За окном бывшего дома культуры жизнерадостно щебетали птахи, радуясь наконец-то пришедшему теплу. А здесь, в полумраке зрительного зала стояла такая тишина, что было слышно возню мышей, устроивших под истёртым паркетным полом настоящее мышиное общежитие. Первоапрельский солнечный лучик с любопытством протиснулся между неплотно прикрытыми ставнями и, скользнув по выцветшей боковой шторе, весело спрыгнул на старый рояль, который, казалось, дремал на сцене в тени занавеса. Но рояль не спал. Он оживлял в памяти былые дни, выбирая из них самые яркие. Да, ему было что вспомнить. Когда-то очень давно его привезли сюда издалека, кажется, из Германии. Потому что, тогда ещё совсем молодой вихрастый концертмейстер Вадик, подняв крышку клавиатуры, восторженно воскликнул: - Ух, ты! Глядите - настоящий немец, "Ван Хоффманн"! Он быстро подвинул к роялю стул и пробежался по клавишам умелыми пальцами. - Вот это звук! – снова восхитился Вадик. – Просто хочется играть и играть… Рояль от удовольствия едва не зарделся, словно красная девица, но вовремя вспомнил, что ему никоим образом не положено проявлять эмоции, кроме как чистым и стройным звучанием. И он старался, чтобы каждая нота была самим совершенством. С тех пор роялю не приходилось скучать. Ах, как ему нравилась такая жизнь. Он постоянно был в окружении музыкантов, каждый хотел его потрогать, погладить. К нему прислушивались. Его любили. Днём рояль вместе с заведующей домом культуры Валентиной Михайловной терпеливо учил детишек музыке. А по вечерам он играл в самодеятельном вокально-инструментальном ансамбле. Конечно, музыканты были, может быть, и не очень профессиональные, зато искренние и весёлые. Иногда в дом культуры по особым праздникам приезжали столичные знаменитости. Это были настоящие мастера – не чета самодеятельности. Правда, играли они в основном классическую музыку, а роялю больше нравился джаз. Но зато как играли! Порой роялю казалось, что у него от восторга даже мурашки по струнам бегают… Поздними вечерами, когда уже заканчивались концерты и репетиции, в зале выключали верхний свет и оставляли его только на сцене. Тогда Вадик садился к роялю и начинал играть джазовые композиции собственного сочинения. Роялю они очень нравились, впрочем, как и хористке Зиночке, ради которой, собственно говоря, Вадик и старался. Она стояла рядом, опираясь локотками на верхнюю крышку рояля, и смущённо улыбалась. А Вадик улыбался ей. Так они долго улыбались друг другу, а потом поженились. Рояль не возражал. Зиночка ему тоже нравилась, и он был рад за Вадика. Правда через некоторое время у молодожёнов появились дети, и они стали всё реже наведываться в дом культуры. С тех пор прошло много лет, и всё изменилось. Почему-то прекратились отчётные концерты. Столичные знаменитости перестали приезжать. Да и самодеятельностью уже давным-давно никто не занимался. Рояль слышал от кого-то, что нынче все сидят в каком-то интернете, и в дом культуры никого силком не затащишь. Это его печалило. Постепенно сюда совсем перестали приходить. Дом культуры пустовал, и на рояле уже никто не играл. У него начала западать клавиша "ля" второй октавы. А "фа-диез" первой и вовсе скрипела. Да и струны ослабли, и безбожно фальшивили. А настройщик всё не шёл… Неожиданно где-то в отдалении хлопнула дверь, послышались голоса и звуки приближающихся шагов. Рояль настороженно замер в ожидании. Отворилась дверь в конце зала, и в залитом солнечным светом проёме появились двое – мужчина и женщина. Они прошли по центральному проходу между рядами пустых кресел и поднялись на сцену. Мужчина раздвинул боковые занавеси, а женщина включила единственную уцелевшую лампочку. Они подошли к роялю. Проведя ладонью по крышке, женщина стёрла пыль и облокотилась на очищенную поверхность. Мужчина осторожно сел на скрипнувший под его тяжестью стул и открыв клавиатуру, уверенно пробежался сильными пальцами по клавишам. - Ну, здравствуй, приятель, - произнёс он. От неожиданности рояль едва не вздрогнул. Он узнал голос Вадика. Правда, выглядел тот уже не так, как прежде. Погрузнел, седина щедро укрыла голову, да и глаза теперь уже глядели сквозь слегка дымчатые стёкла очков. Но всё равно это был Вадик. А женщина… неужели это Зиночка? Старый рояль обомлел от радости. О нём вспомнили те, кого он любил больше всех! Они пришли к нему… эх, а он совсем расстроенный и даже не может ничего им сыграть без фальши… Вспомнив об этом, рояль совсем запечалился, и, наверное, поэтому не сразу понял, о чём говорят. А когда прислушался, то не поверил собственному счастью. - Давно пора было этим заняться, - говорил Вадик. – В горсовете обещали дать добро на открытие джаз-клуба в здании бывшего дома культуры. Да и друзья в стороне не останутся. - Конечно, - поддержала Зиночка. – Строительная фирма Серёжи, ну, который на саксофоне играл, с ремонтом поможет. Он обещал, когда узнал об идее создания городского джаз-клуба. - И Хоффмана отреставрируем, - уверенно добавил Вадик, бережно погладив клавиши. – Он ещё так звучать будет, что и в столице позавидуют! "Это он обо мне…" – с теплом подумал рояль. – "Ну, что ж, потерпим ещё немного, а уж потом тряхнём стариной на всю катушку!" Жизнь выходила на новый виток, и она была прекрасна.
Ш-шух… ш-шух… - размеренное движение метлы завораживало, подчиняя неторопливые мысли монотонному ритму. Раннее летнее утро выходного дня казалось необыкновенным, волшебным. Несколько шустрых воробьёв с радостным чириканьем купались в тёплой луже, ещё не успевшей высохнуть после ночного дождика. Надутый старый голубь осуждающе косился на них, но вслух не ворчал. Наверное, он вспоминал свою молодость, когда вот так же беззаботно трепыхался в воде, а, бывало, и просто в пыли. Павел Иванович остановился передохнуть. Опершись на рукоять метлы, он оглянулся назад. Больше половины двора сияло чистотой. Ещё часок – и уборка будет закончена. Палваныч – так обращались к нему жильцы окружающих домов. А малыши между собой называли его Дед Пихто. Это прозвище закрепилось за дворником после встречи с карапузом из четвёртого подъезда. Произошло это более десяти лет назад. Тогда, зимним утром приоткрывшаяся дверь выпустила на крыльцо щекастого крепыша лет четырёх – сынишку только что въехавших новых жильцов. Он остановился на верхней ступеньке, долго и внимательно наблюдая, как Павел Иванович расчищает от снега дорожку, а затем строго спросил: - Ты кто? - Дед Пихто, - не задумываясь, пошутил дворник. Но, встретившись с серьёзным взглядом мальца, смутился и поправился: - Вообще-то Павлом Ивановичем меня кличут. А тебя как? - Славик… Время шло. Славик уже заканчивал школу. Теперь, как и все взрослые, он величал дворника Палванычем. Но малышня по-прежнему неизменно шептала ему вслед: - Смотрите, дед Пихто идёт!.. Когда-то он был сменным мастером на крупном предприятии. Но из-за произошедших в стране глобальных перемен завод сначала продали, а затем и вовсе закрыли. Тогда многие оказались не у дел, в том числе и Павел Иванович. Вдруг выяснилось, что найти работу проблематично, и он решил временно устроиться дворником. Первое время стеснялся новой профессии. Но постепенно привык, втянулся, а вскоре почувствовал какое-то удовлетворение и даже гордость. Его участок стал образцово-показательным по чистоте и порядку. Правда ежедневная монотонность утомляла. Но Павел Иванович придумал для себя, что заметая двор и убирая мусор, он освобождает территорию своей Родины от захватчиков. Делал он это тщательно и добросовестно, а в конце всегда с гордостью осматривал чистый двор. Так, казалось бы, скучная обыденная работа превратилась в увлекательное занятие. "Кто-то работает артистом, кто-то президентом или продавцом… и все эти люди ходят по земле, а вот по какой: чистой или грязной, зависит уже от меня" – думал Павел Иванович, привычным взмахом метлы очищая очередную полосу дворового асфальта. Для себя он окрестил этот процесс поэзией метлы. Звучало красиво и гордо. Правда, знал об этом только сам дворник да его старенькая общая тетрадь, в которую он иногда записывал стихи собственного сочинения. Впрочем, дворовой пёс Джульбарс – безмолвный собеседник и верный друг, тоже об этом догадывался. Но он никому не расскажет – в этом Павел Иванович был уверен. Жизнь прекрасна. Особенно, если ещё и любимым делом заниматься. Может, кто и засомневается – мол, как это можно любить работу дворника? Спросите об этом Павла Ивановича. Наверняка, он усмехнётся и ответит: - Это уже зависит от каждого. Можно научиться любить свою профессию, а можно просто тянуть лямку! Выбирайте сами… Но, как бы там ни было, а наш двор самый чистый в городе, и это его заслуга.
