев, чтоб им пусто было, да какие!.. Я их как увидел, так сразу с души своротило – в черных плащах, глаза как буравчики… Сказали, что из крепости Западные Ворота, а говор-то у них совсем другой, вообще не вальгардский… Просили приютить их на некоторое время, золото сулили... Однако наша бывшая ведунья – старая Вейдра, упокой Господь ее душу, сразу почуяла в них заморских чародеев, да не простых, а чернокнижников! Так прямо им в буркалки и заявила об этом… Слушая Кольгрима, Аргнар внутренне насторожился. Из рассказа старейшины следовало, что чау-гарские эмиссары наведывались уже и сюда. Что за надобность была им в здешних краях? Что здесь такого могло быть, что привлекло чернокнижников? Об этом нужно было хорошенько поразмыслить… А тем временем Кольгрим продолжал: - Наши порядки тебе ведомы… Старейшины с народом посовещались и в приюте пришлым чародеям отказали, так они несолоно хлебавши и уехали… Только на прощание пригрозили какой-то там карой от их Повелителя. Но ты же знаешь, Странник, нам чужие повелители, хоть какие там они ни есть, не указ – мы своим умом и порядком живем! Так что мы тогда никакого внимания на их угрозы не обратили, а зря, как оказалось… Старик неожиданно прервал свою речь, повернул голову в сторону двери и прислушался. - Что это собаки поселковые никак не угомонятся? – удивился он. – Все лают да лают, уже и охрипли совсем… - Там на крыльце остался мой спутник, вот они и не могут успокоиться, – усмехнулся Аргнар. - Так чего ж ты человека на улице держишь? – искренне изумился Кольгрим. – Ну-ка, давай его поскорее сюда, в избу! Виданное ли дело – путника в дом не пускать?! Он поднялся из-за стола и шагнул к двери. - Погоди, Кольгрим, - остановил его Аргнар. – Это не человек, а волк. Оттого и собаки успокоиться не могут… Старик замер на полпути, с недоверием уставившись на Аргнара, который, видя замешательство хозяина, поспешил добавить: - Только он не простой волк, а мой боевой товарищ. Я ему даже жизнью обязан… Кольгрим с сомнением покачал головой, но все же подошел к двери и, приотворив ее, встретился глазами с внимательным взглядом волка. И было в этом взгляде столько человеческого, что старейшина распахнул дверь и неуверенно произнес: - Ну, заходи, коли так… Но волк никак не отреагировал, лишь безотрывно смотрел в глаза человека. Тогда его позвал Аргнар: - Рип, иди сюда… Волк поднялся, спокойно вошел в дом и улегся на полу возле ног Аргнара, всем своим видом показывая, что ему не впервой бывать в человеческих жилищах. - Гордый… - проворчал Кольгрим, закрывая дверь и возвращаясь к столу. – Где ты, Странник, его такого подобрал? - Это, скорее всего, он меня подобрал, - возразил Аргнар. – История длинная и… в общем, к делу это не относится… ты уж меня извини, может, как-нибудь потом расскажу… а пока, поведай мне, чем все закончилось с теми чернокнижниками? - Как хочешь, дело твое… - согласился старик. – А с пришлыми чародеями ничего не кончилось. После их отъезда старая Вейдра на следующий день внезапно слегла, да так и зачахла за месяц, бедняжка… Жаловалась, будто огонь ее изнутри выжигает и каждую ночь во сне являются те самые трое чернокнижников, а за ними тень какая-то огромная стоит… По всему видать, наслали они на нее черную порчу… Только дело тем не кончилось – объявился в наших местах неведомый зверь-оборотень. Он вроде бы даже человеческой речью обладает, хитрый, коварный и жестокий – от него пощады не жди! Скольких уже людей загубил, а управы на него нет... Эх, да что там говорить… Кольгрим тяжело вздохнул и горестно опустил голову. Уверившись в том, что речь идет о чудовище, с которым ему пришлось схватиться прошедшей ночью, Аргнар молча выложил на стол тяжелый сверток из листьев лопухов. - Что это? – вяло поинтересовался старик. - А ты сам глянь… Кольгрим потянул за крайний лист, разворачивая сверток. Внезапно он выпрямился и с неподдельным изумлением вытаращил глаза на гостя. - Это же… это же лапища того самого кошмарного чудища, которое нам жизни не дает… - удивленно пробормотал старик. – А где же оно само? - Там, где мы с Рипом его и оставили – на лесной поляне… - Так ты его убил?! – еще не совсем веря радостному известию, с надеждой приподнялся Кольгрим. - Ну, скажем так - не я сам, а с помощью Рипа, - ответил Аргнар. – Но, в общем-то, дело уже сделано, больше эта жуткая тварь вас не будет беспокоить. - Так надо бы созвать всех жителей поселка, сообщить радостную весть! Кольгрим уже бросился, было, к двери, но Аргнар остановил его. - Погоди, это еще успеется… Да и не надобно слишком большого шума из-за этого создавать… - Как же это - не надо?! – воскликнул старейшина, хлопнув в ладони, – Да ты себе даже не представляешь, какая это для наших людей радость! Все уже измаялись за частоколом хорониться, да погибших оплакивать... Ну, уж нет! Ты – герой, и от этого никуда не денешься! Ты уже второй раз спасаешь Лесной удел! Так что и слушать ничего не хочу… С этими словами Кольгрим выскочил из дома. С улицы донесся его громкий возбужденный голос, а вскоре по всему селению поднялся радостный шум и переполох… Аргнар усмехнулся одним уголком рта и обреченно развел руками.
Дата: Воскресенье, 10.04.2016, 18:49 | Сообщение # 58
Мичман
Сейчас: На суше
Огненная чаша. Часть 17-3. Лесной удел
Через два дня теплым поздним вечером, когда на темном небосводе кудесница ночь густо рассыпала искристые жемчужины-звезды, на главной площади Лесного удела собрался весь честной народ – и стар и млад. Большие праздничные костры освещали пространство вокруг так, что видно было, как днем. Наспех сооруженные длинные столы из свежеструганных досок, за которыми расселись все, кому хватило места, ломились от небывалого изобилия угощений. Давно уже в селении не устраивались подобные всеобщие праздничные гуляния – да и, честно говоря, в последнее время повода не было. Но уж в этот-то раз постарались на славу! Каждая хозяйка попыталась превзойти других, придумывая такие разнообразные и изысканные рецепты, что им позавидовали бы мастера-повара придворной кухни из королевского дворца. А уж мужчины обеспечили их самой разнообразной дичью, какую только смогли раздобыть в окрестностях. Ребятня понатаскала из озер и ручьев столько рыбы, сколько не отлавливали и за целый сезон. Ягод и грибов целые горы насобирали. Ну и, конечно же, не обошлось без изрядного количества хмельного – и откуда только его столько взялось?! Повыкатывали на площадь и водрузили на колченогие подставки большие пузатые бочонки с темным душистым пивом; да и несколько поменьше с терпким эрденехским вином, что искрилось густым рубином, отыскалось кое у кого из запасливых хозяев в погребах. А сам Кольгрим на радостях изготовил целую кадку, как он заявил, самого что ни на есть лечебного зелья, от одной чарки которого даже у самых крепких удельских мужиков язык заплетаться начинал, а уж после нескольких чарок так и вовсе ноги становились, словно не свои. Во главе же стола, вместе со старейшинами Лесного удела на самом почетном месте усадили Странника, хоть как он и не старался – отнекивался, а деваться было некуда, заставили. Множество благодарных слов в этот вечер произнесли удельцы в адрес славного воина, и чарки за его здравие подымались под восторженные крики неоднократно. Аргнар и сам выпил хмельного зелья изрядно. Искренний и радушный прием хозяев селения до глубины души тронул сурового воина, и он, сам не заметив когда, захмелел, отринув заботы и сомнения, терзавшие его последнее время. Ему было легко и хорошо, не нужно было ни о чем думать, волноваться – знай себе отдыхай вволю – когда еще представится такой случай... С добродушной усмешкой поглядывал Аргнар на задорно веселящуюся молодежь – поплясать здесь любили да и умели неплохо. А потом были песни – поначалу шутливые и задорные, под восторженный хохот слушателей, затем припомнили красивые древние баллады о славных воинах, о деяниях великих и трагических, о доблести и чести… Гуляние удалось на славу, и все были довольны. Далеко за полночь костры постепенно начали пригасать, покрываясь легкой пепельной поволокой, сквозь которую просвечивал жар углей. Кое-где добропорядочные хозяйки, тихо и беззлобно ворча, украдкой уводили своих не в меру разошедшихся мужей по домам. Наконец помалу угомонилась и молодежь. Только одни старики все