Добро пожаловать в свои апартаменты, Анатолий! Располагайтесь, обустраивайтесь, хозяйничайте! Легкая придурковатость снабжает мозг кровью и обеспечивает индивидуальное творческое пространство...
Анатолий, выкладывайте здесь всё. Не надо создавать ещё темы. Легкая придурковатость снабжает мозг кровью и обеспечивает индивидуальное творческое пространство...
На седьмом этаже в кабинете литературного редактора издательства "Сириус" было тихо, если не считать надоедливого жужжания полусонной мухи, неизвестно как пробравшейся сюда сквозь баррикаду кондиционерных фильтров. Муха снова и снова сердито тыкалась в стекло, пытаясь вырваться в солнечный день. Затем она замирала на некоторое время, чтобы набраться сил, и вновь начинала жужжать. Начинающий писатель Глеб Ордынский с ненавистью посмотрел на докучливую муху и перевёл взгляд на лысоватого литературного редактора - Ненашева Игнатия Порфирьевича, в данный момент переворачивавшего последнюю страницу новой рукописи. Решительно припечатав стопку листов пухлой ладонью, покрытой жидкими рыжими волосками, редактор поднял взгляд поверх толстых роговых очков и в упор посмотрел на посетителя, замершего в ожидании приговора. - Ну-с, голубчик, с вашим последним опусом я ознакомился весьма внимательно, - произнёс Ненашев. – Должен признать, достаточно недурственное сочинение. - Благодарю вас… Ордынский подался вперёд, намереваясь высказать редактору свою признательность за положительную оценку его творчества, но Игнатий Порфирьевич предупреждающе поднял ладонь и слегка поморщился. - Погодите, молодой человек, я ещё не закончил, - недовольно пробормотал он. – Это, как бы мнение о романе в целом… так сказать, вообще, но есть некоторые нюансы, которые, как мне кажется, несколько э… не соответствуют. - Чему? – насторожился Ордынский. - Ну, как бы это вернее сказать? Игнатий Порфирьевич поднял глаза вверх, словно надеясь увидеть там, на потолке ответ на поставленный вопрос. Он покрутил в воздухе рукой, как бы выворачивая невидимую лампочку, а затем устало вздохнул и пояснил: - Не соответствует современным научным представлениям. - Причём тут научные представления?! – изумился писатель. – Это же фантастический роман. Понимаете? Фан-тас-ти-чес-кий, то есть, плод воображения. Ведь никто же не верит в существование Змея Горыныча или Бабы Яги, однако сказки с их участием до сих пор переиздают. - Так то ж сказки, - улыбнулся редактор. – Они для детишек предназначены. А ваш роман может потревожить неокрепшие умы нашей мечтательной молодёжи. - У вас просто предвзятое мнение, - хмуро возразил Ордынский. – Да и чем роман может навредить? Игнатий Порфирьевич снисходительно ухмыльнулся и шутливо погрозил собеседнику пальцем. - Ох, только не делайте вид, что не понимаете меня. Вы же, любезнейший, в своём романе так подробно и убедительно описали способ перемещения в межзвёздном пространстве при помощи психокинетической энергии, что кто-нибудь может поверить и попытаться это сделать. И что тогда получится? - Да ничего не получится, - с горячностью возразил Ордынский. – Вот вы же не верите, и никто не поверит, потому что это фантастика. - Безусловно, однако, у вас этот псевдонаучный способ описан в таких подробностях и так убедительно, что кто-нибудь всё же может рискнуть и попробовать. - Ну и пусть пробует. Ведь ничего же не получится. - А вот тут вы, молодой человек, заблуждаетесь. Улыбка сползла с лица редактора. Он сдвинул брови и строго произнёс: - Отрицательный результат, то есть, неосуществление мечты может негативно повлиять на неокрепшую психику молодого организма и вызвать душевное расстройство. Таким образом, получается, что ваш фантастический роман вреден для здоровья. А я, как редактор не могу допустить, чтобы наше солидное издательство послужило объектом для обвинений в предумышленном распространении информации, способной повредить людям. Глеб Ордынский с изумлением глядел на редактора и не мог произнести ни слова в своё оправдание. Столь бюрократической отговорки напечатать плод его кропотливого многомесячного труда даже и вообразить было трудно. И ведь как хитро всё было подведено… - Так что же теперь получается, что вы отказываетесь печатать мой роман? – задал писатель прямой вопрос. - Мне, что, в другое издательство обращаться? Редактор в притворном отчаянии всплеснул ладонями и, откинувшись на спинку стула, огорчённо воскликнул: - Ни в коем случае! Вы, молодой человек, совершенно неверно истолковали мои слова… - Но вы же сами сказали, что не можете допустить… - Я же говорил всего лишь о небольших нюансах, - торопливо уточнил Игнатий Порфирьевич. – Роман в целом великолепен, и мы готовы его издать, но… нужно совсем чуть-чуть подправить. Во избежание всяких кривотолков уберите из текста детальное описание способа перемещения в межзвёздном пространстве – всё остальное нас вполне устраивает. Глеб Ордынский кисло улыбнулся, в душе уже смирившись с проигрышем, но из принципа поинтересовался: - Кого это вас? Взгляд Игнатия Порфирьевича