В комнате за журнальным столиком в низком кресле сидел мужчина в костюме с галстуком. Он сосредоточенно перебирал бумаги, делал в них какие-то пометки шариковой ручкой и периодически поглядывал на циферблат наручных часов. Приоткрылась дверь и в неё вошёл второй мужчина с кожаной папкой в руке. Робко подойдя ближе, он замер в ожидании, с надеждой глядя на сидевшего за столиком. Но поскольку на его появление не было никакой реакции, второй мужчина решил привлечь внимание к своей персоне: - Э… здравствуйте! - День добрый… - откликнулся первый мужчина, не поднимая головы. - Здесь проводится собеседование? - Да. Проходите. Первый мужчина сделал приглашающий жест в сторону кресла с другой стороны столика и снова вернулся к своим бумагам. Второй нерешительно переступил с ноги на ногу и снова попытался обратить на себя внимание: - Кхм… здравствуйте! - Ну, как бы здоровались уже… - Можно присесть? - Да ради Бога! - Спасибо. - Не за что… Второй присел на краешек кресла, выждал какое-то время и наконец, несмело произнёс: - Э-э… хорошая погода сегодня, не правда ли? Первый мужчина с удивлением поглядел на собеседника и раздражённо передёрнул плечами: - Чего в ней хорошего? Дождь с утра льёт, как из ведра… За окном действительно шёл монотонный затяжной дождь. Второй беспомощно улыбнулся, но всё же решил не сворачивать с намеченной темы: - Но ведь это лучше, согласитесь, чем засуха… по крайней мере, для посевов, - пробормотал он. - А вы что, агроном? Второй в растерянности развёл руками: - Почему вы так решили? - Ну, вы же о посевах беспокоитесь. - Я?! - Ну, не я же. - Нет, я никакого отношения к сельскому хозяйству не имею. Просто хотел как-то начать разговор… - А-а… Первый мужчина снисходительно усмехнулся и, явно потеряв интерес к собеседнику, снова склонился над бумагами, что-то вычёркивая и исправляя. Второй с тревогой подался вперёд, пытаясь заглянуть в бумаги. Он даже слегка привстал. Его собеседник поднял голову и неожиданно встретился взглядом со вторым, который тотчас смущённо отодвинулся и начал оправдываться: - Понимаете, я не хотел бы, чтобы у вас обо мне сложилось превратное мнение. - Какое значение имеет моё мнение о вас? - Но ведь, некоторым образом, у нас сейчас происходит собеседование. Не так ли? Оба с туповатым выражением уставились друг на друга. На лице первого проступила извиняющаяся улыбка. Он хлопнул себя по лбу ладонью и воскликнул: - Ох, извините! Я сразу как-то и не сообразил… закопался тут в бумагах… Второй сочувственно улыбнулся: - Да ничего, я же понимаю! Наверное, с утра у вас уже было не одно собеседование? Его собеседник торопливо возразил: - Нет, нет… вы первый, с кем я сегодня разговариваю! Второй с сомнением пожал плечами. - Странно, а мне казалось, что на эту вакансию должно быть очень много желающих… - И я так думал, - с готовностью подхватил первый. - Поэтому и постарался, на всякий случай, подготовить по максимуму все бумаги, которые могли бы вас заинтересовать. Второй смущённо потупился: - Право слово, не стоило себя так утруждать… - Ну как же, как же?! Позвольте не согласиться. Если нам придётся работать вместе, на что я, честно говоря, очень надеюсь, то хотелось бы, чтобы с самого начала в наших отношениях всё было открыто и прозрачно. Ведь это, как мне кажется, залог взаимопонимания между начальником и подчинённым?! - Полностью придерживаюсь точно такого же мнения. Я, например, всегда лояльно относился к руководству… - И я тоже! Ведь руководитель, безусловно, несёт ответственность за весь коллектив. Ему сложно, и поэтому он нуждается в поддержке и понимании подчинённых… - Поверьте, вы во мне не разочаруетесь… - Ах, что вы говорите?! Дай Бог, чтобы вы во мне не разочаровались – и я приложу к этому максимум усилий! Второй смущённо покраснел и опустил глаза. - О… о таком начальнике я и мечтать не смел… Он открыл свою папку, достал из неё несколько бланков и опустил на журнальный столик перед собеседником: - Вот, пожалуйста… Первый с готовностью взял их, внимательно прочитал, затем с недоумением взглянул на собеседника и вернул ему бумаги. - Для чего вы мне это дали? - Ну… чтобы вы ознакомились с заявлением о приёме на работу… если собеседование закончилось? - Наверное, вам виднее, закончилось оно или нет… - осторожно заметил первый. – Но я не понимаю, зачем мне нужно читать чужое заявление о приёме на работу? Второй недоверчиво заглянул в бумаги и снова протянул их первому. - Это вовсе не чужое заявление, - улыбнулся он. - Вот моё имя, фамилия, подпись, сегодняшнее число… - В каком смысле? - В самом прямом. Это моё заявление о приёме на работу в ваше учреждение. Кажется, я всё правильно написал… Первый снова пробежал взглядом заявление, затем изумлённо откинулся на спинку кресла и воскликнул: - То есть, вы хотите сейчас сказать, что сами явились сюда на собеседование?! - Безусловно. Насильно меня никто не приводил… - Нет, я имею ввиду, что вы тоже соискатель на должность? От этих слов у второго медленно отвисла челюсть. Он растерянно пробормотал: - А разве не вы начальник?.. Неужели тоже… В это время дверь приоткрылась, и в комнату заглянула дородная секретарша. Окинув присутствующих прохладным взглядом, она строгим голосом осведомилась: - Кто следующий к руководству на собеседование? Кирилл Иванович уже заждался…
В госпитале было непривычно тихо. Утром из палаты выписали всех, кто прошёл курс реабилитации после лёгких ранений, а новичков, слава Богу, пока не поступало. Сергей провёл весь день в одиночестве, если не считать медсестру и пожилую сердобольную санитарку, которые иногда наведывались к нему. После тяжёлого ранения позвоночника потребуется много времени на восстановление опорно-двигательной системы организма. И ещё не факт, что он сможет ходить. Так, по крайней мере, сказал хирург лечащему врачу - Сергей случайно услышал их разговор из-за приоткрытой двери перевязочной. От сознания собственной беспомощности он стиснул зубы, чтобы не застонать, и прикрыл глаза. Воспоминания, словно только этого и ждали, с болью начали всплывать в сознании... Война! Коптящей лампадой над краем глубокой пропасти завис горящий танк. Жирные клубы черного дыма лениво выползают из свернутой набок орудийной башни. Из водительского люка торчит обугленная кисть скрюченной руки. Тошнотворный прогорклый запах горелой человеческой плоти забивает легкие плотной удушливой ватой и комом стоит в горле. Где-то слева спешит-горячится, захлебывается станковый пулемет, торопливой скороговоркой доказывая кому-то свою жестокую правоту. Гремит взрыв! Во все стороны летят камни вперемешку с осколками. Вслед за этим наступает оглушительная тишина. Сергей пытается приподняться, но чувствует, что тренированное послушное прежде тело ему уже неподвластно, и даже тупая боль уже не в нем самом, а где-то рядом - хотя и есть, но как-то сама по себе. Осталось только удивительно ясное сознание и понимание идиотизма происходящего. Господи, есть ли ты на белом свете?! Почему так спокойно взираешь на страдания человеческие?! Будь оно все трижды проклято: и эта безумная, жестокая и потому никому не нужная бесчеловечная бойня. И совсем выжившие из ума политиканы-маразматики, бросившие в кровавую мясорубку бессмысленной войны молодых и здоровых парней ради каких-то