еще делились воспоминаниями о делах давно ушедших дней своей далекой юности... Но тут откуда-то из темноты мягко зазвучал чуть грустный напев, и, странное дело, враз все примолкли, даже словоохотливые болтуны. Чистый, что первый вешний ручей, пробивающий себе путь в заледенелых сугробах, девичий голос робко запел о любви… Слова песни были вроде бы незатейливы, без витиеватой дворцовой вычурности, но проникали до самых сокровенных уголков души, тревожа и волнуя, заставляя замирать сердце в сладкой истоме… Завороженный чарующей песней, Аргнар перестал прислушиваться к шепоту Кольгрима и задумчиво опустил голову на руки. Перед ним вставали дивные призрачные видения, словно в сказке, мягкие радужные крылья нежно овевали его… Неожиданно перед глазами возникло видение задорной кареглазой Вальдиды, которая весь вечер смотрела на него восторженно и просяще, словно пытаясь что-то сказать и не решаясь… Конечно же, Аргнар чувствовал и понимал, что девушка влюблена в него и, хоть это и приятно волновало его сердце, старался гнать от себя будоражащие воображение мысли. Медленно подняв отяжелевшую голову, Аргнар снова увидел девушку, не сводившую с него темных зовущих глаз... И тут, то ли под влиянием душевной песни, то ли от выпитого, он ощутил, что уже не в силах бороться с самим собой и бесповоротно проваливается в этот манящий кареглазый омут… Что-то мягко и сладостно сжало его сердце – вот она, совсем рядом! И ведь как смотрит, как смотрит… не девка - огонь! Да за один такой взгляд лесной красавицы многие родовитые столичные дворяне и титула с гербом не пожалели бы – чего же ему-то нужно?! "Нет, куда уж мне до нее? Да и староват я слишком для этой девчушки… нет и нет!" – Аргнар тяжело помотал головой, решительно прогоняя наваждение. - Эй, Странник, куда это ты собрался, ведь веселье еще не окончилось?! – с улыбкой окликнул Кольгрим, подымающегося из-за стола Аргнара. – Оставайся, посидим еще малость, потолкуем о том – о сем, о разном? Ты только глянь, какой сегодня погожий вечер, прямо душа поет… - Да уж, и впрямь хорошо, - согласился воин. – Хотя вечер-то давно закончился, ночь звездами пялится… да и сам я что-то слегка притомился сегодня… Пойду – отдохну, пожалуй… а уж завтра с утреца и потолкуем… - Как скажешь, тебе видней… ступай в мою избу, я уж там все организовал и постель тебе приготовил. Аргнар отрицательно качнул головой: - Нет, благодарствую… я, с твоего позволения, Кольгрим, лучше в свежем сене на твоем сеновале отдохну – понежусь, мне такое счастье не часто выпадает… - Ну, как знаешь… - невозмутимо пожал плечами старейшина. – А ежели все ж передумаешь или продрогнешь, милости прошу – двери на ночь я не запираю… Аргнар кивнул в ответ и, выйдя из-за гостеприимного стола, направился к избе старейшины, стараясь идти ровно, хотя и чувствовал себя слегка неуверенно. "Что ж это я так набрался? – подумал он неожиданно. – Видел бы меня сейчас Наставник…" Прихватив в избе свой видавший виды походный плащ, Аргнар вышел наружу, свернул за угол и, подойдя к сеновалу, тихонько окликнул Рипа, но ответа не последовало. Подождав еще немного, он решил, что, наверное, волк подался в лес на охоту или попросту ушел из селения, чтоб не тревожить до утра удельских псов понапрасну. Ну, да и ладно, утром заявится. По приставной лестнице Аргнар поднялся наверх, разостлал по сену плащ и с удовольствием рухнул на него. Кое-как стащив сапоги, он откинулся навзничь и раскинул в стороны руки, вдыхая полной грудью аромат подсушенных лесных трав... Сквозь прореху в крыше мягко подмигивала одинокая яркая звезда. Ухнул где-то в недалеком лесу ночной бродяга филин, отправляясь на охоту. Издалека плавно лилась уже другая песня, повествующая об одиноком усталом скитальце, ищущем свою возлюбленную по всему белу свету… Где-то в ближнем углу, совсем рядышком деловито стрекотал сверчок, с противоположной стороны ему вторила еще пара. Мирная бестревожная тишина постепенно смыкала нежные крылья над воином, туманя взор и предвещая сладкие видения… Он смежил веки и поплыл по волнам грез. Ему было хорошо, так хорошо, как еще не было никогда в жизни. Казалось, нежные пальцы гладили огрубевшую кожу его лица, неуловимо порхая по жестким морщинам, словно легкие ночные мотыльки. Мягкие горячие губы касались его губ, оставляя на них сладостный привкус первого весеннего меда. - Милый… любый мой… - донесся тихий шепот, словно лепет робкого ветерка. Аргнар с трудом приоткрыл веки и прямо над собой увидел лицо склонившейся над ним Вальдиды. В ее темных по ночному времени глазах кружился отсвет звездного хоровода. - Вальдида, почему ты... – ошеломленно выдохнул Аргнар, но горячая ладонь быстро накрыла его губы, обрывая на полуслове невысказанное изумление. - Молчи… не говори ничего, любый… - быстро зашептала девушка, - Не нужно слов… я тебя уже давно люблю, но… Вальдида смущенно запнулась на мгновение, а затем, словно в омут бросилась: - Подари мне эту ночь, одну только ночь… больше ни о чем тебя не прошу… Я знаю, сердцем чую – ведь уйдешь скоро, а свидимся ли когда еще – неведомо… оставь мне эту ночь на память, милый… Столько любви и мольбы было в горячих словах девушки, столько страсти и страдания в темных бездонных глазах, что Аргнар – закаленный в боях и скитаниях, огрубевший душой, не выдержал этого страстного штурма и сдался. В одно мгновенье рухнули бастионы, которыми он окружал себя от мирской жизни… Поблекли, выцвели на небе последние звезды, и в пролом крыши туманной дымкой заглянуло раннее серое утро. Лежа на спине, Аргнар с удивлением прислушивался к ровному спокойному дыханию Вальдиды, которая, прижавшись к нему всем телом, умиротворенно спала на его руке. "Как же это я?.. Что же я наделал?!" – безмолвно простонал Аргнар, пытаясь собрать воедино суматошно мечущиеся мысли. - Обманул… Последнее слово он бессознательно произнес вслух, и оно прозвучало отчетливо, как безжалостный приговор самому себе. Вальдида слегка вздрогнула и открыла глаза, лучившиеся счастьем. Она привстала, сладко потянулась, а затем быстро наклонилась и попыталась поцеловать Аргнара в губы. - Любый мой… Но он остановил девушку: - Погоди, Вальдида… сказать хочу тебе… - Аргнар запнулся, подыскивая слова. - Чего уж там годить, назад не воротишь, - лучезарно усмехнулась девушка, поправляя прядь, упавшую на глаза. – Да и говорить ничего не стоит… - Стоит, девочка, хоть и тяжело мне это будет сказать… - А ты, любый, не мучайся понапрасну, не томи себе душу… Хочешь, я сама за тебя все скажу? Аргнар удивленно вскинул брови, но враз посерьезневшая Вальдида, не дожидаясь его ответа, заговорила, хмурясь все больше и больше. Счастливая улыбка медленно угасала на ее лице, а она все говорила и говорила: - Уйдешь ты – это я знаю… и всегда знала с той самой давней поры, как начала мечтать о тебе еще девчонкой. Путь твой особенный, не такой, как у всех – это я тоже чую своим бабьим сердцем... Может так статься, что никогда более и не свидимся мы с тобой, но я об этой ночи все равно не жалею – может быть, это самое лучшее, что было в моей жизни… А слов никаких не нужно, и не кори себя понапрасну – я ведь так хотела сама, и я своего добилась… Девушка с грустью посмотрела на смутившегося воина и добавила: - Только об одном тебя попрошу: оставь мне что-нибудь на память о себе, какую-то безделицу… Аргнар на мгновение задумался, затем потянулся к плащу и отстегнул серебряную застежку в форме дракона с распростертыми крыльями. Его голову украшали два чистых изумруда. - Возьми, - произнес он охрипшим от волнения голосом и протянул вещицу Вальдиде. – Эту застежку я выиграл на своем самом первом турнире мечников. Пусть она принесет тебе удачу… Вальдида бережно зажала в ладони подарок, нежно провела ладонью по щеке воина, поцеловала его и, вспорхнув, словно легкокрылая пташка, быстро спустилась по лестнице. Она только на мгновение задержалась на самом краю сеновала и с робкой надеждой в голосе произнесла: - А если все ж когда-нибудь захочешь вернуться, так знай: помнить и ждать тебя буду всегда… Прощай! Аргнар растерянно помолчал некоторое время, затем сокрушенно вздохнул и, сердито ударив себя кулаком по колену, пробормотал: - Эх, Вальдида-егоза!.. Прости… Неспеша одевшись, Аргнар в задумчивости спустился по лестнице с сеновала. Откуда-то из глубины