слегка заледенел, и он ответил твёрдым голосом, не терпящим возражений: - Нас – это редакционную коллегию издательства. И уж поверьте мне, куда бы вы ни обратились, я практически уверен, везде вас ожидает примерно такой же ответ. - Понятно. Ну что ж, прислушаюсь к вашему мнению. Хоть я и не со всем согласен, и мне, как автору, больно, всё же переработаю некоторые моменты в романе… - Вот и прекрасно, - оживился редактор и расплылся в доброжелательной улыбке. – Как только всё исправите, милости прошу на подписание издательского договора. Игнатий Порфирьевич вышел из-за стола, провёл посетителя до двери кабинета и, пожелав ему успехов в творчестве и личной жизни, вернулся на место. Как только за Ордынским закрылась дверь, душевная улыбка сползла с лица редактора. Он озабоченно потёр подбородок и задумался. "Вот уж, воистину совершенно неожиданный поворот событий, - размышлял Игнатий Порфирьевич. – Кто бы мог подумать, что простому писателю придёт в голову идея осуществления межзвёздных путешествий. И ведь в каком виде?! Абсолютно точно изложена инструкция и последовательность действий… словно Ордынский сам совершил это величайшее открытие всех времён и цивилизаций, снявшее барьеры времени и расстояний. Теперь практически каждый обитатель галактики мог спокойно отправиться путешествовать в любой уголок Вселенной. Но только не земляне. Их цивилизация слишком молода. Они пока ещё не были готовы принять могущественные знания межгалактического содружества. К тому же эта их врождённая агрессивность, воинственность… нет, пока рановато. Пусть некоторое время ещё поживут в слепой уверенности, что они единственны и уникальны во Вселенной. Хотя, эти земляне такие настырные и у них к тому же феноменальное эвристическое мышление… скоро они обязательно докопаются до истины. А мы не сможем долго сдерживать их экспансию. Хорошо ещё, что этот землянин пришёл со своим романом ко мне… да, нужно срочно доложить на Силлурион. Совет по надзору за развивающимися цивилизациями должен знать о надвигающейся опасности..." Игнатий Порфирьевич на самом деле уже много лет являлся одним из тайных резидентов межзвёздного содружества Силлуриона на Земле. Занимая пост литературного редактора "Сириуса", специализирующегося на издательстве научно-фантастической литературы, он имел возможность отслеживать смелые идеи молодых авторов. Если возникала необходимость, то Игнатий Порфирьевич умело переключал таких авторов на другие идеи, не грозящие грандиозным прорывом в техническом развитии человечества. Приняв решение, редактор подошёл к двери и выглянул в коридор. Там никого не было. Тогда он закрыл дверь на ключ изнутри, сосредоточился и… исчез. Тем временем Глеб Ордынский, медленно спускался по лестнице. По какой-то необъяснимой причине он не любил лифты и старался ими не пользоваться без особой нужды. "Вот ведь незадача, какая, - огорчённо размышлял он. – Какой-то невзрачный лысоватый человечек, который, наверное, за всю свою жизнь не написал даже и мало-мальски приличного рассказа, решает судьбу романа. Да и не в романе дело-то, а в том, что он, сам того не зная, решает судьбу всего человечества, отвергая величайшее открытие! Всему виной предвзятое мнение землян о том, что перемещение в пространстве возможно лишь при помощи технических средств. Земная цивилизация, к сожалению, пошла технократическим путём, хотя в далёкие средние века были неосознанные попытки отдельных людей проникнуть в психокинетику. Однако тогда таких называли колдунами и ведьмами. По варварскому обычаю их даже сжигали на кострах для устрашения других. В обход договорённости с другими расами содружества Ласторианский демократический союз принял решение тайно подарить жителям Земли знание о межзвёздных путешествиях, чтобы ещё одна молодая цивилизация вступила в межгалактическое содружество. Это нужно было представить так, словно земляне сами случайно совершили открытие. Для этой цели был написан роман, в который умело внесли подробное описание процесса психокинетической телепортации. Но всего лишь один землянин-чиновник из-за своей тупости и чиновничьего крючкотворства лишал человечество такого шанса! Нет, правы были некоторые его друзья из отдела внешней косморазведки, которые говорили, что землян ещё рано принимать в содружество. Пока они не избавятся от бюрократии, путь к звёздам им закрыт…" Глеб Ордынский, он же оперативник косморазведки Ласторианского союза, спустился до первого этажа и направился к выходу. Настроение было испорчено. Вернувшись в свою квартиру, он намеревался составить подробный отчёт о провалившейся миссии и подать ходатайство с просьбой о переводе его на какую-нибудь другую планету, где не было бы такого засилья бюрократизма. За потёртой стойкой у пропускной вертушки стоял старенький вахтёр в форменной тёмно-синей куртке и такой же фуражке с зелёным околышем. Опираясь локтями на столешницу, Иван Кузьмич строго смотрел на посетителей, всем своим видом являя образец неприступной и неподкупной службы. Казалось, сейчас