бредовых идей и политических амбиций… Видение сменилось воспоминанием о детстве. Отчий двор поздним летним вечером. Теплый воздух наполнен ароматами раскрывшихся ночных цветов. В темноте о чем-то тихо лопочет листьями раскидистый орех, словно ворчливый дед. Никого нет дома: родители в гостях у соседей - вон у них окна светятся. Оттуда доносится звонкий мамин смех. Старшая сестренка ушла на свидание. А он, еще совсем мальчонка, один с самодельным деревянным мечом в руке настороженно крадется к заброшенному за ненадобностью старому полузасыпанному колодцу в дальнем углу темного сада. Там, в глубоком сыром подземелье притаился коварный и беспощадный колдун - всемогущий повелитель тьмы и запредельного края. Он задумал недоброе! Вот зловещий мрак всколыхнулся и хищно потянулся ему навстречу расплывчатыми жадными щупальцами. Холодные и скользкие коготки страха молниеносно пробежались по спине, вызвав неприятную мелкую дрожь. Границы сада внезапно раздвинулись, раздались вширь, превратив его в таинственный нехоженый лес, полный опасных приключений и могущественных врагов, подстерегающих на каждом шагу. Захотелось убежать, куда глаза глядят, спрятаться - забиться в какой-нибудь укромный уголок, подальше от этого жуткого места, а еще лучше - накрыться с головой толстым ватным одеялом и уснуть. А утром при солнечном свете можно будет наведаться сюда без боязни - ведь всем известно, что колдуны творят свои злые делишки во тьме, потому что боятся света. Но вместо этого Сергей, превозмогая страх, расставил пошире ноги и покрепче перехватил рукоять своего верного меча, враз вспотевшими от волнения ладонями. Он приготовился сражаться с неведомым могучим страшилищем не на жизнь, а насмерть... - Серёжка! Где тебя черти носят?! – доносится со стороны веранды сердитый голос отца. - Немедленно иди домой! Воспоминание дрожит и рассыпается, сменяясь более поздним, уже после окончания школы. Яркое солнце слепит глаза. Задорный звонкий смех разливается нежным хрустальным колокольчиком. Он дразнит и подзадоривает одновременно. Лежа на спине с закрытыми глазами, Сергей с наслаждением глубоко вдыхал пряный аромат клевера, который слегка кружил голову, вызывая в груди сладкую приятную истому. Где-то рядом озабоченно гудели пчелы-трудяги, собирая с нежных цветов сладкую дань. В голубой вышине пели жаворонки, радуясь светлому погожему дню. Мелодично и задорно звенел невидимый ручей, настойчиво пробиваясь в густой высокой траве. Внезапно на лицо упали крупные капли холодной воды. Девичий смех раздался рядом. Ох уж эта Галка... Ну, погоди, проказница! Он одним рывком стремительно вскочил на ноги и поймал за руки не успевшую увернуться девушку. Громко хохоча, она попыталась вырваться, и Сергей, перехватив ее за талию, еще крепче прижал к себе. Тело девушки напряглось, словно туго натянутый лук, смех умолк. Растрепанная каштановая челка неожиданно оказалась рядом. Из-под нее блеснули непостижимо загадочной синевой бездонные колодцы удивленных и немного испуганных глаз, в глубине которых он увидел что-то такое, от чего у него остановилось дыхание. Все окружающее растворилось в один момент, словно в радужной пелене. Огромный безграничный мир куда-то ушел, растаял в безвременье; все исчезло, остались только они вдвоем. Перед глазами встало жаркое марево. Все то, что было до этого и будет потом, уже не имело никакого значения, остался только настоящий миг прекрасного, заполненный неизмеримой вселенской любовью, перед которой померкло все. Доселе неведомое, щемящее сердце чувство стремительно подхватило его, вскружило голову, понесло куда-то и бросило в бушующий всепоглощающий водоворот. Совершенно ничего не соображая, внезапно осевшим от волнения каким-то чужим дурным голосом он хрипло и неуверенно пробормотал: - Галка... Сергей и сам не знал, что он хотел сказать. Избитые, затасканные слова о любви были настолько неуклюжи, что он не мог их произнести - язык не поворачивался. Но сердце... оно кричало, пело... - Что?.. - едва слышно, словно легкое дуновение весеннего ветерка, прошептала она, приближая к нему свое лицо. Глаза, глаза, глаза... Сергей летел в их бездну, словно на гребне стремительной волны. Галка! Она ведь все понимает, а то, что невозможно понять разумом, чувствует своим непостижимым женским сердцем. Любимая... Он держал в своих руках хрупкий, нежный цветок, наполненный чувственностью и нежностью. - Галка, Галчонок... любимая... - бессвязно забормотал он, неистово прижимая к себе тело девушки, внезапно ставшее мягким и податливым. - Я... люблю тебя, я... не знаю, что говорить... Теплая мягкая ладонь легла на его губы. - Не нужно, Серёженька, молчи... Степь всколыхнулась, встала дыбом, а затем рухнула куда-то в тартарары, растворяясь в пламени прекрасной сжигающей страсти. Они летели на волнах любви, слившись воедино, безоглядно впитывая друг друга и полностью без остатка отдавая себя… Потом были какие-то бессмысленные, малозначащие жаркие фразы, произнесенные торопливо и путано, словно в горячечном бреду. Они что-то сбивчиво говорили друг другу, лепетали, как несмышленые дети, но глаза искрились радостным восторгом. Все произошедшее запомнилось смутно - лишь какие-то яркие отрывочные видения. Но на всю оставшуюся жизнь запечатлелось в памяти необычайное ощущение безмерного вселенского счастья, фейерверк искренних открытых чувств, не стесненных условностями... Испуганные и притихшие, рука об руку, они тайком вернулись в спящий поселок лишь тогда, когда по крышам домов щедро разлилась серебром полная луна. Это был их самый первый... и последний день. Утром из военкомата пришла повестка...
Мои старики, вроде бы вполне приличные люди, только их всё время тянет меня учить, как нужно правильно жить. Иной раз возникает непреодолимое желание возразить и поспорить, но я молчу – всё равно ведь не поймут. Да и когда это такое было, чтобы старики понимали молодёжь?! Но вообще-то они мне особо не докучают – так, попросят иногда что-нибудь, я сделаю, они меня за это потом пол дня хвалят и благодарят – даже порой неудобно становится. По вечерам мы все вместе дружно смотрим телевизор. Мне, конечно, больше нравятся фильмы с погонями и приключениями, а ещё передачи про охоту. Но старики любят смотреть свои затяжные сериалы про страдания. Чтобы их не обижать, я делаю вид, что и мне интересно, и незаметно засыпаю в кресле. Подозреваю, они тоже делают вид, что этого не замечают. Так уж устроена жизнь, что нужно идти на компромиссы. В общем-то, пока молодой, она, то есть жизнь, прекрасна во всех своих проявлениях, хотя, иногда почему-то на душе становится так тоскливо, что хочется выть. Наш знакомый психолог говорит, что это особенности эмоциональных реакций переходного возраста, которые связаны с гормональными и физиологическими процессами. Это (по его словам) объясняет некоторую психическую неуравновешенность и резкие смены настроения от экзальтации к депрессии и наоборот. Честно говоря, я не очень-то понимаю, но, судя по всему, с возрастом это пройдёт. Кстати, на днях познакомился в нашем дворе с одной симпатичной милашкой. Ну и красотка, я вам доложу! У меня даже мурашки по телу побежали… ай! Вот ещё одна! А в целом, собачья жизнь устроена отлично, вот только блохи иногда заедают...