еще подернутого туманной дымкой сада выскользнула безмолвная серая тень и остановилась у его ног. - Ну что ж, мой верный дружище Рип, загостились мы тут, пора и честь знать… - произнес воин и направился в дом. На скрип открывающейся двери из чулана выглянул еще полусонный Кольгрим. Он приветливо улыбнулся, но, увидев мрачное лицо Аргнара, тут же погасил улыбку и пытливо заглянул ему в глаза, затем полуутвердительно произнес: - Все же уходишь? - Да, пора… - Что ж так спешно? Я-то думал, ты у нас погостишь хоть с неделю, отдохнешь, сил поднаберешься… Да и поговорить ты о чем-то хотел, посоветоваться… - Разговором дело не сделается. В себе самом я должен был разобраться, а время не ждет – нужно идти… так что – извиняй, что так быстро получилось, и не поминай лихом… - Ну что ж, - с сожалением вздохнул старейшина. – Я ведь чувствовал, что так и будет… потому и встал до света, чтоб собрать тебя в дорогу… Куда нынче отправишься? - Пока еще точно не знаю, но сперва наведаюсь на хутор Гестама – дельце у меня там одно есть, а уж потом на север… - Удачи тебе… С этими словами Кольгрим подал воину дорожный мешок с потертыми лямками. Вскинув его на плечо, Аргнар душевно обнялся со старейшиной, окинул светлицу последним прощальным взглядом и не оглядываясь шагнул за порог к поджидающему Рипу. Вскоре их силуэты растворились в серой рассветной дымке. Печально глядя вслед Аргнару, старик чуть дрогнувшей рукой начертал в воздухе охранный знак и тихо шепнул вдогонку: - Пусть тебя хранит Всевышний! Прощай Странник… * * * Через три дня после ухода Аргнара в Лесной удел прибыл Одноглазый с сотоварищами. Они привезли Мурида, но, как оказалось, опоздали. - Вот беда-то какая! – воскликнул Гилбер, узнав о том, что Странник всего лишь несколько дней назад покинул Лесной удел. – Я за ним, понимаешь, гоняюсь, а никак догнать не могу… - А зачем он тебе вдруг так срочно понадобился, добрый человек? – пытливо прищурился Кольгрим, - или весточку какую для него имеешь важную? - Вот она, эта весточка – сколько уж дней его за собой тащу! – Одноглазый дернул за веревку Мурида, который едва не свалился от этого с лошади. – Странник с большой радостью пообщался бы с этой жирной вороной… Старейшина внимательно посмотрел на изрядно потрепанного за прошедшие дни Мурида и с сомнением покачал головой. - Неужто такая важная птица, чтоб по всему Вальгарду его за собой таскать? - Да ты что?! – изумленно выпучил Гилбер на старейшину свой единственный глаз. – Разве не знаешь, кто это такой?! - Откуда же мне знать, добрый человек, - усмехнулся Кольгрим, - Мы тут в Лесном уделе живем на отшибе, к нам, почитай, никто и не заезжает – торные пути далеко в стороне пролегают, а сами мы тоже не большие ходоки по белу свету. Все как-то сами управляемся, слава Всевышнему… При этих словах раздался одобрительный ропот, подходивших со всех сторон любопытствующих удельцев – заезжие гости здесь не часто бывали. Одноглазый снисходительно смерил их взглядом, подбоченился и со значением заявил: - Так вот знайте: это не кто иной, как сам Мурид! На мгновение наступила полная тишина. Увидев, какое впечатление на окружающих произвели его слова, Гилбер удовлетворенно хмыкнул. - Это что же, тот самый чернокнижник из Форвана, который герцога сверг и сам вместо него правит? – изумился один из мужиков. - Правил, а теперь уж нет! – поправил его Гилбер. – Герцог Хэдмир на свободе и скоро, смею вас заверить, он вернет принадлежащий ему по праву престол в Панграде… А этого поганца ждет заслуженная кара, но сперва я должен его Страннику показать… Кольгрим пытливо взглянул на Одноглазого, а затем сказал: - Путь Странника мне неведом, однако, если поторопишься, то думается мне, что ты сможешь его перехватить на хуторе Гестама в Свободных поселениях. Он пешим ходом ушел, а вы на конях – авось, успеете его догнать… Наскоро перекусив и поблагодарив удельцев за гостеприимство, Одноглазый вдвоем с Муридом отправились вслед за Аргнаром в сторону Свободных поселений. Его товарищи из отряда, освободившего герцога Хэдмира и Этмора, выразили желание остаться в Лесном уделе. Так было даже лучше, поскольку Одноглазый хотел скрытно провести Мурида по землям Вальгарда, резонно надеясь, что два человека вызовут у случайных встречных меньше разговоров и пересудов, чем вооруженный отряд. За чародея он особенно не волновался, понимая, что тому сейчас больше не на кого надеяться, кроме Странника, а значит, он не сбежит. По крайней мере, сейчас.
Дата: Воскресенье, 10.04.2016, 18:53 | Сообщение # 59
Мичман
Сейчас: На суше
Огненная чаша. Часть 18-1. Боль сердца
Аргнар сидел на бревне за дальним амбаром. Подперев кулаком голову, он пытался придти в себя и... не мог... Когда по холодной утренней заре Аргнар постучался в ворота гестамова хутора, на подворье поднялся радостный переполох – залаяли псы, загалдели куры, загомонили люди, а затем скрипнули, раздвигаясь, створки, и в проеме появился сам хозяин хутора, а позади него стоял Ратон… Гестам шагнул навстречу гостю и крепко обнял его. - Привет тебе, Странник! Мы уж давно тебя дожидаемся… - Ну, вот я и здесь… – смущенно произнес воин. - А это кто такой? – спросил Гестам, кивнув на волка, который спокойно сидел у ноги Аргнара, казалось, совершенно не обращая внимания на дворовых псов, что издали с ворчанием настороженно следили за ним. - Это мой товарищ - Рип. - Волк?! Хуторяне изумленно загудели. Гестам даже на шаг отступил от неожиданности и уже открыл, было, рот, собираясь что-то сказать, но Аргнар опередил его, коротко объяснив: - Я ему жизнью обязан. - Вот оно как… Хозяин хутора озадаченно почесал в затылке, переглянулся со своими, еще раз внимательно посмотрел на волка, затем взмахнул рукой и решительно сказал: - Ну что ж, раз такое дело, пусть остается, только ты уж того… приглядывай за ним – мало ли что, все ж таки зверь дикий… да и собаки наши, вишь, как взъерошились… - Ты, Гестам, не волнуйся – все будет хорошо, а за Рипом я присмотрю, да и он не чета другим волкам. Но Рип все решил по-своему. Он поднял голову и, словно пытаясь что-то сказать своему спутнику, тихо заворчал. Затем отошел на несколько шагов, оглянулся и, убедившись, что Аргнар с пониманием смотрит на него, трусцой направился в сторону темневшего вдали леса. - Ну вот, как видишь, Рип все и сам понимает. – сказал Аргнар. – Пока я буду у вас, он поживет в окрестностях и сам о себе позаботится. Он – волк самостоятельный… а бояться его не стоит – он никого не тронет, мое слово тому порука! - Ишь ты! – усмехнулся Гестам. – Гордый он у тебя какой, как я погляжу, прямо как человек… ну, да ладно, что это мы тут с тобой лясы точим? Айда в дом – там и поговорим. Аргнар направился следом за хозяином, на ходу пожимая тянущиеся к нему руки искренне улыбающихся хуторян. Ему очень хотелось увидеть Ольму, но ее нигде не было видно. Отвечая на приветствия, Аргнар поднял глаза и неожиданно столкнулся взглядом с Ратоном, который настороженно следил за ним. - Ну, здравствуй… - напряженно произнес он и неуверенно протянул руку. – Вот и встретились снова… Ратон медленно, словно во сне подал руку. - Скажи, Странник, зачем ты… Но Аргнар коротко мотнул головой, прерывая его: - Я действительно рад, что ты жив и, судя по всему, здоров. А поговорим мы с тобой чуток попозже… - он немного напряженно улыбнулся. – Ведь сказать нам друг другу предстоит очень многое… ты даже не подозреваешь, сколько! Вслед за хозяином хутора Аргнар вошел в дом, где уже вовсю хозяйничала Нерейда. У нее в руках все кипело. На столе один за другим появлялись дымящиеся горшочки, кувшины, тарелки с разнообразной снедью – словно она и в самом деле загодя готовилась к приходу дорогих гостей. Белобрысый Одберг старательно помогал матери, с нескрываемым восхищением косясь на гостя, а в особенности - на его прославленный меч. - Смотри, шею свернешь, – шутливо щелкнул его Гестам по носу. – Потом девки любить не будут! Мальчонка густо покраснел и опрометью выскочил на улицу. - Чего это ты мальца понапрасну в краску вгоняешь? – вступился за него Аргнар. - Его вгонишь… как же! Он такой пострел, что многим фору даст… Да ты к столу присаживайся, чай, с дороги подкрепиться не помешает, да и Нерейда, кстати, добрую медовуху сварила – с ней и разговор веселей пойдет… Закончив накрывать на стол, хозяйка