он откроет рот и грозно произнесёт: "Пущать не велено!" Проходя мимо вахтёра, Ордынский машинально кивнул ему и подумал: "Вот ради таких мы и стараемся, а они об этом даже не подозревают. Впрочем, возможно, им всё это и не нужно…" Он вышел на залитую солнечным светом шумную улицу, оставив за спиной несбывшиеся надежды. Иван Кузьмич посмотрел вслед писателю, беззлобно усмехнулся в пушистые седые усы и проворчал: - Ходют тут всякие инкогнито, словно заняться им нечем. За всеми и уследить-то трудно… Вахтёр окинул взглядом пустое фойе, затем изобразил на лице сонное выражение и осторожно приоткрыл "третий глаз". Тело Кузьмича продолжало жить своей жизнью – со стороны могло показаться, что старенький вахтёр задремал. Но его астральная сущность в этот момент устремилась сквозь распахнувшиеся врата мироздания на совет волхвов – хранителей земного мира. Пришло время решать, что делать с ретивыми пришельцам, которые в последнее время чересчур активизировались. Они почему-то вообразили, что человечество нуждается в их опеке. Что ж, из этого следовало извлечь пользу для Земли…
Сообщение отредактировал skazochnik - Среда, 03.02.2016, 16:05
- Просветите меня, Геральд, почему комиссия допустила этого никому не ведомого исполнителя сразу к финалу? Ведь он даже не принимал участия в отборочных турах! Представитель отдела информации планетарного сообщества с любопытством смотрел на секретаря-референта по культуре. Тот старательно заполнял последние графы в голограмме графика выступления конкурсантов. На мгновение оторвавшись от своего занятия, секретарь многозначительно улыбнулся и ответил: - Немного потерпите, Дариус, и сами всё поймёте. Уж поверьте мне: такого ошеломляющего исполнения я никогда прежде не слышал! Дариус недовольно поморщился – никакой стоящей информации выудить не получалось, и его репортёрская сущность не хотела с этим мириться. Уже давно планеты содружества напоминали выхолощенные стерильные и полностью автоматизированные ульи. Здесь всё было просчитано до мелочей: содержание микроэлементов в окружающей среде, температура, освещённость, влажность, плотность населения и занятость. Как-то незаметно исчезла живая природа, вытесненная искусственной. В повседневных заботах и погоне за удобствами человечество забыло о мечтах, о несбыточном и непостижимом. Но, как дань ушедшей эпохе романтизма, раз в десять лет по земному календарю проводился грандиозный музыкальный конкурс, в котором принимали участие лучшие из лучших исполнителей планетарного содружества. Отборочные туры начинались за два года до финала и проводились очень строго. От каждой планеты мог быть всего лишь один представитель, поэтому число участников строго регламентировалось. Однако в этом году, накануне финального выступления соискателей на звание лучшего виртуоза десятилетия, произошло невероятное: отборочная комиссия неожиданно включила в список конкурсантов неизвестного исполнителя. Причём он не являлся представителем какой-либо планеты, а вошёл в финал под статусом независимого. И что самое странное, так это то, что о нём никто ничего не знал, даже сами члены комиссии. - Геральд, вы можете мне по старой дружбе хотя бы объяснить, на основании чего комиссия в последний момент включила этого неизвестного в список финалистов? Согласитесь, ведь это небывалый случай! Секретарь мягко улыбнулся, в его глазах появилась лёгкая мечтательная поволока. - В комиссию пришла индивидуальная заявка. К ней прилагался звуковой файл с фрагментом музыкальной композиции. После его прослушивания члены комиссии единогласно приняли решение о включении в список конкурсантов дополнительного имени. Это была божественная музыка… Дариус раздражённо мотнул головой и проворчал: - Но почему в списке стоит просто слово "Музыкант"? Почему нет имени? - Таково было его условие. - Странно всё это, ну да ладно, посмотрим, а вернее послушаем, что он из себя представляет… Сопровождаемый ироничным взглядом Геральда, недовольный Дариус направился в бар. Он решил освежиться бокалом энергайзера, а заодно, если повезёт, услышать что-нибудь любопытное от посетителей. На сенсацию он не рассчитывал – подобного рода материалов никому не удавалось раскопать вот уже несколько десятилетий. Но на небольшую светскую сплетню вполне можно было рассчитывать. Однако его надеждам не суждено было сбыться. Кроме бармена в уютном зале никого не оказалось. - Что-то у вас сегодня пустовато… - обратился Дариус к бармену. - Я бы не сказал. Как раз сегодня гостей больше, чем в любой другой день конкурса. - Но где же они все в таком случае? Бармен удивлённо вскинул брови: - Разве вы не в курсе, что сегодня выступает Музыкант? - Да. Ну и что? - Все уже занимают свои места, чтобы не опоздать к началу его выступления. Говорят, это будет что-то совершенно невероятное! Дариус промычал в ответ нечто невнятное и, одним залпом осушив бокал, направился в ложу отдела информации. Здесь уже были заняты все места, кроме его. Дариус машинально отметил про себя знакомые