Дата: Воскресенье, 07.02.2016, 22:13 | Сообщение # 7
Мичман
Сейчас: На суше
Расставание
Пробуждение было внезапным, словно от толчка. Я лежал, не открывая глаз, и прислушивался к внутреннему состоянию. Вроде бы всё как обычно, но возникшее острое ощущение предстоящей утраты росло и крепло. Откуда пришла такая уверенность, трудно сказать, но с некоторых пор я начал понимать, что рано или поздно она уйдёт от меня. Расставание было неизбежно, и вот оно наступило. Мы провели вместе много лет. Наверное, самых лучших лет моей жизни, наполненных радостями и огорчениями, яркими чувствами и хрупкими мечтаниями. Это было время путешествий, встреч и разлук, смелых решений и отчаянных поступков. И всё это время она была верной подругой. Но, справедливости ради, нужно признать: я её особенно не ценил и не берёг. Скорее всего, тогда мне и в голову не приходило, что мы можем расстаться. Жизнь была прекрасна и наполнена до краёв. Казалось, это будет длиться вечно. Но, как известно, даже звёзды не вечны, потому что и вечность имеет свой предел. Я слегка шевельнулся и ощутил в теле некоторую скованность, чего раньше никогда не бывало. Нужно пересилить себя, встать и продолжать жить. Я открыл глаза. За стеклом моросил холодный равнодушный дождь. Нахохлившиеся деревья, безвольно свесив голые ветви, замерли в ожидании прихода весны, которая где-то задерживалась. Сквозь тяжёлые ватные тучи не могли пробиться солнечные лучи. Хмурое серое утро – идеальное для расставания. И она уходила от меня – такая лёгкая, весёлая и прекрасная - моя молодость. А я ничего не мог изменить. Всему своё время…
Дата: Воскресенье, 07.02.2016, 22:15 | Сообщение # 8
Мичман
Сейчас: На суше
Старая дверь
В глубине давно уже пустующего двора, в самом конце малоприметной улицы находится заброшенный дом. Кто в нём жил раньше, теперь уже и не вспомнить. Разве что старая, потрескавшаяся от времени дверь могла бы рассказать много любопытных, а порой и загадочных историй, но она хранит молчание… Толстая стальная цепь и крепкий замок надёжно скрепляют створки двери, не допуская случайных посетителей двора внутрь. Изредка с хмурых стен со скорбным шорохом осыпается растрескавшаяся штукатурка, обнажая потемневшую от времени кладку старого ракушняка, кое-где подбитого мягким мхом. Лишь рыжие муравьи, деловито снуют у корней пышного куста шиповника, который, словно символ продолжающейся жизни, скрашивает грустное запустение, царящее у двери. Однако в проёме выбитого окна всегда темно, словно оттуда на мир безмолвно взирают тени давно ушедших жильцов. Говорят, что иногда можно увидеть кота последней хозяйки дома, который обычно появляется перед полнолунием. Усевшись на заплесневелый подоконник, он часами внимательно глядит во двор, будто вспоминая давно ушедшие дни, когда здесь кипела жизнь… Правда это или нет, не берусь сказать - двор пустует уже более двадцати лет. Но он существует, как и старая дверь, хранящая тайны давно ушедших лет. Если не верите, то можете легко проверить, побывав на улице… впрочем, пожалуй, обойдёмся без названий. Соседи и так поймут, о каком дворе идёт речь. А другим вовсе и не обязательно знать адрес. Пусть это останется загадкой…
Дата: Воскресенье, 07.02.2016, 22:18 | Сообщение # 9
Мичман
Сейчас: На суше
Снова и снова
Ежегодно мы с ней встречаемся и некоторое время проводим вместе, не разлучаясь ни на мгновение. Потом она неизбежно уходит. Но пока рядом, моя жизнь наполнена очарованием её неувядающей молодости. По-другому светит ласковое солнце. Совсем иначе поют ночные птицы в бледном сиянии застенчивой луны. Даже трескучие голоса надоедливых дворовых сплетниц почему-то не раздражают... Какие волшебные ароматы, романтическая музыка, стихи, цветы, любовь… ах, чудесная пора. Сердце трепещет, рвётся куда-то и вдруг на полном скаку замирает в предощущении чего-то волнующего, неизведанного. Это из-за неё. Безжалостное время пролетит незаметно, и её очарование истает в шлейфе светлой грусти. Всё повторяется снова и снова, а я буду ждать и верить. И в следующем году она обязательно вернётся, пусть немного другая, но всё такая же юная Весна.
Дата: Понедельник, 08.02.2016, 20:55 | Сообщение # 10
Мичман
Сейчас: На суше
Двойная жизнь. Часть 1
Выпустив несколько дымных колечек, Серый прикрыл глаза и погрузился в воспоминания о том незабываемом июньском вечере, когда он, сидя в кафе, с нетерпением дожидался появления Людмилы... Мягкий интимный полумрак небольшого уютного кафе навевал лёгкую меланхолию. Где-то у стойки бара неслышно щебетали о чём-то своём совсем ещё юные официантки, время от времени постреливая любопытствующими глазёнками на одинокого посетителя, коротающего время за остывающей чашкой крепкого кофе. Тихая лирическая музыка в медленно пульсирующем ритме порождала приятную сладкую истому от предвкушения скорого появления её! Незабываемое предощущение непостижимого чуда, волшебной сказки... Всё, что было до этого и будет потом, не имело никакого значения - в данный момент он находился между ничем и вечностью, словно не существовало ничего, кроме этого углового столика на двоих, его самого и её... Вот-вот раздастся долгожданный стук лёгких каблучков, и появится она - самое великое и невероятное чудо в его серой запутанной жизни. Впереди восхитительный миг погружения в неизведанную бесконечность неповторимых загадочных глаз, в янтарную глубину запределья. Волнующе-пьянящее движение манящих губ, казалось, созданных для того, чтобы целовать их, целовать... Голос... ах, этот голос, заставляющий сердце замирать, почти останавливаться, а затем, внезапно сорвавшись, бешено мчаться куда-то, грозя вылететь из груди и упасть к её ногам, разбившись на десятки тысяч мельчайших алмазных искр, устилающих её путь! Господи, да разве же слова способны передать всю ту сложную гамму и полноту чувств, бушующих в душе?! Разве могут они хоть в какой-то мере выразить или хотя бы приблизительно обозначить то чарующее состояние, которое и является единственно значимым в этой жизни?! Любовь... затертое, затасканное до дыр слово, но другого-то нет! Она и только она одна и есть истинная ценность и краеугольный камень бытия... Любовь не рассуждает и не ищет объяснений - она безоглядно живёт одними лишь искренними чувствами, отдавая всё в жертву. Сколько беспокойных сердец было возложено на алтарь Любви, и сколько ещё ждут свой черёд - им несть числа! Сегодня... да, именно сегодня он скажет ей всё то, что уже давно и окончательно для себя решил - без обиняков, без шутливых намёков... Как ни ожидал Серый появления Людмилы, а стук каблучков, возвестивший о её приходе, прозвучал неожиданно. Вскочив со своего места, он отодвинул стул напротив, приглашая Людмилу к столику. Всё, о чём он думал перед этим, все заранее приготовленные слова - всё рухнуло, мгновенно улетучилось из его головы, едва он ощутил на своей щеке лёгкое прикосновение её волос. Необъяснимый пьянящий запах закружил, понёс куда-то в счастливое безвременье, откуда его вырвал будничный голос официантки: - Что будем заказывать? Меню легло на стол перед Людмилой. Словно завороженный, Серый наблюдал за тем, как она делала заказ, сосредоточенно нахмурив бровь и слегка покусывая прелестную губку. Наконец официантка отошла, и Людмила перевела взгляд на него. Да... только ради одного этого лучезарного взгляда он готов был просидеть в томительном ожидании весь день и не жалеть об этом, готов был совершать глупости и выполнять любое её желание, любой каприз. - Как дела? - нежным голосом спросила она. - Нормально, - неуклюже ответил он. При этом голос дрогнул, непроизвольно перескакивая сразу на октаву вверх, словно у неопытного юнца, пришедшего на первое в своей жизни свидание с девушкой. "Вот чёрт! Что это со мной?! - подумал Серый. - Какой же я сегодня неуклюжий, даже говорить толком не могу..." - Людочка, ты... сегодня невероятно красива, просто... я даже слов не могу найти достойных... - Спасибо, Серёжа. Мне очень приятно слышать это от тебя, но... - Что, солнце моё? В голосе Людмилы ему почудилось что-то необычное, но он не обратил поначалу на это внимание, расслабленно плывя по волнам счастья. Ему было сейчас так хорошо, что не хотелось ни о чём думать, а только смотреть и смотреть в её глаза, бесконечно тонуть в них, совершенно забыв обо всём на свете. - Сережа, нам необходимо серьёзно поговорить... - Я весь в твоём распоряжении, - дурашливо усмехнулся Серый. Но сердце ёкнуло. Наконец-то он уловил какую-то тревожную нотку. Что-то было не так, как обычно. - Серёжик, скажи мне, ведь мы с тобой друзья? Её голос был нежным и ласковым, пожалуй, даже чересчур ласковым, словно она хотела его о чём-то попросить, но не решалась. - Почему ты меня об этом спрашиваешь? Разве ты не знаешь, что я готов для тебя сделать всё?! Как ни старался Серый казаться абсолютно спокойным, но голос выдал его - он прозвучал чуть хрипло и надтреснуто. Во взгляде Людмилы появилось сочувствие, или ему только показалось? Может быть, он ошибся? Но следующие слова безжалостно рассеяли все его сомнения, грубо вырвав из блаженного состояния щенячьего восторга. - Я выхожу замуж... Если бы сейчас раскололся потолок, и сверху ударила молния, то и она не смогла бы его так поразить, как эти простые и вместе с тем такие жестокие слова, сказанные тихим голосом любимой женщины. "Почему?!!" - закричал он. Но это ему только показалось. На самом деле с его онемевших губ не сорвалось ни звука. Серый сидел, словно окаменев, бессмысленно глядя перед собой. - Понимаешь, Серёжа, я встретила человека, которого полюбила... - А как же я? Ведь я... Серый умолк на полуслове. В глазах потемнело, поплыли багровые пятна. Музыка вдруг стала назойливой, раздражающей, воздух - душным и каким-то затхлым. Лица молоденьких официанток показались злыми и ехидными. Они, словно насмехаясь над ним, поглядывали в сторону их столика, что-то оживленно обсуждая. Людмила говорила торопливо, словно боялась, что он остановит её, будет возражать. Слов он не мог разобрать, да и не старался - какое это имело теперь значение... Всё рухнуло в одно мгновение, провалилось в тартарары. Сознание, находясь в сумеречном состоянии, выхватывало из общего потока слов лишь отдельные, малосвязанные между собой фразы. - Ты очень хороший, Серёжик, я тебя люблю... по-дружески... ты же умница... а он такой порядочный... мы всегда будем рады видеть тебя у нас... а в следующее воскресенье мы решили... Серый так и не смог до конца вечера оправиться от жестокого удара. Он пытался что-то говорить, шутить. Кажется, Людмила даже поверила ему, но в голове, словно заевшая пластинка, непрерывно крутился один и тот же мучительный вопрос: "Как же так? Почему?" Он, как обычно, провел её до дверей квартиры, рассказывая дежурный анекдот, послушно чмокнул занемевшими, какими-то чужими губами подставленную для поцелуя щёчку и, попрощавшись, медленно вышел на улицу. Было уже темно. Жёлтый свет фонаря тусклым пятном лежал на матово поблескивающем сыром асфальте. Где-то в парке напротив ломкий юношеский голос старательно напевал под нестройный аккомпанемент гитары незнакомый вальс. Серый невольно прислушался, пытаясь разобрать слова.