еще раз окинула все оценивающим взглядом, удовлетворенно хмыкнула и направилась к дверям со словами: - Пойду, чтоб вам не мешать, заодно к бабке Торе загляну… а вы уж тут промеж собой потолкуйте вволю. - Спасибо тебе, хозяйка, за гостеприимство и за слова добрые! – искренне поблагодарил Аргнар. - Да чего уж там… - смутилась Нерейда. - К хорошим людям мы завсегда с открытой душой… С этими словами она вышла и плотно притворила за собой добротную дверь. Гестам неспеша наполнил глиняные чаши и поднял свою: - Ну, давай за встречу! Осушив чаши, мужчины некоторое время помолчали, смакуя вкус медовухи, а затем принялись трапезничать. Гестам несколько раз бросал на Аргнара пытливый взгляд, и с каждым разом все больше и больше мрачнел лицом. Наконец он отодвинул свою тарелку, обтер губы тыльной стороной ладони и, скрестив на столе сильные мозолистые руки, в упор глянул на гостя. - Чует мое сердце, Странник, – долго ты у нас не задержишься… да и новостей добрых, судя по всему, я от тебя сегодня не услышу… Ну что ж, рассказывай. Аргнар сделал еще несколько небольших глотков медовухи и решительно отодвинул чашу в сторону. Так же, как и хозяин, он скрестил на столешнице ладони и тяжело вздохнул, словно собираясь нырять в глубокий омут. - Хороших вестей ты от меня и впрямь не дождешься, так что – извини… - глухо промолвил он. – В Берте меня так и прозвали – Горевестник… - А что ж так? У нас тут по хуторам слух прошел, что ты был в первых рядах защитников Горных баронств. Будто бы сам барон Гофер тебя благодарил за отвагу… Ведь не удалось же Гермунду Красавчику покорить баронства! - Оно-то так. Баронства свою независимость отстояли с честью – все верно… - Так в чем же дело? - А дела тут похуже войны с Эрденехом будут… тут, брат Гестам, беда на весь Вальгард! - Говори уж, не томи душу… Аргнар потер лоб, собираясь с мыслями, начал рассказывать. Голос его звучал глухо и тяжело. Слова, словно стальные гвозди, гулко вбивались в тишину: - Тяжкое время настало для народов Вальгарда. Тьма надвигается со всех сторон… слыхал, небось, о таинственных всадниках-черноплащниках? - Как же не слыхать?! – удивился Гестам. – О них тебе каждая баба на хуторе рассказать может – на то они и бабы, им бы только языки почесать. А я так думаю: бандиты они самые обыкновенные, эти всадники, просто слухи всякие сами про себя с умыслом распространяют, чтобы простых людей застращать, а потом легче грабить будет. Ты ж сам знаешь – у страха глаза велики! - Оно-то так, но тут дело совсем другое, – возразил Аргнар. – Эти грабить не будут, им и дела-то никакого нет до вашего или чьего-либо другого добра! - А какого ж рожна им надобно, ведь должон быть в этом какой-то смысл? Да и кому они служат на самом деле? - Самому Повелителю Тьмы! И хотят они начисто извести под корень все живое на землях Вальгарда, чтоб сотворить царствие тьмы во славу своего черного властителя… Гестам в изумлении тяжело откинулся на спинку стула, пристально глядя на собеседника неверящим взглядом, затем схватил чашу, сделал несколько больших глотков, обтер ладонью губы, затем осторожно поставил чашу на стол и глуховато крякнул: - Ну и дела! Стало быть, значит, так… Хозяин хутора, наверное, впервые в своей жизни был растерян, да и, чего греха таить – изрядно напуган. Одно дело – отбиваться хоть бы и от огромного войска, но все ж человечьего. А тут, поди, ж ты… одним словом – нечисть поганая, против нее с рогатиной или топором не продержишься, да и стальные мечи не шибко помогут супротив черного колдовства. Нет, простым людям не выстоять... - То-то я и думаю: кто бы это смог совладать с благородным бароном Греттиром и его прославленной дружиной? Пожалуй, что никакое войско не способно было сокрушить его родовой замок Мелрод – это ведь была неприступная крепость. Однако же по весне с купцами пришла горестная весточка о том, что гордый замок его разрушен, живыми ни единого человека не нашли… и ведь никто ничего не слышал, никакого чужого войска в тех краях не было… видать, не обошлось тут без вражьего колдовства, как думаешь? Аргнар печально кивнул головой. - Сдается мне, что погибель пришла к нему из Потерянного края… - задумчиво сказал он. – Больше неоткуда. Я-то раньше на всякие расказни про те мрачные места никакого внимания не обращал, все думал – пустые бабские байки, а оно, вишь, как оборачивается… эх, давно уж надобно было туда наведаться с надежной крепкой дружиной, а теперь, боюсь, уже слишком поздно… Хозяин хутора опустил подбородок на скрещенные пальцы и задумчиво покачал головой, что-то соображая. Но вот морщины на его лбу расправились, а в глазах засветилась надежда. - Быть того не может, чтоб никак нельзя было совладать с колдовством! – Гестам решительно припечатал крепкой ладонью столешницу. – Надобно подумать хорошенько, поспрошать старых да мудрых людей, авось, чего и присоветуют, может, припомнят такое, что поможет в общей беде. - Есть одна старинная легенда, - осторожно начал Аргнар. – Будто далеко-далеко на севере в кольце вечно заледенелых скал находится такое необычное место, где и в самые лютые зимние морозы пробиваются на поверхность земли горячие воды подземных источников. - Ты имеешь в виду предание о Горячих ключах? - Именно… слыхивал я от людей мудрых, что там, в этих самых Горячих ключах, если верить древней легенде, хранится таинственная Огненная чаша или иначе – Цветок смерти. Будто бы с ее лишь помощью можно одолеть Повелителя Тьмы. Гестам оживился и резко подался вперед. - Стало быть надобно отыскать эту Огненную чашу и завладеть ею. – решительно произнес он. - Если бы все было так просто… - горько усмехнулся Аргнар. – Где точно находятся эти самые Горячие ключи, никто толком не знает, а спросить не у кого. Не говоря уж о том, что и вовсе не ведомо, как выглядит сама Огненная чаша, что она вообще собой представляет и как действует. - Неужто не у кого совета попросить? Аргнар нахмурился. - Был один… последний друид, который, возможно, и знал эту страшную тайну, да только сгинул он в коварном пещерном лабиринте Обманных гор, когда мы вместе с ним и еще несколькими следопытами к Источнику забвения ходили… Аргнар умолк, словно вспоминая и заново переживая отчаянную схватку Эйдара с жутким Хранителем Источника. Смутная тень набежала на его суровое лицо. Вежливо примолк и Гестам, не желая нарушать воспоминания гостя. Лишь его жилистые пальцы нервно поглаживали лезвие большого ножа, невольно выдавая волнение хозяина. В таком тягостном безмолвии прошло несколько томительных минут. Наконец Аргнар легонько тряхнул головой, словно отгоняя темные видения, и попытался улыбнуться хозяину. Но улыбка вышла какая-то бледная, вымученная. - Ежели ты, Гестам, не против, я побуду у тебя некоторое время, пока решу, что дальше делать… - произнес воин. – Да и личные дела у меня тут кое-какие имеются. - О чем речь, Странник! – горячо заверил его хозяин хутора. – Ты у нас гость желанный. А то… быть может, и вовсе на хуторе останешься? Места у нас хватает, да и… Но, поймав сосредоточенный взгляд Аргнара, он сам себя прервал и сокрушенно вздохнул: - Нет, зря я все это говорю… ведь не останешься ты, Странник… по глазам вижу, что не останешься… Аргнар ничего не сказал, но все было ясно и без слов. Не ошибся Гестам – предстоял Страннику путь, а куда – он еще и сам не знал толком, лишь чувствовал сердцем, что рано или поздно уйдет, и не будет ему покоя ни ночью, ни днем до тех пор, пока не исчезнет угроза Тьмы, нависшей над вольными землями Вальгарда… перед его мысленным взором промелькнуло короткое видение высокого строгого здания со стройными колоннами, которое стоит посреди бескрайней серой равнины. А с небес льется на него конус чистого света... Заметив, что гость погрузился в какие-то размышления, хозяин хутора легонько кашлянул, привлекая его внимание, и Аргнар тотчас пришел в себя, отгоняя видение. - Прости, задумался я… - извинился он. - Отдохнуть бы тебе надобно сегодня, вот что я скажу. – решительно произнес Гестам. – А там видно будет, что к чему... Завтра посоветуемся с нашими хуторскими стариками, бабку Тору поспрошаем, может, и от соседей чего разузнаем. А сейчас - отдадим должное умению моей хозяйки и ее медовухе. Он вновь разлил по чашам хмельной напиток. По обоюдному молчаливому согласию Гестам и Аргнар больше не