лица, кому-то кивнул в ответ на приветствие, и уселся в удобное мягкое кресло. Огромный амфитеатр Дворца искусств напоминал глубокую чашу, в центре которой на небольшом возвышении находилась круглая сцена. Здание было спроектировано так, что в любом месте, на любом ярусе был слышен звук со сцены, даже если это был шёпот. Слабое освещение начало плавно меркнуть. Ровный приглушённый гул, наполнявший зал, смолк, словно по мановению волшебной палочки. Под самым сводом пробежала переливчатая световая волна, оповещая о начале выступления очередного соискателя. Дариус непроизвольно подался вперёд, вглядываясь в материализовавшуюся на сцене фигуру, в белом то ли костюме, то ли накидке. Да, неизвестный соискатель именно материализовался на сцене, а не взошёл на неё. Как это произошло, никто не заметил. Он был среднего роста, худощав, где-то между тридцатью и сорока годами. Русые волосы волнами ниспадали на его плечи, подчёркивая невероятную глубину серовато-голубых глаз. Небольшая курчавая бородка прятала едва заметную улыбку. В руках он держал обыкновенную скрипку. Этот старинный смычковый инструмент уже давно хранился лишь в музеях искусств. На смену ему, впрочем, как и другим музыкальным инструментам древности, пришли современные полифонические звуковые нейросинтезаторы. Они преобразовывали электромагнитные колебания, возникающие в коре головного мозга, в звуки. Поэтому современные исполнители вообще не играли на музыкальных инструментах. Они просто транслировали напрямую свои ощущения, а синтезаторы превращали их в мощные музыкальные композиции. - Это что, шутка? – растерянно пробормотал кто-то неподалеку. Дворец замер в немом ожидании. Все взоры были устремлены на сцену. Плавным движением Музыкант опустил скрипку на плечо и чуть склонил голову, словно прислушиваясь к ней. Затем он поднял правую руку и легонько тронул пальцем струну. "Какие у него удивительно тонкие аристократичные пальцы…" – успел подумать Дариус, и тут родился первый звук. Словно хрусталик росы возник из небытия и с мелодичным звоном поплыл над сценой, мгновенно заворожив слушателей. А Музыкант тем временем, едва касаясь, пробежался пальцами по струнам, пробуждая к жизни множество новых звуковых хрусталиков. Не успели они смолкнуть, как вдогонку им полетели более плотные округлые звуки. Появилось ощущение того, что вот-вот пойдёт дождь. Дариус замер в изумлении. Пальцы Музыканта бегали всё быстрее. Уже обе руки принимали участие в таинстве рождения музыки. Пальцы сновали по грифу, словно ткали живую музыкальную ткань. Звуков становилось всё больше и больше. Незаметно в правой руке появился смычок и легко скользнул по струнам. Нежный вздох родился где-то в глубине скрипки и поплыл по амфитеатру. А пицикатто мелькающих пальцев продолжало ускоряться, разбиваясь каплями летнего дождя. Смычок рождал шум ветра, скрип качающихся ветвей, журчание водных потоков… Дариус прикрыл глаза и расслабился. Невероятная музыка возрождала в нём давно забытые видения детства. Он, словно наяву, видел потоки дождевой воды, напитывавшие корни могучих деревьев и иссохшую почву. И где-то там, в глубине, скрытые от глаз, пробуждались к жизни семена разнообразных цветов и трав. Они пробивались наверх сквозь пласты земли, и тянули ростки к небесам, где раздвигая истощившиеся облака, уже выглядывало ласковое солнце. Тёплый ветерок овевал нежные одуванчики и алые маки, покачивая белоснежные ромашки. Откуда-то, басовито гудя, прилетели пчёлы и принялись деловито сновать по цветочному ковру. А над ними порхали хрупкие бабочки… и пели птицы… Дариус открыл глаза. Он не заметил, когда перестала звучать музыка. Судя по изумлённым выражениям лиц соседей, они этого тоже не заметили. И тогда он посмотрел на сцену. Там, освещённый тёплым светом, зеленел островок живой природы! Да, в этом не было никакого сомнения – Дариус был уверен. Зелёные кроны нескольких деревьев на краю небольшой поляны, покрытой пышным разнотравьем. Порхающие бабочки и поющие птицы – всё это было настоящим. А над этим оазисом, словно арка, висела полупрозрачная радуга. И в воздухе витал аромат чего-то необъяснимого. Никто из присутствующих не знал, что так в древности пахло после грозы… Музыкант исчез. Это было странно. Никто не мог понять, почему он скрылся после своего ошеломительного выступления? Этот вопрос ещё долго волновали всех, кто присутствовал на выступлении. Но ответа на него так и не нашли. Зато на всеобщем референдуме приняли решение возрождать живую природу на планетах содружества. Один лишь Дариус долго не мог успокоиться. Ему казалось, что раньше он где-то уже видел этого Музыканта. Позже вспомнил: в исторических хрониках, упоминающих о религиозных течениях древности, ему попадался очень похожий образ, но это, безусловно, было просто совпадение… * * * В невообразимой дали, среди холодно мерцающих звёзд шагал Музыкант, направляясь к дальней галактике на самом краю Вселенной. Там уже давно ожидала возрождения древняя технократическая цивилизация.