Ночь разбитых сердец По уснувшим аллеям гуляет. Видно лету конец - С тихим шорохом лист опадает. Проплывает туман Над землёй серой дымчатой тенью. Это только обман, Что вернутся восторга мгновенья. Сиротливо лежат На промокшем асфальте надежды. Это грустный парад - Им уже не подняться, как прежде. Им уже не летать, Белы крылья изломаны болью. Можно лишь вспоминать О счастливых мгновеньях с любовью.
Да, какой бы ни была песня с точки зрения профессионализма, но по смыслу она попала в самую точку. Сегодня действительно была ночь разбитых сердец, по крайней мере, одного разбитого сердца - его. Серый горько усмехнулся и посмотрел под ноги, словно ожидая увидеть там своё собственное сердце - разбитое и никому не нужное... Он зашёл в дежурный ночной магазин, купил бутылку водки и отправился домой. Не включая свет, плюхнулся на диван, задумчиво свинтил крышку и припал губами к горлышку бутылки. Обжигающая противная волна прокатилась, казалось, по всему телу. Серого передёрнуло от отвращения - водка оказалась тёплой. Он перевел дыхание, жадно хватая широко раскрытым ртом воздух, и снова приложился к горлышку. Он никогда не пил вот так, в одиночку, огромными дозами, как алкаш. Но... сегодня был особый случай. Сегодня, впервые в жизни он хотел напиться до беспамятства, чтобы упасть и полностью отключиться. Он пил и курил сигареты одну за другой. Комната уже напоминала репродукцию известной картины "Бой в Крыму" - она полностью была затянута дымом. Как ни старался Серый, но облегчения так и не наступило. Кроме тупой боли в затылке, водка не принесла ничего. За окном начало постепенно сереть небо, предвещая наступление нового дня, но ему было всё равно. Он смотрел перед собой тупым остекленевшим взглядом и думал, думал... Был ли он вправе говорить Людмиле о своих чувствах, о том, что не представляет себе жизни без неё, о том, что полтора года был дураком и так и не удосужился поговорить с ней, объясниться. Всё откладывал на потом, надеялся, что жизнь изменится в лучшую сторону, чего-то ждал и вот - дождался! Такую девушку увели! А что он мог ей предложить - туманное и весьма сомнительное будущее? Ведь она даже и не подозревала, чем он занимается на самом деле. Знала лишь (с его же слов), что он занимается бизнесом. Ха! Бизнесмен задрипанный... Вор, самый обычный ворюга, вот он кто! И нечего корчить из себя новоявленного Робин Гуда. Целую неделю Серый хандрил, без дела слоняясь по квартире и валяясь на диване. Лишь изредка наведывался в магазин и тут же спешил обратно. Оборванный шнур телефона валялся в углу - он не хотел ни с кем общаться. За это время к нему несколько раз кто-то наведывался - в дверь стучали, звонили, но Серый хранил гробовое молчание. Через неделю он вернулся к своей обычной жизни, внешне, казалось, совершенно не изменившийся, и только разбитое сердце, не видимое никому, кровоточило незаживающей раной. Серый сменил квартиру, больше не наведывался к Людмиле и не звонил. Несколько раз он, оставаясь незамеченным, издали видел её вместе с каким-то высоким парнем. Людмила, как всегда, была обворожительна. Кажется, она стала ещё чуточку лучше, хотя, наверное, лучше не бывает. В ней появилось что-то очень женственное и ещё более манящее. А однажды она прошла рядом с ним и не узнала, думая о чём-то своём. Серый остановился, как вкопанный, и долго безотрывно смотрел ей вслед - вслед его уходящей навсегда жизни, любви и несбывшейся надежды. В памяти всплыла строчка: "Можно лишь вспоминать о счастливых мгновеньях с любовью..."
Дата: Понедельник, 08.02.2016, 20:57 | Сообщение # 11
Мичман
Сейчас: На суше
Двойная жизнь. Часть 2
С тех пор минуло три долгих года. И вот теперь он сидел в ресторане "Вивальди", наблюдая за шикарной брюнеткой лет тридцати. Томно откинувшись в мягком кресле, она лениво скользила оценивающим взглядом выразительных зеленоватых глаз по лицам посетителей ресторана. Необыкновенное сочетание, к тому же встречающееся крайне редко - естественные чёрные локоны и зелёные глаза! Это было первое, на что Серый обратил внимание и только после этого заметил на беломраморной ухоженной коже слегка поблескивающее бриллиантовое ожерелье. Ого! Может быть, кто-то другой принял бы его за дешёвую подделку, обычную стеклянную бижутерию - уж слишком неправдоподобно велико было ожерелье для настоящего. Но Серый в таких вещах знал толк и сразу понял: вот она - золотая рыбка! Судя по всему, соблазнительная дамочка скучала, явно кого-то дожидаясь. Она ничего не заказывала, ограничившись стаканом апельсинового сока и пачкой дорогих дамских сигарет. На "ночную бабочку" не похожа - такие в бриллиантах не щеголяют... Для жены какого-нибудь разжиревшего магната, коих в последнее время развелось как собак не резанных, - слишком красива. "Скорее всего, чья-нибудь любовница..." - сделал вывод Серый. Уютный ресторан "Вивальди" славился в первую очередь престижем и респектабельностью. Здесь была своя постоянная клиентура: тихие малозаметные воротилы теневой экономики, нагловатые тёмные личности с квадратными подбородками и довольно узкими лбами, преуспевающие бизнесмены, несколько высокопоставленных особ из городской мэрии и дорогостоящие путаны. Мелких пижонов Серый в расчёт не брал. Эти пыжились из последних сил и средств, чтобы хоть как-нибудь затесаться в завсегдатаи дорогого ресторана, в надежде завязать знакомства с "сильными" мира сего. Они не представляли для Серого никакого интереса, в их худосочных бумажниках купюр было в обрез - как раз на очередное скромное посещение ”Вивальди”. Серый был вором. Нет, не обычным рядовым щипачём и не вором в законе. Вообще о том, что он вор, никто не знал, поскольку работал Серый всегда только один и ни с кем из блатного мира отношений не поддерживал. Он сам придумал для себя свой собственный моральный кодекс и правила, и никогда им не изменял, считая себя вором-романтиком, эдаким современным Робин Гудом. Серый брал только у "жирных индюков", как он их для себя окрестил, у тех, кто наживался на сомнительных махинациях. Брал с чистой совестью чисто и красиво, не размениваясь по мелочам, - только валюту и дорогостоящие украшения, которые сбывал быстро и далеко от родного города. При этом он ни разу не обращался дважды к одному и тому же ювелиру, каждый раз находя нового - это тоже было одно из его неизменных правил. Жил широко, но осторожно, не выпячивая свой достаток напоказ. А потенциальных "клиентов" подыскивал в таких злачных местах, как "Вивальди". Приятная скользящая мелодия свинга мягко и неназойливо обволакивала сознание, создавая ощущение тёплого домашнего уюта и комфорта. Серому действительно нравился джазовый состав ресторана. Чувствовалось, что музыканты настоящие профессионалы. Они играли чисто, без нажима, каждый звук был лёгким, полётным - ни одной лишней ноты, всё было выверено. Купаясь в этих звуках, Серый из-под полуопущенных век внимательно наблюдал за незнакомкой. Вот аппетитная брюнетка повернула свою изящную головку в направлении выхода и слегка выпрямилась. Оттуда к ней приближался коротко стриженый парень атлетического сложения в добротном сером костюме модного покроя. Его Серый видел впервые. Приблизившись к незнакомке, парень вежливо наклонился к ней и что-то тихо произнёс. Брюнетка взглянула на золотые часики, капризно надула губки и вновь принялась за ленивое изучение окружающих, а парень спокойно удалился. Это окончательно заинтриговало Серого - тут пахло крупной рыбой. Парень явно был из числа тех громил, которые состояли на службе у настоящих боссов. Как бы невзначай Серый тихонько окликнул проходящего мимо знакомого официанта: - Эй, Влад, можно тебя на минуточку? - Слушаю... Гладко причёсанный молодой человек с девичьими манерами и глубоко посаженными блудливыми глазками тотчас услужливо склонился возле него. - Сотку коньячку и... клубничное мороженое... Ну что поделать, мороженое было его слабостью, с которой Серый никак не мог совладать. - Один момент... - официант дернулся, было, исполнять заказ завсегдатая, щедрого на чаевые, но тот его задержал. - Слышь, Влад, а кто эта интересная дамочка? Я, кажется, впервые здесь её вижу... - Которая? - Да вон та, у пальмы за бассейном. Официант