говорили о Тьме и вообще старались обходить стороной разговоры о войне. Как-то само собой вышло, что речь пошла о хозяйских делах и заботах, об урожае, да о хуторянах. Долго еще сидели за столом мужчины, попивая да нахваливая медовуху. Уж и темень пала на притихшее подворье, и голосистые молодые хуторяне угомонились – разбрелись по своим избам, дворовые псы, отлаяв последнее, устроились на ночлег, даже мыши в подполе – и те давно уснули, а в окошке хозяина хутора все не гас огонь свечи. Тревожная тишина плотно окутала округу. Полная луна безмолвно плыла над остывающей степью, с безразличием заливая ее бледным молочным светом. Лишь иногда молниеносным черным росчерком мелькал на фоне мерцающих звезд силуэт охотящейся на ночных мотыльков летучей мыши, да вдалеке, аж за Малурийским трактом подымалось слабое зеленовато-гнилостное свечение над тем местом, где под оплывшими от дождей Глинистыми холмами притаились мрачные руины древнего Проклятого города. И чудились в этом свечении какие-то смутные колышущиеся тени, безмолвно кружащиеся в неведомом ритуальном танце. Ох, не к добру зашевелились призрачные обитатели могильных склепов, ох, не к добру… * * * На следующее утро, едва выйдя из дома Гестама, Аргнар почти у самого крыльца неожиданно встретился с Ратоном, который сидел на корточках возле разобранной повозки и словно бы поджидал его, делая вид, что занят ремонтом обода колеса. Увидев Аргнара, Ратон медленно поднялся и сделал шаг навстречу. - Поговорить бы надобно, Странник… - слегка напряженным голосом промолвил он вместо приветствия. – Выяснить кое-что и разобраться. А то я, как в тумане… - Это точно, - согласился Аргнар. – Только разговор у нас будет длинный и непростой, так что, пожалуй, нам лучше прогуляться по степи подальше от людских глаз. Идем со мной – я тут неподалеку знаю одно подходящее место… как раз к этому случаю… Он решительно направился к широко распахнутым воротам, через которые на телеге выезжала группа хуторян, направляющихся к Безымянной пуще за бревнами для строительства. Ратон с невольным сомнением посмотрел на боевой меч Аргнара, пристегнутый к поясу, затем слегка пожал плечами и пошел вслед за воином. Ведь и в самом деле глупо было опасаться подвоха именно сейчас, после того, как Аргнар практически спас его жизнь. Словно по взаимному молчаливому согласию Аргнар и Ратон дошли до самого подножия Горелого кургана без единого слова. Здесь Аргнар остановился и некоторое время стоял печально понуря голову, будто к чему-то прислушиваясь. Затем он провел ладонью по лбу, пытливо глянул на стоявшего в ожидании Ратона и, опустившись на длинную старую колоду, суховато предложил: - Располагайся – разговор будет долгим… Простелив плащ на невысоком бугорке напротив собеседника, Ратон уселся на него, окинул степь медленным взглядом и лишь после этого повернул голову к Аргнару, который с каким-то странным выражением наблюдал за ним, словно чего-то ожидая. Под этим открытым взглядом Ратон почувствовал себя несколько неуверенно. Он смущенно прокашлялся и с трудом выдавил из себя: - Скажи, Странник, как это получилось, что мы с тобой встретились первый раз на Малурийском тракте как друзья, а вторично – как заклятые враги в кровавой сече? - Тогда ночью, у Волчьего бора мы с тобой были всего лишь одинокими путниками, случайно встретившимися на дороге. Мы ехали в Форван каждый по своим делам, и у нас не было причин для вражды… - спокойно ответил Аргнар. - Тогда почему же в следующий раз мы встретились в смертельной схватке на перевале? - Потому, что ты вел объединенные захватнические войска Форвана и Эрденеха на кровавую резню, которую собирались учинить твои чужеземные повелители в независимых Горных баронствах! Ты был тогда смертельным врагом! А я… что ж, я ушел в Берт к барону Гоферу, чтобы сражаться на стороне людей, защищающих свои семьи, детей, дома… свою землю от захватчиков. - Но что тебе до них?! Ответь! – горячо подался вперед Ратон. – Это ведь не твой дом! Какое тебе дело до каких-то простых крестьян, обитающих за перевалами Джунхаргских гор? Ты же ведь служил у самых разных правителей, и зарабатывал на жизнь только лишь своим мечом и воинским умением… Аргнар неспеша сорвал травинку, поднес ее к глазам, словно любуясь маленькой искоркой, играющей в капле утренней росы на самом кончике зеленого стебелька. Хрупкий водяной шарик вот-вот готов был сорваться и упасть на землю. Неожиданно для самого себя, воин бережно поднес былинку к губам и прикоснулся к ней, впитывая живую каплю прохлады. - Да, ты прав, это был не мой дом… - тихо ответил Аргнар. – Но это земля Вальгарда, а значит и моя земля! Я сражался на стороне Берта, потому что это мой выбор, это мой долг! А что касается моего дома… Странник нахмурился, повернулся в сторону Горелого кургана и протянул к нему руку. - Вот здесь был когда-то мой дом… да и твой дом, брат… Ратон чуть не поперхнулся от неожиданности и уставился на собеседника изумленным взглядом. - Да, ты не ослышался, здесь был и твой дом, хотя ты этого и не помнишь, - с тихой горечью продолжал Странник. – Не говори сейчас ничего, сперва выслушай то, о чем я тебе поведаю, а уж потом решай для себя, как быть дальше и где в этом мире твое место… Ратон непонимающе переводил взгляд то на Странника, то на Горелый курган. На мгновение мелькнула мысль о том, что Аргнар повредился разумом, но взгляд воина был спокойный и печальный, поэтому Ратон ее отмел. Он собрался, было, что-то спросить, но, натолкнувшись на внимательный взгляд Странника, решил повременить до окончания разговора. - Давно, еще, когда мы с тобой были мальцами, на месте этого кургана стояло селение свободных людей… Аргнар на миг запнулся, словно натолкнувшись на невидимую преграду, глубоко вдохнул утренний воздух полной грудью и только после этого продолжил: - Наш отец был сильным и смелым мужчиной. Он первым учил меня держать в руках меч, правда, тогда еще деревянный… Отец говорил, что люди должны жить свободно и открыто, собственными руками и умением добиваясь лучшей жизни. Его уважали в селении и старики, и молодежь. Я еще немного помню об этом, хотя был тогда еще совершенно мальчишкой… Ты этого помнить не можешь, потому что только родился. Однажды на селение напал большой вооруженный отряд черноплащников из заморья. Я собственными глазами видел кровавое побоище, которое они учинили. Эти изверги перебили всех жителей до одного, а младенцев забрали с собой. Так ты оказался на далеком материке Чау-Гар… прошло много лет, и вот теперь ты вернулся на родную землю врагом, служа тем самым нелюдям, которые когда-то, вот таким самым погожим утром истребили всю твою родню… Аргнар умолк, пристально вглядываясь в черты лица Ратона, по которому медленно разливалась мертвенная бледность. - Нет, этого не может быть! – глухо возразил Ратон. – Я слишком хорошо помню свое детство с самых первых дней, когда начал воспринимать окружающее. И всегда подле меня были жрецы касты… ну, это неважно. Я с малолетства воспитывался чау-гарцами… не понимаю, зачем ты придумал эту сказку? - Это не сказка, брат, а горькая правда! - Тогда скажи мне, Странник, - с трудом произнес Ратон. – Откуда тебе-то все это ведомо? Ведь ты же сам, судя по твоим словам, был мальцом... не говоря уже о том, что ты не мог знать, что происходило со мной на материке Чау-Гар. - Не мог, - согласился Аргнар и горько усмехнулся. – Я не мог, но об этом мне поведала наша мать. Она просила за тебя… - Значит, она жива? – изумленно и с какой-то неожиданной для самого себя надеждой воскликнул Ратон. - Нет, она погибла тогда, вместе со всеми… - Но… как же тогда она могла сказать тебе об этом? Аргнар тяжело вздохнул и опустил голову на скрещенные руки. Его голос стал совершенно глухим, словно доносился откуда-то из колодца: - Когда мы насмерть сражались с тобой, ты упал и не видел, как явилась душа матери и попросила за тебя… это длилось всего лишь несколько мгновений, но она успела сказать мне главное – мы с тобой родные братья! Теперь ты знаешь все – решай… Ратон медленно перевел затуманившийся взор на Горелый курган. Зеленые листья плюща покрывали скорбный холм сплошным ковром, сквозь который пробивались степные алые маки, будто капли крови. Они мягко покачивались от легкого теплого ветерка, словно сочувственно кивая воинам, сидящим