Сообщение отредактировал skazochnik - Среда, 03.02.2016, 16:06
Нынешний август выдался знойным, как никогда. К вечеру в железобетонной многоэтажке дышать было нечем. Поэтому я решил на время отпуска съехать в деревню к тётке. Там, на берегу извивистой Кружалки хорошо отдыхать в жаркий полдень под сенью раскидистых ив. Это я помнил ещё с детства. С вечера собрав свои немногочисленные пожитки в старенький рюкзак, с раннего утра подался на первую электричку. Всего какой-то час – и вот я уже шагал вдоль знакомой берёзовой рощи, в конце которой меня ждал спуск к берегу речки. Слева к темнеющему дальнему лесу, за которым раскинулась гиблая топь, тянулся слегка всхолмленный луг, укрытый пышным разнотравьем. Малоприметные птахи порхали среди цветов, радостно щебеча и распевая свои незатейливые песенки. С наслаждением вдыхая дурманящий аромат ещё росистых трав, я взошёл на пригорок и глянул вниз, предвкушая тихую идиллию деревенской жизни. Вот она – моя родимая Нечаевка во всей своей красе. Сквозь зелень раскидистых деревьев проглядывали крыши аккуратных домов. Над крайним, что ближе других к берегу, вился сизый дымок. Это тётка Елизавета печь топила – знать, пироги будут. Она электродуховку не признаёт. Говорит, мол, пироги только из печи настоящие бывают, а всё остальное – выдумки. В этом я с ней согласен, так как пироги у тётки отменные. Встретила она меня радушно, только слегка попеняла, что, мол, редко её навещаю, а потом обняла, поцеловала и заходилась устраивать в большой комнате. - Мне бы лучше на сеновале, - попытался я возразить, но тётка была неумолима. - Ишь, чего удумал?! В кои веки приехал, а уж норовит от тётки подальше. Можешь на сене днём поваляться, а спать в доме будешь. Да и комарьё вечером налетит от речки – съедят живьём. А в доме у меня на окнах сетки – ни один не пролезет. Я кивнул, соглашаясь. Из-за угла дома вышел козёл. Методично пережёвывая бурьян, он уставился на меня немигающим взглядом. - Это ещё кто такой? – удивился я. Тётка оглянулась и беззаботно махнула рукой. - Так это ж Мефодий, козёл мой. - В прошлом году его вроде бы не было. Купила что ли? А зачем? - Вот ещё, делать мне нечего! – фыркнула Елизавета. – Он сам прибился. - Как это? – не понял я. - По весне зашёл во двор, а уходить не захотел. Я уж всех в деревне спрашивала, да никто не признал. Ума не приложу: откуда он такой у нас объявился? Так теперь и живёт в сараюшке. А Мефодием это я его прозвала. - А он как, не дерётся? – с опаской спросил я. – Вон, рога какие… - Да нет, он смирный. И очень ласку любит. Вот погляди… Тётка поманила козла: - Мефодий, иди сюда. Я тебя с племянником познакомлю. Козёл послушно приблизился. - Погладь его, не бойся. Я протянул руку и осторожно почесал Мефодию макушку между рогами. Он зажмурился и тихонько мекнул, судя по всему, от удовольствия. - Вот видишь, - улыбнулась тётка, направляясь в дом. – Вы с ним ещё подружитесь. А теперь, айда за мной – кормить тебя буду. Небось, проголодался? Я не стал возражать, а лишь кивнул и последовал за ней, сопровождаемый внимательным взглядом козла. Эх, до чего же я люблю деревню летом – словами не передать! Разве сравнится любая благоустроенная городская квартира, пусть даже и с самыми что ни на есть удобствами, с привольным раздольем сельской жизни?! Когда стоишь босыми ногами на тёплой земле и с закрытыми глазами ловишь щекой лёгкий ветерок. От реки доносится умиротворённое кукование, а из соседского сада слышна деловитая дробь дятла. Жужжат пчёлы, снуют стрекозы. Где-то спросонок загорланит проспавший утреннюю побудку старый петух. И тотчас откликнется дворовой пёс. Да, жизнь в деревне имеет свою притягательность… День пролетел незаметно. Я с удовольствием искупался на речке. Поболтал немного с соседями, которые непременно хотели в подробностях знать, как оно в городе, и чем конкретно я там занимался целый год. Потом подправил старый забор в дальнем конце огорода и сложил расползшиеся дрова в поленницу. При этом в перерывах тётка Елизавета норовила накормить меня пирогами и напоить молоком. Так что к вечеру я уже еле дышал. И всё это время козёл Мефодий ходил за мной, как