глянул в указанном направлении и тут же быстро отвел глаза. Как бы сбивая с рукава несуществующую пылинку, он вполголоса коротко произнес: - Не советую... - А почему? - лениво поинтересовался Серый. - Вам же, как я думаю, не нужны проблемы?.. - Гм-м... - Серый почувствовал щекочущее нервы любопытство. - А всё же интересно... - Рамзес... Словно испугавшись произнесенного слова, Влад быстро отошёл и направился к стойке бара исполнять заказ. Рамзес... так вот оно в чём дело. Теперь стало понятно неуместное одиночество такой привлекательной молодой женщины: прекрасно зная, чья она, к ней просто боялись подходить. Ясно было, что и бриллиантовое ожерелье, и всё дорогостоящее шмутьё на брюнетке было по карману только ему, Рамзесу. Это имя старались вслух не произносить, а если и упоминали, то осторожно, с оглядкой и шёпотом. О нем ходили всевозможные слухи, в основном - зловещие. Шутка ли сказать - крёстный отец местной мафии. Он держал под жёстким контролем все рынки города. Теневики безропотно платили ему дань; воры, проститутки и нищие тоже несли мзду в его бездонную копилку. Понятно, что наркотики и игорный бизнес являлись тоже его вотчиной. Легендарный Рамзес... поговаривали, что и полиция побаивается с ним связываться. В прошлом месяце какой-то молодой особо ретивый следователь, из новоиспечённых, попытался вытащить на свет тёмное дело, связанное с нераскрытым убийством управляющего коммерческим банком. С тех пор этого следователя-бедолагу никто и не видел, как сквозь землю провалился. Серый никогда прежде Рамзеса в глаза не видел, и теперь его разбирало любопытство. Он представил себе главаря мафии этаким чёрным пузатым пауком с огромными окровавленными жвалами, который сидит в центре гигантской пыльной паутины и пялится окрест выпученными тупыми глазищами, налитыми лютой злобой. Да уж, воображение у Серого было весьма отменное. Недаром ещё в школе учителя прочили ему будущее писателя-фантаста, однако судьба распорядилась иначе... Маленького, худощавого, чуть лысоватого мужчину лет сорока пяти Серый поначалу не приметил и обратил на него внимание лишь тогда, когда тот подошёл к столику брюнетки и уверенно уселся напротив. Тотчас рядом с ним, словно из-под земли, вырос официант с угодливо согнутой спиной и подал меню. Водрузив очки в роговой оправе на широкий мясистый нос, который выделялся на невзрачном лице как авианосец на деревенском пруду, мужчинка бегло ознакомился с содержанием предложенной ему папки и сделал заказ, после чего официант мгновенно испарился. Повернувшись к даме, мужчина тускло улыбнулся и что-то произнёс. Брюнетка тут же с готовностью подвинулась к нему ближе, и у них завязался негромкий разговор. Серый был поражен. Он почти машинально поблагодарил Влада, принесшего заказ, и во все глаза продолжал изумленно пялиться на собеседника симпатичной дамы. "Вот это и есть тот самый грозный Рамзес, который держит за горло буквально весь город, с которым даже полиция старается не связываться?! - недоумевал он. - Да быть этого не может! Какой-то лысый плюгавый заморыш - глава мафии? Нет, это какая-то нелепая ошибка, просто смешно подумать..." Его сомнения были развеяны буквально через несколько минут. Один из начинающих молодых дельцов, очевидно ещё не знающий толком, кто есть кто в этом мире, вихляющей походкой приблизился к столику, за которым сидел Рамзес со своей зазнобой, и, неловко шаркнув ножкой, как нетерпеливый молодой жеребец перед скачками, галантно пригласил даму на танец. Не глядя на него, Рамзес презрительно скривился и произнёс скучным бесцветным голосом какую-то короткую фразу. На щеках пижона проступили красные пятна, он гордо выпрямился и что-то напыщенно ответил. По лицу брюнетки медленно разлилась пугающая мертвенная бледность, она как-то съёжилась и испуганно взглянула на своего покровителя. Дальнейшее произошло быстро. Рядом со столиком появился тот самый парень спортивного вида, уже подходивший к даме раньше. Коротко вскрикнув, незадачливый ухажер уткнулся разбитой в кровь физиономией в узорный паркет у самых ног Рамзеса, который с безразличным видом вытер о его голову носок ботинка и слегка качнул головой. Охранник тотчас подхватил всхлипывающего парня за шиворот и поволок его к выходу. Серый окинул беглым взглядом зал ресторана. Все посетители старательно делали вид, что ничего особенного не произошло, и только их застывшие напряженные спины и неестественно бодрые голоса красноречиво говорили о том, что инцидент не прошёл незамеченным. Хорошо вышколенная прислуга быстро и незаметно ликвидировала последствия, смыв пятна крови с паркета. А оркестр, как ни в чём не бывало, продолжал свинговать. - Профессионалы, мать вашу... - почему-то внезапно разозлившись на ни в чём не повинных музыкантов, процедил сквозь стиснутые зубы Серый. Он залпом осушил рюмку коньяка, не принесшую ему на этот раз обычного удовольствия, и принялся без особого энтузиазма ковырять ложечкой расплывшееся мороженое. У него пропало приподнятое настроение, на душе стало холодно и гадко. "А ведь то же самое могло произойти и со мной, если бы Влад не предупредил..." - неожиданно подумал Серый. Вот тогда-то он и решил, как выражался его литературный кумир - Остап Бендер, пощупать Рамзеса за "вымя". Конечно, пытаться обчистить квартиру главного мафиози города было равносильно самоубийству - там наверняка была постоянная охрана. Но квартира его полюбовницы, скорее всего, должна быть "чистой". Правда, могла быть установлена какая-нибудь хитроумная сигнализация, но это уже сущие пустяки, которые Серого никогда не смущали. Щедро расплатившись с официантом, он вышел на морозный воздух и глубоко вдохнул его, чувствуя, как холодные иголочки впиваются в гортань и тают, растекаясь по телу освежающей прохладой и возрождая бодрость. Голова постепенно прояснилась. Усевшись в машину, Серый включил двигатель на прогрев и стал терпеливо дожидаться, искоса поглядывая в сторону новенького черного "БМВ", за рулем которого сидел спортсмен-охранник. Рядом с ним на переднем сиденье устроился еще один громила - косая сажень в плечах. Примерно через час появилась долгожданная парочка - Рамзес и брюнетка, закутанная в длиннополую норковую шубку. "Любопытно, во сколько или, вернее, во что обошлась ей такая роскошная вещица? - отстранённо подумал Серый, одновременно с тем внимательно присматриваясь к главному мафиози города. - Ведь совершенно же ничем не примечательный мужичок, разве что нос... Ну да это тоже не всегда верный показатель..." Охранник мгновенно выскочил из машины и предупредительно распахнул заднюю дверцу. Водитель повернул ключ зажигания, выжидательно глядя в зеркало заднего вида. Как истинно галантный кавалер, прежде чем усесться самому, Рамзес пропустил даму вперед, изобразив на блёклом лице подобие любезной улыбки. Однако глаза его при этом остались холодны и совершенно равнодушны. Серый невольно почувствовал, как по спине ужом проскользнул неприятный холодок. "С таким свяжись - жизнь ломаного гроша стоить не будет..." – неожиданно мелькнула пугливая мысль. Однако одновременно с этим пришёл и спортивный азарт. В этот момент он окончательно и бесповоротно решил ознакомиться с обстановкой квартиры любовницы Рамзеса. "БМВ" плавно тронулся, с места набирая ход, и, проскочив на красный свет перекресток, помчался по проспекту к старому центру города. Улица была совершенно пустынна, поэтому Серый не рискнул повторить этот вызывающий маневр, опасаясь привлечь внимание водителя и охранника, которые наверняка поглядывали назад. Он терпеливо дождался, пока загорелся зелёный свет и, свернув налево, погнал машину боковыми переулками, которые вывели его на узкую старую дорогу, позади городского парка. Эта дорога прямиком выходила на широкий проспект, длинной дугой огибающий парк. "Здесь я тебя и перехвачу, - решил Серый. - А там уж посмотрим, что дальше будет". Выскочив на проспект, он плавно сбавил скорость и направился к старому центру, периодически поглядывая в зеркало заднего вида. Если только он не ошибся в предположениях, то вскоре машина Рамзеса должна была его догнать. Безусловно, глава мафии мог свернуть в одну из боковых улиц, но чутьё подсказывало