у подножия кургана. "Здесь был мой дом… - подумал Ратон. – Я мог бы вырасти здесь, и быть одним из хуторян… мог бы играть с братом, а потом мы могли бы вместе стать воинами… или землепашцами… эх, как же так жизнь перевернулась? Почему же? За что, за какие грехи?!" Жаркая удушающая волна поднялась откуда-то из самой глубины души и рванулась наружу, застилая глаза мутной пеленой. Услышав тяжелый горестный вздох, Аргнар поднял глаза на брата и удивился той перемене, которая с ним произошла. Твердое волевое лицо закаленного воина перекосила гримаса отчаяния и горя. Не стыдясь слез, Ратон зарыдал, опустив голову на руки. Он ощущал, как вместе со слезами из его сердца уходила ожесточенность и, странное дело, вливалось ощущение красоты простой человеческой жизни, окружающей его со всех сторон… Сколько так прошло времени, никто из братьев сказать не смог бы, но когда успокоившийся Ратон снова взглянул на брата уже прояснившимся взором, то встретил теплое сочувствие и понимание в его взгляде. И тогда он заговорил, впервые в жизни открывая свое сердце без остатка. На темном небосводе уже просияла жемчужная россыпь холодных звезд, а братья все еще сидели у подножия Горелого кургана, делясь сокровенным и радуясь тому, что нашли друг друга. Вот тут-то и постиг Странника нежданно-негаданно роковой удар… Ольма. Не знал и не ведал Ратон о том, что старший брат его глубоко в сердце носил образ молодой травницы с хутора Гестама, самому себе боясь признаться в чувствах, которые к ней питал. Потому и поделился сокровенным – рассказал о том, что полюбил Ольму всем сердцем и хочет поселиться на хуторе, обзавестись семьей и растить детишек, навсегда оставив в прошлом битвы. Аргнар слушал, словно окаменев, лишь иногда механически кивая головой, но мысли его витали далеко. Он пытался вспомнить тот день, когда впервые увидал Ольму, но вместо этого перед его взором почему-то клубилась мрачная завеса тьмы, пронизываемая кроваво-лиловыми сполохами, а затем внезапно он увидел внимательные глаза своего наставника, казалось, с безграничной скорбью взирающие на него. Почему-то вспомнились слова Леты – владычицы Лунного озера "Свобода выбора у тебя есть, но ты не сможешь выбрать то, против чего восстает твоя душа, а значит, твой выбор предопределен. Потому ты и был избран, что не мог пойти по другому пути…" Значит, на самом деле, выбор уже сделан, а в этом случае вправе ли он был обрекать кого-либо на горечь утраты? Да и вообще, вправе ли решать за других? Нет… Путь еще не окончен, а потому задерживаться не стоит – пора в дорогу… На хутор Аргнар и Ратон вернулись за полночь. Встречавший их у ворот Гестам окинул братьев пытливым взглядом и добродушно улыбнулся. Он был искренне рад, что они поладили, потому как уважал Странника, да и к Ратону как-то незаметно привязался за те дни, пока тот находился на хуторе. Простившись с братом, Аргнар вошел в дом следом за хозяином. - Ну, по всему видать, поладили вы промеж собой. Это правильно… - одобрительно проворчал Гестам и, хитро сверкнув глазом, поинтересовался: – А вот как же теперь девку-то делить будете? Но Аргнар лишь мотнул головой и хмуро ответил: - Никакой дележки не будет… Я брату не враг! - Да как же так?! – искренне изумился Гестам. – Ведь любишь ты ее, я же вижу! Неужто вот так просто и отступишься? Он-то хоть, братец твой, знает об этом? - Нет, - коротко ответил воин. – И никогда не узнает! Он в упор глянул в глаза хозяину хутора, и тот невольно смутившись, неуверенно пробормотал: - Ну, как знаешь. Ты сам себе хозяин – тебе и решать… Ужинали молча. Видя, что гость не расположен к беседе, Гестам не тревожил его более расспросами. Лишь в самом конце произнес: - Я тут с нашей ведуньей, бабкой Торой побеседовал малость… завтра надобно тебе к ней сходить, потолковать. Она много чего знает, да только сказала, что одному тебе поведает… Пожелав Аргнару спокойной ночи, Гестам ушел в другую комнату. Оставшись один, воин еще долго сидел на скамье, глядя перед собой невидящим взором. Где, в каких далях витали его помыслы, не ведомо, но свет в окошке погас лишь незадолго до рассвета.
Дата: Воскресенье, 10.04.2016, 18:56 | Сообщение # 60
Мичман
Сейчас: На суше
Огненная чаша. Часть 18-2. Боль сердца
Тора сосредоточенно копалась в старом сундуке, перебирая старые свитки, доставшиеся ей еще в незапамятные времена от одной бродячей ведуньи, когда в дверь коротко постучали. - Кого там еще спозаранку принесло? – досадливо пробормотала старуха, направляясь к двери. Откинув щеколду, она распахнула дверь и испуганно попятилась. - Ты, чего, матушка, так испугалась? – удивился Аргнар и, криво усмехнувшись, добавил: - Неужто я такой страшный, словно тать ночной? - Господь с тобой, - отмахнулась смутившаяся старуха. – Просто не чаяла тебя так рано увидать. Небось, на разговор пришел? Ну, так входи, нечего на пороге пнем торчать… Она быстро повернулась и направилась в дальний угол приземистой амбарной пристройки. Уже заходя за вылинявшую занавеску, отгораживающую угол от остальной комнаты, старуха махнула гостю рукой в направлении стола: - Присаживайся там, пока я тут кой чего тебе соберу. Да дверь прикрой плотнее, чтоб всякие лишний раз глазом не зыркали… - Благодарствую, матушка, не голоден я вовсе, - произнес Аргнар, входя внутрь и закрывая дверь. – А пришел за советом. - А я тебя кормить и не собиралась. – ворчливо откликнулась Тора. – Пусть тебя Гестам потчует. Аргнар слегка удивленно приподнял бровь, но промолчал. Присев на колченогий стул у круглого стола, покрытого куском грубой холстины, он молча окинул внимательным взглядом жилище старухи. Грубые поперечные бревна держали на себе низкий потолок, кое-где покрытый застарелой копотью и какими-то рыжими пятнами. Повсюду на стенах были развешаны высушенные пучки разнообразных трав и кореньев, а на длинных полках выстроились рядком причудливые горшочки и миски. Почти все они были покрыты неведомыми замысловатыми узорами, сплетающимися в вязь таинственных символов. Если не считать грубого стола с парой тяжелых стульев, да низкой лежанки у противоположной стены, комната была пуста. Лишь в дальнем углу за занавеской, судя по долетавшим оттуда звукам, бабка Тора рылась в каком-то сундуке, но отсюда его не было видно. Наконец хлопнула крышка, и из-за шторы появилась старуха, бережно неся несколько старинных свитков и темный узкий горшочек, покрытый синей эмалью и какими-то изломанными багровыми знаками. Поставив все это на стул, она аккуратно свернула холстину, открывая взору воина поверхность стола, всю сплошь испещренную таинственными символами и фигурами. После этого Тора тщательно установила горшочек точно в центр многолучевой звезды, а свитки разложила рядом в каком-то одном ей ведомом порядке. Усевшись напротив утреннего гостя, она хитровато ухмыльнулась: - Ну что, молодец, небось, вопросов-то полон рот? Давай уж, выкладывай, Странник… - Гестам сказал мне, что ты много всяких древних легенд знаешь, - осторожно начал Аргнар. – Вот я и зашел, чтоб кой-чего разузнать… - Ишь, какой осторожный выискался, прямо не говоришь… – одобрительно зыркнула на него темным глазом бабка Тора. – Ну да мне и так многое ведомо, хотя, конечно, и не все… знаю, о чем спросить хочешь, и куда твой путь лежит, тоже знаю, но об этом чуток позже. А сейчас я тебе одну сказочку расскажу, а уж ты сам решай, чему верить, а чему – нет… Аргнар недоверчиво усмехнулся, но спорить с Торой не стал – кто их знает, этих ведуний, когда они правду говорят, а когда и небылицы? Но послушать все же не помешает. Тем временем старуха умостилась поудобней, скрестила на коленях узловатые сморщенные пальцы и, прикрыв глаза, медленно повела рассказ о днях далеких и делах настолько древних, что даже и представить страшно было. Ее монотонный голос мягко обволакивал сознание, вызывая в воображении картины, и впрямь кажущиеся реальными… - Давным-давно, во времена незапамятные населяли обширные земли Вальгарда многочисленные разные племена. И не Вальгардом прозывалась тогда земля наша, а другим именем, коего уж никто и не знает много веков. Среди племен давнишних были и люди, были и другие, внешне похожие на людей, а встречались и вовсе дивные создания Всевышнего. Много чудес было в том мире, да таких, что и не снились нам. А главным чудом был огромный