привязанный, внимательно наблюдая, чем я занимаюсь. Солнышко уже неумолимо скатывалось к горизонту за дальними холмами противоположного берега Кружалки. От реки повеяло вечерней прохладой. Прихватив с собой шахматы, я отправился за дом и устроился там на потемневшей от времени широкой лавке. Расставив на доске фигуры, я бодро поставил белую пешку с е2 на е4, чёрную выдвинул с е7 на е5 и тут же, согласно статье о классических дебютах, подтянул вторую белую пешку с f2 на f4. На этом, собственно говоря, моя лихость и закончилась. Подперев рукой щёку, я задумался, пытаясь нащупать что-то новое для продолжения партии. - Мда… судя по всему, это классический королевский гамбит. Любопытно, он будет принятый или отказанный? Блеющий голос раздался совсем рядом. Я вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Возле лавки стоял Мефодий и растерянно смотрел на меня. Мне показалось, что в его продолговатых горизонтальных зрачках, словно пойманная птица, трепещет ужас. Я огляделся по сторонам, но кроме меня и козла никого поблизости не было. - Ну и дела… кажется, у меня появились слуховые галлюцинации. Помотав головой, я уставился на Мефодия и, ощущая себя полным болваном, обратился к нему: - Ты что, в шахматах разбираешься? Конечно же, это был полный идиотизм - разговаривать с козлом, но я был настолько растерян, что не знал, как себя вести. Мефодий долго и пристально глядел мне в глаза, а потом шумно вздохнул и неожиданно произнёс: - Ну, не так, чтобы очень, но увлекаюсь… Его блеющий голос привёл меня в полное замешательство. Если бы не сидел на лавке, то, наверное, уселся бы прямо на землю. Шутка ли – говорящий козёл! Тем временем Мефодий быстро оглянулся по сторонам, придвинулся ко мне и просительно произнёс: - Надеюсь, что это м-м… небольшое недоразумение… ну, вы понимаете, что я имею ввиду, останется между нами? Казалось, он с надеждой смотрит на меня, а я ничего не мог сообразить, и лишь губы мои расползлись в совершенно идиотской ухмылке. - Так ты… вы… Я растерялся, не зная как обращаться к козлу, но он, словно почувствовав это, пришёл мне на помощь: - Не смущайтесь, обращайтесь ко мне так, как вам будет удобно. Для нас это не имеет значения. - Для вас?! - Я едва не поперхнулся. – Вас тут много, говорящих козлов? Мефодий снисходительно прищурился и постарался меня успокоить: - Да вы не волнуйтесь. Особи подобного вида, живущие на вашей планете пока только в начале эволюционного пути. Они не то что говорить, а и думать-то ещё толком не научились. - Хотите сказать, что вы с другой планеты? - В общем-то, да. Я тут в качестве потерпевшего аварию. Случайно оказался на вашей планете. Пока прибудет спасательная экспедиция, я вынужден скрываться под этой личиной. Но сегодня потерял бдительность – уж очень увлёкся, следя за началом вашей игры, и рассекретился. Итак, могу я рассчитывать на ваше молчание? - Да, конечно. Тем более что мне всё равно никто и не поверит. Скорее всего, запрут в психушку… - А что это такое? - Это такое место, куда любой здравомыслящий человек никогда не захочет попадать! Козёл на мгновение задумался, а затем предположил: - Что-то типа коллапсирующей звезды перед её превращением в чёрную дыру? - Ну, можно и так сказать… а как вы здесь оказались и откуда прилетели? Где ваша родина? - О, на второй вопрос ответить не так просто. Боюсь, что ваших знаний не хватит, а наши названия звёздных систем вам ничего не скажут. Допустим так: планета, откуда я родом, находится за миллионы световых лет отсюда и к тому же в другом измерении. Одним словом – очень далеко. - Но как вы в таком случае оказались здесь? - Довольно-таки банальная история. Я летел к своим… ну, по-вашему – родственникам для участия в одном важном ритуальном событии. Перемещаясь через вашу систему, попал в метеоритный поток. Моя персональная межзвёздная яхта потерпела крушение и попыталась совершить вынужденную посадку на эту планету. Автопилот едва успел передать координаты, и в это время появился некий летательный аппарат, применивший к моей яхте агрессивные действия, приведшие к катастрофе. - Наверное, вас по ошибке сбил военный самолёт-перехватчик. Возможно, приняли