А, дальше, всё. Сухой закон с дымком кальяна.
Вокруг свинец, нефрит и хром,
глазурь вечернего тумана.
Где ветер волосы плетёт
в тугие русые косички.
Вперёд, корабль мой, вперёд!
На вспышку спички.
Рассвет - монетой в молоке.
Сирена вторит склянке.
Мой синий якорь на руке
с верёвочной огранкой
скользнул на рифовое дно
и зацепился острым.
А ну, Нептун, крути кино,
показывай свой остров!
А надоест? Паду на след
созвездью гончих псов,
одним из них на много лет,
но в свите Каллипсо.
Давай форштевень, режь волну
морскому дьяволу в ладони!
Проткну веретеном Луну
на горизонтном переломе...
А кто-то там, песчинкой суши,
горшком надетым на плетень
на золоте увидит тень -
мою расхристанную душу.
Скользну под вздохом парусов,
корму обрезав у Европы
в безумном беге странных снов
из плача Пенелопы...
Каким же чёртом я ведом
в пунктирной линии на карте?...
...Ещё остался в бочке ром
Баккарди...

Где твой бочонок рома, капитан?

Напьюсь...

А после с горя запишусь в монашки.

Ведь ты сказал,

что нрав мой слишком рьян,

и ты устал терпеть мои замашки.

А я отведала с тобой сполна

горелого,
как суррогатный кофе,
лиха.

И билась
в борт,
пульсируя,
волна,

и якорь мой качало море тихо.

Давай с тобой устроим бунт на корабле

и распугаем
тысячу
чертей
своей «Каррамбой!»

В который раз утопим истину в вине –

туда ей и дорога,
знаешь сам ты.

Пойдём ко дну?
Ну, что ж...
Тогда утонем вместе,

и каждый за себя...
Вот только жалко крыс.

Бедняжечки...

Им не доплыть до места,

когда так призрачно далёк
Надежды
Доброй
Мыс...

Андрей Макаревич

Есть в море закон, он стар, как земля,
Открыт неизвестно где:
Если крысы бегут с корабля —
Быть кораблю в беде.

Крыса всегда крикнет: «Беда!»
А значит, есть шанс на успех.
За это били крыс иногда,
Но при этом не так чтобы всех.

Но боцман решил, поскольку был строг,
Серым устроить бой.
И капитану он дал зарок
Всех перебить до одной.

И были матросы против сперва,
Но тот свою линию гнул.
И, кстати, из крыс не ушла ни одна,
Поскольку корабль не тонул.

И поднят парус, и поднят флаг,
Корабль сверкает весь.
И под восторженный шепот зевак
Уходит в далекий рейс.

И вахтенный крепко держал штурвал,
И волны к корме неслись,
И каждый матрос свое дело знал,
И не было в трюме крыс.

Но сутки прочь, и стоять невмочь,
А ночью так тянет лечь...
Никто не слышал, как в эту ночь.
В трюме открылась течь.

Из тех крыс хотя бы одну —
И люди б тогда спаслись,
Но славный корабль пошел ко дну,
Оставшись без верных крыс.

Набей-ка трубку, налей вина,
И выпьем, браток, с тобой
За тех, кто первым кричит: «Беда!»
Спасая корабль свой.