сказочный город на берегу Студеного океана. Будто бы летали над ним по небу огромные железные птицы, словно серебристые драконы. А каменные избы возвышались чуть не до самых облаков. И жили в этих сказочных избах люди, не ведая труда и забот. Но, как говорится в народе: нет худа без добра, а добра без худа… Возгордились их владыки тем, что поднялись до небес и возжелали чтоб все иные народы Вальгарда им поклонялись, как богам, и пошли войной на своих соседей… Вот тогда и всколыхнулась Тьма извечная, терпеливо дожидавшаяся своего часа, и поднялась она из глубин хаоса. Хитростью и коварством подбросила она владыкам людей черные семена зла, именуемые Цветами смерти, обещая всевластье и могущество тем, кто взрастит эти семена. Некоторые из людей, узнав об этом, попытались предостеречь остальных, пророча ужасные беды и катастрофы, но их никто не захотел слушать. Тогда малая часть пророков тайно похитила одно семя Цветка смерти и скрылась в ледяной пустыне, намереваясь выяснить, каким образом можно уничтожить семена зла… Остальные же пророки покинули проклятый город и ушли далеко на юг, в древние леса, кои нынче известны как Леса Забвения. Что с ними стало, о том никому не ведомо, потому как оставшиеся в городе погрузили семена Цветов смерти на своих железных птиц и, поднявшись в небеса, щедро усеяли ими земли соседей, не ведая того, что посеяли ужасную и мучительную смерть также и для самих себя... И тогда содрогнулась земля в жестоких невыносимых корчах, выплеснув из недр своих гигантские огненные реки, испепеляющие все живое! И пало почерневшее небо на грешную землю! И разверзлись бездны, поглощая безумцев… Тора внезапно умолкла. Казалось, она совсем не дышала. Ее сморщенное старушечье лицо сейчас выглядело окостеневшим, словно погребальная маска мертвеца. Аргнар вздрогнул, приходя в себя, и с опаской взглянул на неподвижную старуху – не померла ли часом, упаси Господь?! Он уже собрался, было, осторожно протянуть к ней руку, чтобы проверить, когда Тора вновь заговорила: - Много долгих-долгих веков горела сама мать-земля, раскалываясь на части, некоторые из которых безвозвратно ушли в пучины кипящих океанов. Нынешний Вальгард лишь часть той большой земли, что некогда была единым материком для всех племен. Остальные уцелевшие части позже получили названия Чау-Гар и прочие, мне не ведомые… Старуха медленно открыла глаза, подернутые мутноватой поволокой, и устало оперлась на столешницу мелко дрожащими руками. Судя по всему, рассказ дался ей очень нелегко. В комнате повисла напряженная тишина, лишь слегка нарушаемая отдаленными голосами веселой ребятни, что беззаботно играла взапуски на широком хуторском подворье. - Хм… - нерешительно нарушил молчание Аргнар. – Откуда тебе ведомо все это, матушка, ежели тогда никто не уцелел? Да и следов-то никаких нету… может, все это просто бабьи выдумки, чтоб непослушных мальцов стращать? - Оно, конечно, может, и выдумки, - устало согласилась Тора. – Да вот только не все… Она взяла один из принесенных ею свитков и развернула его. - Вот, сам посмотри! – старуха ткнула сухим пальцем в странный рисунок, напоминающий большую птицу с распахнутыми крыльями. Аргнар склонился к рисунку, с удивлением внимательно разглядывая его. И на самом деле птица выглядела необычно – была она какая-то угловатая и сплошь покрыта многочисленными заклепками, как рыцарская броня. Да и сам свиток был каким-то странным: наощупь тонкий, как бумага, а по всему видать, что прочный. - Ну, так и что? – пожал плечами воин. – Мало ли кто с пьяных глаз мог такое намалевать… или какой-нибудь шибко грамотный придворный ученый придумал построить такую птицу… да вот только не полетит она никогда, потому как железная – это ж любому ясно! Бабка Тора внимательно посмотрела на Аргнара, а затем сердито сдвинула седые косматые брови и несколько раз постучала согнутым пальцем себя по лбу. - Эх, ты – умник-разумник! – раздраженно воскликнула она. – Неужто не видишь, дурья твоя башка, что свиток-то древний! Ему, почитай, уж столько веков, сколько и самому Вальгарду, ежели не больше! А материал, из которого он сделан, и вовсе никому не ведом по сей день… ты такой прежде встречал где-нибудь? - Нет… - Вот то-то и оно! Аргнар несколько раз перевел взгляд с лица бабки Торы на свиток и обратно, а затем растерянно взъерошил ладонью волосы. - Ну, допустим, так дело и было… - нехотя согласился он. - Только что мне, или кому-либо другому в этом проку? Нынче Тьма вновь на Вальгард надвинулась стеной, а как с ней совладать, никто толком сказать не может, даже ты… - Вот ты меня слушать - слушал, да не услышал! – хитро прищурилась ведунья. – А ведь я тебе толковала о том, что часть пророков в те незапамятные времена ушла в ледяную пустыню и унесла с собой один Цветок смерти… - Ну и что с того? - А то, дурья твоя голова, что он и поныне скрыт где-то в Горячих ключах! А еще каждому вальгардцу сызмальства известно, что Цветок смерти – это и есть та самая Огненная чаша, с помощью которой только и можно одолеть Повелителя тьмы! - Значит, по-твоему, получается, что я должен отправляться в Горячие ключи за Огненной чашей… - то ли спрашивая, то ли отвечая самому себе, тихо произнес Аргнар. – Вот и ответ на все вопросы. - Ишь, какой прыткий выискался! – аж взвилась Тора. – Да знаешь ли ты, что найти эту чашу будет ох, как непросто! И стерегут ее чудища ужасные и никому не ведомые! Неужто надеешься вот так запросто, с одним мечом супротив них всех выступить?! - Так что ж мне делать в таком случае?! – устало вздохнул Аргнар. – Подскажи, если можешь... - А ты не спеши, погуляй маленько, пока я тут чуток поворожу – глядишь, что и присоветую, – успокоилась старуха и добавила: - А сейчас ступай, нечего тебе на мою ворожбу зенки пялить. Я тебя сама покличу, когда час настанет, ступай... Аргнар хотел, было, поблагодарить Тору, но та решительно замахала на него руками, не дав сказать более ни слова, и выпроводила за дверь. Едва он переступил порог, как услышал за спиной скрипучий звук засова. Теперь оставалось только ждать. Выйдя за ворота хутора, Аргнар хотел было направиться в сторону Горелого кургана, но задержал шаг, когда заметил Ольму, возвращающуюся домой с плетеной корзинкой, наполненной разными травами, корешками и веточками, усыпанными ягодами. - Здравствуй, Ольма… - с трудом произнес он, от волнения ощутив внезапную сухость во рту. - Приветствую тебя, Странник! – открыто улыбнулась травница. – Что ж не заходишь в гости? Вот уж сколько дней на хуторе, а до сих пор так и не удосужился… - Да вот, как-то не получилось… - А ты заглянул бы все ж, пока еще здесь... Небось, вскорости опять куда-нибудь отправишься? К тому же тебе тут одну вещицу оставили – просили передать, когда появишься… - Кто? – удивился Аргнар. - Прошлой зимой заезжал к нам на хутор отряд форванских конников. Так вот один из них назвался твоим приятелем и попросил передать тебе перстень. - Как его звали? - Сказал, Гилбером… Да ведь он еще после этого приезжал, когда Ратона всего израненного привозил... Аргнар весьма удивился, потому что встречался с Одноглазым во время битвы на перевале Джунхаргских гор, но тот ему ничего про перстень не сказал. "Позабыл, наверное, - подумал Аргнар. – Да и не до того было на горном перевале, а потом, после жаркой битвы пришлось срочно отправляться в Обманные горы. Просто не успел…" - Это действительно был твой приятель? – поинтересовалась Ольма. - Да. - Стало быть, зайдешь вечером? - Зайду… - Что-то ты, Странник, больно уж неразговорчивым стал, - задумчиво усмехнулась травница. – Поди, совсем одичал в своих вечных скитаниях? Аргнар лишь невнятно пробормотал что-то себе под нос, и Ольма неспеша пошла к своему дому. Проводив ее задумчивым взглядом, воин шумно вздохнул и отправился к кургану. Здесь он просидел почти до самого вечера, молча слушая разнообразные живые звуки степи, говорившие о всепобеждающей силе жизни. Ненадолго его мысли переключились на Рипа. "Как он там? Где сейчас?" – подумал Аргнар. С тех пор, как волк ушел в степь, он больше не показывался в окрестностях хутора, но по опыту воин знал, что в необходимое время его верный товарищ по скитаниям окажется тут как тут. Невдалеке проехала телега, везущая веселых хуторских баб, которые возвращались с полей. Они о чем-то негромко