за нарушителя… но почему же вы не обратились за помощью к властям? - Нет уж, увольте! После столь тёплой встречи я решил вообще не открываться и, дождавшись спасательной капсулы, незаметно исчезнуть с вашей планеты. - Погодите, - вспомнил я. – Так это о вашем корабле шла речь, когда весной сообщали о падении в районе Нечаевки остатков метеорита? - Безусловно! – гордо кивнул козёл. - Почему же так долго не прилетают спасатели? Ведь с тех пор прошло уже полгода. - Это здесь, а во вселенских масштабах прошло совсем немного времени. Дело в том, что по современным технологиям аварийный сигнал, впрочем, как и звёздные корабли, движется в обычном трёхмерном пространстве по односторонней неориентируемой поверхности с краем – то есть, попасть из одной точки этой поверхности в любую другую можно, не пересекая края… Очевидно, заметив на моём лице тупое выражение, Мефодий задумчиво пожевал губами и пояснил: - М-нэ… в вашем мире этому соответствует, так называемая модель ленты Мёбиуса. Поэтому сигнал, находясь на одной стороне, условно остаётся в одном временном отрезке или временной капсуле, при этом перемещаясь в пространстве. Для моих соотечественников сигнал придёт практически мгновенно… - Но ведь для вас прошло уже полгода! - Вот в этом-то и заключается пространственно-временной парадокс, так ярко выраженный на вашей планете. Однако хочется верить, что мне осталось ждать не так уж долго… кстати, у вас сигаретки не найдётся? - Вы что, курите? - Нет, но я люблю их жевать. Местные мальчишки как-то угостили и мне понравилось. На моей планете такого лакомства нет, к сожалению. - А где же ваш корабль? - Через некоторое время после падения он взорвался, и остатки затонули в месте, именуемом здешними обитателями болотом. Мефодий печально вздохнул и, опустив голову, задумался о чём-то своём. У меня же в голове был сплошной кавардак. Мысли безнадёжно спутались в клубок, распутать который не смог бы, наверное, самый лучший психоаналитик. Время за необычным разговором пролетело незаметно. Уже совсем стемнело. Дальнее захолмье утонуло во мраке, окрасившись по контуру последним гаснущим багрянцем. На тёмном небосводе проклюнулись яркие звёзды. Давно угомонились в сарае куры, и тишина мягким одеялом накрыла Нечаевку, а я всё никак не мог прийти в себя. - Серёжа, ты где? – донёсся со двора голос тётки Елизаветы. – Иди в дом, ужин стынет… да и ночь уже на дворе… Я вздрогнул, словно пробуждаясь, и посмотрел на козла. Тот ответил мне внимательным взглядом и произнёс: - Вам пора. - Но я бы хотел ещё спросить… - Завтра. И помните, что вы обещали мне хранить молчание. - Да. Конечно. Собрав шахматы, я пожелал ему спокойной ночи и пошёл ужинать. - Гляжу, вы с Мефодием подружились? – усмехнулась тётка. – Весь день за тобой, как привязанный ходил. - Ничего подобного, просто ему, наверное, скучно было. - Это он тебе сказал? - Да нет, сам догадался… После ужина я улёгся на кровать и долго смотрел в потолок, пытаясь осмыслить произошедшее. Шутка ли – контакт с внеземной цивилизацией! И где? На деревенском огороде… Хорошо хоть мы с Мефодием в шахматы играть не начали, а то тётка, наверное, решила бы, что племянник спятил. Размышляя об этом, я не заметил, как уснул. Спалось не очень хорошо. Казалось, что-то давит на меня. Тяжесть навалилась такая, что и дышалось с трудом. Мерещились огромные залы, уставленные длинными столами с шахматными фигурами, за которыми восседали с одной стороны люди, а с другой – козлы в парадных смокингах и при галстуках. Передо мной сидел Мефодий и хитро улыбался. Я должен был сделать ход, но почему-то не мог шевельнуть даже пальцем. Моё время на игровых часах неумолимо таяло. Уже красный флажок поднялся до верхней отметки. Ещё мгновение – и он безжалостно рухнул вниз, сигнализируя о моём поражении. Мефодий улыбнулся ещё шире, обнажив большие жёлтые, словно прокуренные, зубы и произнёс: - Время вышло. Пора вставать… Но я всё так же не мог пошевелиться. Тогда Мефодий приподнялся и, дотянувшись копытом до моего плеча, легонько потряс его. При этом он почему-то заговорил голосом тётки Елизаветы: - Серёжа, просыпайся же! Пора вставать. Я