Серому, что свою содержанку Рамзес поселил в тихом и престижном районе... если только он не ошибся... Нет, всё оказалось именно так, как Серый и рассчитывал. Позади ярко вспыхнули быстро приближающиеся огни мощных галогенных фар. Криво усмехнувшись, Серый плавно прибавил обороты, приноравливаясь к скорости иномарки так, чтобы она всё же обогнала его, но не сразу. "БМВ" медленно поравнялся с его машиной, идущей в правом ряду. Громила-охранник ленивым взглядом оценил "жигулёнок", пытающийся соперничать с мощной иномаркой, презрительно скривил толстые губы и, повернувшись к водителю, что-то коротко произнёс. Тотчас "БМВ" мягким толчком ушёл вперёд, резко увеличивая разрыв. Серый рванул за ним, разыгрывая задетого за живое автолюбителя. Несколько минут "жигулёнок" и иномарка поиграли в догонялки, но, когда приблизились к старому городу, Серый приотстал, сделав вид, что сдался. Теперь он издали следил за машиной Рамзеса. На одном из перекрёстков она завернула направо и скрылась из виду. Серый спокойно проехал мимо, скосив глаза в боковую улицу, и успел заметить "БМВ", остановившийся у добротного четырёхэтажного здания с лепными украшениями в виде кариатид по бокам высокой арки подъезда. Он неспеша объехал квартал по периметру, на всякий случай, проверяя возможные пути отхода. Затем припарковал автомобиль за углом и фланирующей походкой прогуливающегося бездельника направился противоположной стороной улицы к проспекту, не глядя на интересующий его подъезд. Брюнетка с Рамзесом в сопровождении охранника как раз вошли под арку. Водитель остался сидеть в машине, расслабленно развалившись на сиденье и что-то тупо пережёвывая. Поравнявшись с подъездом напротив, Серый уверенно вошёл в него и, быстро взбежав по лестнице на второй этаж, прильнул к треснувшему стеклу смотрового окошка. Время было позднее, и в противоположном доме почти все окна глазели на пустынную улицу тёмными провалами. Если квартира брюнетки находилась в фасадном корпусе, значит, сейчас должен был вспыхнуть свет в её комнатах. Так оно и произошло. На третьем этаже, справа от арки осветились сразу четыре оконных проёма. Чьи-то руки резко задёрнули плотные шторы. Серый ждал. Когда нужно было для дела, он мог быть чрезвычайно терпеливым, словно охотник в засаде. Вскоре из подъезда вынырнул здоровяк и, плюхнувшись на сиденье рядом с водителем, что-то коротко сказал ему. Оба заржали, словно кони. Судя по всему, "БМВ" ещё долго предстояло дежурить в ожидании хозяина. Но это уже было не столь важно - Серый узнал то, что хотел. Спустившись на первый этаж, он поднял воротник, чуть сгорбился и, выйдя на улицу, трусцой побежал обратно. Если даже охранники и обратили на него внимание, то, скорее всего, приняли за припозднившегося гуляку, спешащего домой. Серый не был особо торопливым, но и откладывать дела надолго не любил. Особенно такие важные. Поэтому он принял решение наведаться в заинтересовавшую его квартиру буквально на следующий день. Хорошо отоспавшись, тщательно выбрившись и приняв освежающий душ, Серый после полудня выбрался в город. Немного поколесив по заснеженным улицам, он съездил в кассы центрального аэропорта, заказал билет на утренний рейс следующего дня в столицу и только после этого к шести часам вечера направился к месту назначения. Серый был спокоен, как всегда. У знакомого подъезда с кариатидами ещё никого не было, поэтому, проехав немного вперёд и припарковав "жигулёнок" за потрепанным микроавтобусом, Серый откинулся на спинку сиденья и принялся внимательно наблюдать. Ждать пришлось довольно долго. Он уже начал было сомневаться в сегодняшней затее, когда с противоположной стороны улицы появился ожидаемый "БМВ". Из машины выбрался вчерашний громила и неспеша потрусил в подъезд. "Значит, всё правильно... - подумал Серый. - Сейчас сладкая парочка отправится кутить, а мы в отсутствие хозяев наведаемся в гости…" Вскоре появилась дамочка. Что-то прощебетав в приоткрытую дверцу, она юркнула внутрь. Охранник уселся на переднее сиденье, и иномарка, проехав мимо "жигулей", лихо завернула за угол. - Попутного ветра... - криво усмехнулся Серый. Выждав для верности несколько минут, он взял свой старенький кожаный "дипломат" и неспеша направился в подъезд. На площадке третьего этажа было тихо и светло. Внимательно осмотрев дверь со всех сторон, Серый не обнаружил никаких следов охранной сигнализации и с недоумением пожал плечами. Отмычка легко вошла в замочную скважину центрального замка. Мягкий щелчок, и вот он уже внутри. Всё оказалось банально просто. Очевидно, Рамзес до такой степени уверовал в свою значимость, что даже не удосужился поставить квартиру содержанки на сигнализацию. Ну да теперь это будут уже его проблемы. Серый сразу прошёл в спальню и включил фонарик. В комнате витал приторно-сладкий аромат дорогих французских духов и косметики. Он вызывал в воображении довольно-таки интригующие и даже несколько пикантные картины. Необъятных размеров упругая югославская кровать с огромным зеркалом над изголовьем только усиливала эти ощущения. Серый сложил губы трубочкой и беззвучно присвистнул. Да уж, обстановочка в квартире говорила сама за себя. - Попал по адресу, - удовлетворенно пробормотал Серый и принялся планомерно обследовать помещение. Первым делом он заглянул в секретер, но ничего, достойного внимания, там не обнаружил, если не считать парочки заурядных золотых колец с недорогими камнями и короткой нитки речного жемчуга. Серый рассеянно бросил их в чемоданчик и подошёл к платяному шкафу. В дальнем углу верхней полки он заметил продолговатую шкатулку палехской работы. Когда он открыл крышку, то на мгновение даже остолбенел. Там лежала пухлая стопка стодолларовых купюр, перетянутых обыкновенной резинкой, вырезанной из велосипедной камеры. На первый взгляд там было тысяч двадцать, если не больше. Под долларами мягко поблескивало чистыми гранями безукоризненных камней вчерашнее бриллиантовое ожерелье и серьги. Это была явная удача, на которую, честно говоря, Серый и не рассчитывал. Он аккуратно переложил содержимое шкатулки в "дипломат", смахнул туда же остальные драгоценные побрякушки, на мгновение задумался, а затем, положив в шкатулку смятую пятерку, усмехнулся и поставил её на прежнее место. Дело сделано, теперь можно было и уходить. Серый захлопнул чемоданчик, окинул комнату прощальным взглядом и уже повернулся к выходу, когда неожиданно услышал голоса за дверью. В одном из них он узнал голос брюнетки, второй, очевидно, принадлежал Рамзесу. Они о чём-то громко спорили. Холодная испарина мгновенно покрыла лоб. Попасться сейчас здесь в квартире содержанки мафиози было равносильно самоубийству. Не раздумывая, Серый рванулся к окошку. Руки действовали молниеносно. Обламывая ногти и безжалостно сдирая с пальцев кожу, он выдернул из гнёзд шпингалеты и распахнул окно настежь. В лицо ударил колючий морозный воздух. Серый быстро выглянул наружу. Слева, где-то в полутора метрах от окна вниз уходила водосточная труба, до которой можно было в принципе дотянуться, если пройти по узкому обледенелому карнизу. За спиной раздался щелчок открываемой двери. Проклиная всё на свете, Серый вскарабкался на подоконник и шагнул на карниз. "Дипломат" ужасно мешал, но бросить его он не мог, вернее, это даже не пришло ему в голову. Распластавшись по стене, словно лягушка, Серый начал мелкими шажками осторожно передвигаться в направлении водосточной трубы, казавшейся теперь невероятно далёкой. Из комнаты послышался резкий раздражённый голос Рамзеса: - В чём дело? Почему окно открыто?! Раздались приближающиеся шаги. Серый судорожно вздрогнул и почувствовал, как правая нога предательски соскользнула с обледенелого карниза. Всё дальнейшее происходило мучительно долго, словно в невероятно замедленном кино. Беспорядочно размахивая руками, словно обессилевшими крыльями, он медленно падал вниз на холодный и равнодушный асфальт тротуара. Перед взором болезненно чётко и ярко встало лицо Людмилы. В прекрасных янтарных глазах притаилась горечь невысказанного упрёка. "Прости, любимая! Какой же я был идиот! До чего же всё глупо закончилось! Прости..." Короткий глухой удар, хруст, вспышка! Сознание погасло...