переговаривались между собой, подталкивая друг друга локтями в бока и игриво постреливая глазами в сторону Аргнара. Одна из особо бойких молодок звонко засмеялась и окликнула его: - Эй, Странник, чего это ты там призадумался?! Айда, к нам на телегу – мы тебя малость растормошим, ежели не испугаешься! Тут уж и остальные бабы рассмеялись. Но Аргнар лишь улыбнулся в ответ и махнул женщинам рукой. Постепенно солнце начало клониться к закату. Осталось совсем немного до той сказочной поры, когда густая тень вечерних сумерек накроет землю, пробуждая к жизни ночных обитателей степи. - Пора к бабке Торе наведаться, - сам себе сказал Аргнар, поднимаясь с бревна и направляясь к хутору. У старухи в окнах было темно, но как только воин постучал в дверь, она сразу распахнулась, словно Тора уже давно поджидала его. - Заходи… Очутившись в избе ведуньи, Аргнар выжидательно поглядел на нее. - Ладно, ладно, - ворчливо пробормотала Тора. – Нечего на меня зенками-то зыркать… Кое-что тебе расскажу, авось пригодится. Усевшись на скамью, Аргнар приготовился внимательно слушать. - Идти тебе за Огненной чашей далеко в ледяные пустыни. – повела свой рассказ старуха. – Да только не сразу… сперва встретишься с теми, кто должен вскорости у нас на хуторе объявиться, а потом путь твой лежит через замок Мелрода к Охранным холмам, где отыщешь воинов - помощников для своего похода… - Каких воинов, и кто должен вскорости на хутор прибыть? – не удержался от вопроса Аргнар. Но Тора лишь раздраженно махнула на него рукой: - Не перебивай, торопыга! Все, что знаю, и так сама скажу, а что мне не ведомо, за то не взыщи. Про воинов этих ничего не могу сказать, а только знаю, что они одни могут тебе помочь... Скоро на хутор приедут вместе твой друг и твой враг – тебе-то уж самому виднее, кто из них кто… В походе за Огненной чашей подстерегает тебя множество всяких опасностей и предательство. Но главная опасность - в Горячих ключах: чтобы отыскать Огненную чашу придется тебе пройти в самое логово чудищ, которые его стерегут! - А как же отыскать туда дорогу? - В этом тебе поможет древний камень - Драконий глаз. - Опять загадка! – в сердцах вздохнул Аргнар. – Где ж его искать этот камень, и как он выглядит, хотел бы я знать? - А не надобно искать его за тридевять земель, потому как Драконий глаз рядом с тобой… - Где? - Подумай хорошенько… Бабка Тора замолкла, внимательно глядя на воина. Показалось ему или нет, но в ее взгляде почудилась воину какая-то несвойственная старухе жалость. Но это слабое ощущение длилось всего лишь мгновение. Ведунья отвела глаза и суетливо пробормотала: - Ну, я тебе все сказала, что сама узнала, а теперь ступай – у меня тут забот и без тебя хватает! Выходя из избы, Аргнар поблагодарил на прощание старуху. Когда она закрыла за ним дверь, то устало прислонилась к стене и едва слышно прошептала: - О-хо-хо… Тяжек и страшен твой дальний путь, Странник… храни тебя Всевышний! От избы бабки Торы Аргнар направился прямиком к Ольме. Окна ее дома уже призывно светились уютным теплом. Решительно постучавшись и услышав в ответ "Входи!", он отворил дверь и шагнул внутрь. В комнате витал приятный терпковатый запах трав. У большого стола сидел Ратон. Широким ножом он остругивал сбитую из нескольких досок грубоватую посудную полку и вырезал на ней какой-то витиеватый узор. Ольма у противоположной стены расставляла на второй, уже готовой полке тарелки и горшочки. - Ну вот, гость долгожданный, наконец-то нашел время заглянуть, - улыбнулась ему травница. – Присаживайся, Странник, к столу – сейчас будем вечерять… - Спасибо за приглашение, только сыт я… ответил Аргнар, опускаясь на лавку. - А зашел я проститься, потому, как рано поутру ухожу. Ратон вскинул на брата удивленный взгляд. - Что ж так скоро? Побыл бы еще малость. - Не могу я, - мотнул головой Аргнар. – Время уходит бесповоротно, а мне еще надобно кое-что успеть сделать… Ратон приметил на обычно спокойном лице брата следы явной озабоченности и еще какую-то неясную печать то ли горечи, то ли усталости. Это вовсе не походило на Странника, а значит, дело и впрямь было серьезное. - Скажи, брат, может, помощь какая нужна? Я бы пошел с тобой… - предложил Ратон, решительно отодвигая полку в сторону и смахивая стружки в плетеную корзину, что стояла у его ног. Но Аргнар только упрямо покачал головой. - Нет, в этом деле ты мне не помощник, я сам должен это сделать! Аргнар был неискренен. Пожалуй, что Ратон с его боевыми навыками и опытом настоящего воина в этом опасном походе очень пригодился бы – в этом Аргнар был уверен. Но он не хотел, да и не имел права разлучать брата с Ольмой. К тому же вести его в логово сил зла, откуда Ратон только недавно вырвался, он не мог. Однако, зная упрямый характер брата, говорить об этом прямо не стал. - Тут на хуторе тебе и так дел хватит, а в нынешнее смутное время, если что случится, так поможешь Гестаму… у него мужики хоть и крепкие, да все ж не воины… В доме повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием обгорающих фитилей в светильниках. Все было сказано – это понимал каждый, а говорить попусту не хотелось. Да и к чему лишние слова перед долгой разлукой, которые только оставляют тягостные чувства? Аргнар шумно вздохнул, хлопнул себя по коленям, поднялся с лавки и, стараясь казаться бодрым, произнес: - Ну, вот и все, стало быть… прощайте, не поминайте лихом! Даст Бог – еще свидимся… Ратон тоже поднялся из-за стола, шагнул к брату и крепко обнял его, не говоря ни слова. Так они и стояли молча, однако в этом молчании было все сказано – братья понимали, что любые слова сейчас были бы излишни. - Ой, что ж это я?! – встрепенулась Ольма. – Совсем позабыла… Она метнулась в угол комнаты, открыла большой старый сундук и достала из него небольшую берестяную шкатулку, в которой лежал перстень, оставленный ей Одноглазым. - Вот, возьми, - сказала Ольма, протягивая замотанный в тряпицу перстень Аргнару. – Это тебе передал твой друг. Развернув ткань, Аргнар поднес перстень ближе к свету и внимательно пригляделся к темно-синему камню, искусно вправленному в массивный золотой обруч. Показалось ему или нет, а вроде бы камень был живой. Казалось, в его глубине угадывается какое-то смутное, неуловимое для глаза движение. Камень притягивал взгляд, словно увлекая куда-то в неизведанную иномировую даль. Ратон тоже подался чуть вперед, с пристальным любопытством вглядываясь в камень. - Кхм… - задумчиво пробормотал он. – Камешек-то, кажись, не совсем простой. Он… он словно живой глаз могучего неведомого существа. Сдается мне, что он как-то связан с очень сильной магией, только вот не пойму, с какой… От этих слов Аргнар непроизвольно вздрогнул. Молнией сверкнула догадка: "Наверное, это и есть тот самый камень, о котором сегодня мне говорила бабка Тора!" - Драконий глаз… - чуть слышно произнес воин. - Что ты сказал? – вскинул удивленный взгляд на брата Ратон. - Да так, ерунда, - уклонился от прямого ответа Аргнар. – Просто с языка сорвалось… Он повертел перстень, пытаясь обнаружить на нем какие-нибудь надписи или символы, но метал был чистым и гладким. Пожав плечами, Аргнар надел перстень на безымянный палец левой руки и тотчас почувствовал, как обруч словно бы чуть сжался, принимая форму пальца. Он не сдавил, а просто мягко, но плотно прилег, хотя перед этим был чуть великоват в размере. На какое-то короткое мгновение пришло ощущение холода в пальце, словно в кожу впилась ледяная игла, но тут же перстень слегка потеплел, и ощущение холода пропало. Аргнар провернул перстень на пальце – тот двигался свободно, хотя сидел плотно. В самом камне явно чувствовалось присутствие магической силы. Но она была какой-то непонятной. В ней не ощущалось гнетущей тьмы, но и не было ясного света. Это было что-то совсем другое. - Ну что ж, пойду я, – просто сказал Аргнар. Подчиняясь какому-то неосознанному порыву, Ольма внезапно потянулась к нему, быстро поцеловала в жесткую щетинистую щеку и отвернулась, стыдясь невесть откуда навернувшихся на глаза слез. Обменявшись последним рукопожатием с братом, Аргнар шагнул за дверь в темень прохладной ночи. Он собирался немного отдохнуть перед дальней дорогой с тем, чтобы рано на рассвете выступить. Но, как известно: человек предполагает, а Всевышний располагает. Выспаться в эту ночь Аргнару не удалось.