с трудом разлепил веки. За окном уже вовсю светило солнышко. Во дворе деловито квохтали куры. А возле моей кровати стояла тётушка. - Вот разоспался-то… из пушки пали – не разбудишь! Завтрак ведь стынет… - Всё. Уже встаю, - сонно пробормотал я и сел, нащупывая босыми ступнями шлёпанцы. Тётка отправилась на кухню, а я вышел во двор. Потянувшись, расправил плечи и оглянулся кругом, в надежде увидеть Мефодия. Но во дворе его не оказалось. Решив, что козёл сейчас где-нибудь за домом, я обошёл угол и взглянул на лавку, где вчера играл в шахматы. Но и здесь моего нового знакомца не оказалось. Не было его и в сарае, и на улице. На мой вопрос о том, куда подевался козёл, тётка лишь руками развела: - Да кто ж знает? Я с утра его обыскалась – нету нигде… как пришёл, так и ушел незнамо куда. Приблудный какой-то. А жаль, справный был козёл, смышлёный. Я уж и привыкла к нему, ну да что теперь… Тётка продолжала что-то говорить, наливая мне в чашку молока, а я, механически пережёвывая оладьи, всё прокручивал в памяти вчерашний разговор с Мефодием. Неожиданно что-то в словах тётки заставило меня прислушаться внимательней. - Уж и страху натерпелась, - тем временем продолжала она. – Хотела, было, тебя будить, а тут-то оно и погасло. - Что погасло? - Ну, так сияние ж это, про которое я тебе толкую. Ты что, не слышишь? - тётка встревожено поглядела на меня. - Да нет, просто задумался слегка. А что там за сияние такое? - Так ведь говорю ж: посреди ночи проснулось от того, что светлым-светло стало, как днём! Я в окошко выглянула, а из-за дома сияние – аж глазам больно. Сперва испугалась, а потом решила тебя позвать. Но тут оно и погасло, словно кто выключил. У меня возникло смутное подозрение. Чтобы проверить его, я быстро встал из-за стола и, выйдя во двор, направился в огород позади дома. Обеспокоенная моим поведением, тётка Елизавета поспешила за мной. На первый взгляд здесь всё было как прежде, если не считать того, что посреди огорода картофельная ботва была смята в форме идеального круга диаметром около пяти метров. Я, не отрываясь, глядел на ботву. Она была заглажена так ровно, словно по ней прошлись гигантским утюгом. Тётка обеспокоенно смотрела на меня, совершенно не обращая внимания на круг. - Серёжа, что с тобой? Ты вон аж с лица сошёл… Я молча ткнул пальцем в сторону огорода. Тётка быстро оглянулась. На её губах появилась улыбка: - Ах, вот ты о чём беспокоишься. Ерунда всё это. У меня картошки столько посажено - на две зимы хватит. - Но ведь вытоптано по форме идеального круга, - попытался я привлечь её внимание. Но тётка беззаботно отмахнулась: - Да это соседские мальцы проказничают. Небось, опять насмотрелись фантастического сериала… ну, там про секретные материалы, что ли. Прошлой зимой тоже после какого-то фильма всё знаки тайком на снегу чертили, пока Кузьмич их не поймал. Теперь, видать, снова за своё принялись. Пойдём, а то молочко прокиснет, пока мы тут с тобой картошкой любуемся… Тётка Елизавета взяла меня за руку и потянула к дому. Больше мы с ней о Мефодии не говорили. Очевидно ночью за ним прилетели спасатели и забрали. Ещё несколько дней я тщательно исследовал огород, пытаясь отыскать хоть что-нибудь, что могло бы подтвердить мои предположения по поводу исчезновения инопланетянина. Но так ничего и не нашёл. Погостив ещё неделю, я вернулся в город. Постепенно всё начало возвращаться в наезженную колею. Занятый работой и повседневными заботами, я теперь всё реже вспоминаю о невероятной встрече с Мефодием. Но бывает, когда не спится, смотрю ночью на звёзды, надеясь, что когда-нибудь он снова прилетит, и тогда мы с ним сыграем дебютную партию и, может быть, её назовут Козлиным гамбитом. Это, конечно же, шутка, но всё же…
Сообщение отредактировал skazochnik - Среда, 03.02.2016, 16:07
Милый Сказочник, Ваш "Замечательный день" меня просто потряс! :8: Не успеваю читать... Легкая придурковатость снабжает мозг кровью и обеспечивает индивидуальное творческое пространство...
Спасибо, Таисия! Я просто попытался "виртуально прожить" такую ситуацию. Вроде, получилось. Вообще взаимоотношения дедушки и внучки - это нечто неописуемое словами!