Дата: Понедельник, 08.02.2016, 21:02 | Сообщение # 12
Мичман
Сейчас: На суше
Небылица первая
Хотите услышать небылицу? Ну, так чего там - слушайте внимательно, только не перебивайте, а то замолкну! Было это ещё в те незапамятные времена, когда мой дед под стол пешком ходил, а я уже тогда был парень хоть куда! Жили мы в большом достатке – зимой снегом торговали, держали дойного петуха и ездовую блоху. Как-то раз папаня мне и говорит: "Ну-ка, сынок, съезди к свояку на другой конец деревни – пущай сито нам одолжит, а то нечем и воды из колодца набрать…" Забрался я верхом на блоху, да и поехал себе. Не так чтоб и далеко было – где-то за неделю управился. А как назад возвращался, блоха чего-то захромала, наверное, расковалась. Как раз когда через болото ехали, она как дёрнет в сторону, я из седла вылетел и – хрясь! – по самые уши в болото воткнулся – только нос торчит, не пошевелиться. Сижу себе в болоте и пузыри пускаю… Уж и лето прошло – осень настала. У меня из уха куст вырос, а вместо листьев на нём – пельмени. А тут смотрю – медведище прётся с таким длиннющим хвостом. Уселся мне на голову и давай пельмени есть. Я его за хвост ухватил, да как крикнул! Косолапый с перепугу-то дёрнул – и вытащил меня из болота, а сам такого драпа дал, что только пятки засверкали… Вот такое было… хи-хи… Если б не тот медведь, я, может, и поныне в болоте торчал…
Дата: Понедельник, 08.02.2016, 21:06 | Сообщение # 13
Мичман
Сейчас: На суше
Небылица вторая
Это кто врёт-то? Я?! Как бы не так! Вот лучше послушай, чего со мной однажды приключилось… Где-то под Новый год пошёл я в лес по яблоки. А оно, как на грех, яблок нигде нету – только копчёная колбаса висит на ветках, покачивается. Ну, что тут делать? Я на дерево вылез, только руку протянул – а тут, кто и знает, откуда, лиса прилетела. Да у меня из-под самого носа – цап! – и стащила кольцо колбаски. А я ж, вроде, парень не дурак – как гаркнул! Лисица с перепугу колбасу бросила, из шкуры выскочила, да как дала дёру, только пятки засверкали. Ну, я начал с дерева спускаться, а спуститься-то и не могу, потому как земли не видно! Пока я с лисицей разбирался, дерево, вишь, выросло и упёрлось прямо в небо. Ну… и это… как его… А! О! Вспомнил! Распахнул я тулуп пошире да и прыгнул вниз, а глаза зажмурил, страшно всё ж! Да как грохнулся о землю – пробил насквозь. Вылетел с другой стороны, гляжу – а там люди все чёрные, наверное, давно в бане не были. Схватили меня – да и на костёр: согреть хотели, что ли… кто его знает… а мне ж домой позарез надо: кум говорил, что придёт, да ещё и с бутылкой… Гляжу – а тут как раз соседский Барбос бежит (это он с охоты возвращался). Я, не долго думая, за него ухватился, так он меня домой и приволок, а там уже и кум сидит. Я быстрёхонько в лес метнулся – забрал колбасу, а лисью шкуру по дороге на мельницу выменял… ещё и с кумом знатно погуляли! Вот такое было…
Дата: Понедельник, 08.02.2016, 21:11 | Сообщение # 14
Мичман
Сейчас: На суше
Небылица третья
Вот мне почему-то никто не верит… говорят, что я болтун?!! Тогда послушай, чего мой кум сказывал… вот это враль, так враль! Пошёл кум как-то на рыбалку. А до речки-то далековато было – у него ноги заболели, так он и присел возле первой попавшейся лужи и затеял рыбу ловить. Поперву забросил – оно, как дёрнет, аж удилище чуть не треснуло. Кум дёрнул, да и вытащил сома пуда на два – с во-от такими усами! Ого-го! Чего, не веришь?! Ну, может, чуток поменьше… ты лучше не перебивай! Ну, тогда кум снова забросил – и снова, как дёрнет! Кум его тащит, а оно не лезет… он тянет, а оно никак… кум подумал малость, почесал маковку и сообразил: как топнет ногой в землю, аж загудело – так оно и выскочило с перепугу, да такое огромное, что ужас! Это, вишь ли, кит океанский был – глазищи вытаращил, пасть распахнул, да как зарычит – и давай за кумом гоняться, ну, ровно сумасшедший! Кум сома подхватил и в карман – жалко ведь добычу бросать, а сам такого дёру дал, только ветер в ушах свистел… а кит за ним! Гнался аж до самой избы, чуть не съел кума. Хорошо, что как раз мой кот Васька мимо пробегал – бросился на кита и проглотил его в один присест! Вот только хвост и остался – вон там, видишь, под забором лежит?! Почему это он маленький? Какой такой карась?! Это самый что ни на есть настоящий китовый хвост, только он немного того… усох…
Говорят, что в наши дни всё меньше и меньше места остаётся романтике и бескорыстным мечтаниям. Но всё же они существуют, и потому режет форштевень белопенные гребни океанских волн, которые нехотя расступаются и вновь смыкаются за кормой гордого фрегата, образуя убегающую к далёкому горизонту морскую дорогу. Солоноватый ветер полнит тугие алые паруса, унося по морям и океанам корабль мечты. В знойный полдень, когда выцветшая от жары водная гладь сливается с поблёкшим небом, а разомлевшие чайки лениво парят в вышине, скользит фрегат "Санна" туда, где ждут его верные друзья и благодарные пассажиры. По расплавленному закатному золоту к багровому шару, погружающемуся на отдых в бездонные пучины… по призрачной тропинке серебра, разлитого на бескрайней поверхности стыдливой луной… сквозь туманную утреннюю дымку, плывущую в предрассветной мгле – всё дальше и дальше вершит свой путь стройный парусник. Далёкие звёзды холодно мерцают в недоступной вышине, наблюдая за отважным странником. Бури и невзгоды, изнуряющая жара и холодные ливни, снежная круговерть и коварные айсберги проверяют его на прочность. Но стойкий фрегат упорно идёт своим курсом, оставляя за кормой острова и моря, страны и континенты. Иногда некоторые пассажиры сходят на берег своей мечты и остаются там навсегда. Но чаще через какое-то время они начинают ощущать необъяснимое беспокойство, ночной бриз нашёптывает им волнующие легенды дальних странствий, сердце замирает в трепетном ожидании чего-то неизведанного… и тогда, оставив на берегу рутинный груз каждодневных забот, эти пассажиры вновь поднимаются на палубу фрегата, чтобы продолжить увлекательное бесконечное путешествие. И вот что странно: где бы, в каких далёких морях не пролегал путь "Санны", но стоит лишь подумать об алых парусах, как фрегат уже тут как тут – и гостеприимный трап спущен, и экипаж, как всегда, готов на все сто к встрече, и капитан с помощниками радушно приветствуют гостей. А любимец команды – невероятно сообразительный весёлый попугай Кардинал уже лихо распевает старинную пиратскую песню, хитро кося глазом на вновь прибывших. И пока странствует гордый фрегат по бескрайним просторам океана романтических грёз, всегда найдётся на его борту место для тех, кто способен удивляться и верить, любить и надеяться, искать и не сдаваться… потому что это корабль мечты!