В осенней темноте на пустынной улице вовсю лил холодный промозглый дождь, вздуваясь на мутных лужах лопающимися пузырями. Время близилось к полуночи. Над входом в элитный клуб в зловещем оскале полыхало изображение мистической тыквы, а изнутри доносилось оглушительное громыхание дикой дёрганой музыки. Оно и понятно, ведь сегодня уходил в вечность последний день октября, а это означало, что вот-вот наступит Хэллоуин. Припозднившаяся парочка, в нарядах вампиров, выскочила из такси, остановившегося едва ли не у самого порога, и с визгом юркнула в дверь, услужливо приоткрытую охранником с полусонной физиономией. Сунув ему в лапищу смятый полтинник, парень и девушка быстро спустились по широкой лестнице в просторный полуподвал и окунулись в буйство мистической вечеринки. Шум и гам царили в заведении. Музыка грохотала так, что присутствующие вынуждены были кричать друг другу на ухо, но, похоже, это никого не смущало. Веселье находилось в самом разгаре. Большинство присутствующих вырядились соответственно случаю: кто ведьмой в чёрной шляпке с вуалью, кто вампиром, а то и мерзким троллем в маске с зелёной чешуёй. Словом - кто во что горазд. Возле длинной стойки, за которой хозяйничал полуобнажённый бармен, раскрашенный под уродливого зомби, вертелась одинокая молодая особа в возрасте от двадцати до тридцати лет. Более точно определить не представлялось возможным из-за толстого слоя макияжа, покрывавшего её лицо. Впрочем, и так было видно, что она довольно-таки симпатична. Дразнящее красное платье, не скрывавшее соблазнительной округлости форм и чёрная шляпка ведьмы только подчёркивали её сексуальность. Хотя, судя по поведению, девицу это нисколько не волновало. Она весело хохотала, не переставая ни на секунду перемалывать жвачку крепкими белыми зубами, и постоянно меняла позы, без устали вертясь перед смартфоном. Через равные промежутки времени мерцала вспышка, сигнализируя об очередном снимке, и девица то увлечённо отклячивала зад, обтянутый алой тканью, то выпирала грудь, растягивая губы в зловещем оскале или сжимая их пухлой бабочкой, периодически угрожающе скрючивала пальцы, увенчанные длинными накладными когтями. В общем веселилась, как могла. Чуть дальше у стойки молчаливо сидел худощавый незнакомый мужчина чуть старше средних лет. В отличие от присутствующих он был при галстуке и одет в строгий чёрный костюм. Его аккуратно подстриженные виски слегка серебрились благородной сединой, а в карих глазах лукаво мерцали едва заметные золотистые искорки. Мужчина с нескрываемым любопытством наблюдал за девицей. - Скучаете? Может, желаете продегустировать наш фирменный коктейль "Огни Самайна"? - предложил незнакомцу бармен. - Могу быстренько состряпать. - А что означает сие название? - живо полюбопытствовал мужчина, переключая на него своё внимание. - Ну... это любимый напиток зомбей всяких и прочей нечисти, - не растерялся парень. - Самое то в связи с сегодняшним нашим праздником! - А что за праздник у вас сегодня, позвольте узнать? - Ну ты, папаша, даёшь... - бармен даже руками развёл от изумления. - Сегодня же Хэллоуин! Вон, народ как отрывается - бомба! - Ясно, - незнакомец криво усмехнулся. - Дайте лучше свежевыжатый апельсиновый сок. - А коктейль? - Нет уж, увольте, - отмахнулся мужчина. - Судя по тому, что вы понятия не имеете, что означает название, коктейль у вас ещё тот... - Можно подумать, вы знаете, - обиделся парень. - Я-то знаю... - Ну так просветите. Бармен выбрал несколько самых крупных жёлто-горячих апельсинов, сноровисто выжал из них сок, подвинул высокий стакан к посетителю и облокотившись на стойку, приготовился слушать. Его и в самом деле разбирало любопытство. Слегка пригубив напиток, незнакомец одобрительно кивнул и сказал: - Во-первых: Самайн - это никакой не любимый напиток зомбей, как вы изволили выразиться, а древний кельтский праздник, во время которого жгли ритуальные костры для жертвоприношений и очищения огнём. Вот они-то и назывались огнями Самайна! Праздничный пир продолжался целую седмицу... - Чего? - удивлённо переспросил парень. - Целую неделю, - пояснил мужчина. - В это время происходила встреча мира живых с миром мёртвых, и по земле свободно разгуливали всякие потусторонние создания, зачастую - довольно-таки злобные. Кстати, у вас тут сверкают огни всевозможной окраски, а если строго придерживаться ритуала, то традиционными цветами Хэллоуина всегда считались чёрный и оранжевый, символизирующие смертную темноту ночи и созревший урожай уходящего года. - Ух ты, - бармен смущённо почесал в затылке и честно признался: - Этого я точно не знал... а что во-вторых? - А во-вторых: Хэллоуин вовсе не ваш праздник! Девица, с любопытством прислушивавшаяся к разговору вполуха, потрясённо замерла и даже перестала жевать жвачку. Опустив смартфон, она повернулась к незнакомцу и растерянно переспросила: - Это ещё почему же не наш?! - Потому что Хэллоуин испокон веков праздновали в Шотландии и Ирландии, - пояснил мужчина. - А уж потом в Америке и Канаде, куда этот праздник перебрался с эмигрантами. - А мы что, хуже каких-то там?! - возмутилась накрашенная девица. - Мы тоже хотим! - У вас свой праздник есть, и он ничем не уступает заморскому. - Это ещё какой, хотелось бы знать? - Древний языческий праздник славян - Велесова ночь называется. Кстати, можно сказать, что это так называемый славянский Хэллоуин - ночь великой силы, когда открываются врата миров для духов предков и... впрочем это долго объяснять, да вы и не поймёте многого. Незнакомец умолк и поднёс к губам стакан с соком. - Скажите, раз уж вы такой знаток, не знаете ли случайно, откуда взялась традиция вычищать изнутри тыкву, вырезать в ней глаза и оскаленные пасти? - поинтересовался бармен. Мужчина слегка нахмурился и с каким-то непонятным смущением нехотя ответил: - Хм... Почему ж не знаю... был один такой хитрец - кузнец. Если мне не изменяет память, звали его Джеком. Говорят, что ему удалось дважды обвести вокруг пальца самого дьявола и выторговать у него собственную душу, которая должна была отправиться в ад... правда в рай кузнец тоже не попал, вынужденный неприкаянно скитаться по земле до Судного дня... - А тыква-то здесь при чём? - не утерпела девица. - Так ведь в скитаниях Джек освещал себе дорогу фонарём, сделанным из выдолбленной тыквы с огоньком внутри. А оскаленную пасть сделал, чтоб отпугивать злых духов. С тех пор тыква со свечой внутри так и зовётся - "фонарь Джека". - Интересно, - задумчиво произнёс бармен. - Нужно будет и себе погуглить в интернете, авось, ещё чего любопытного накопаю... - А мне понравилось! - заявила девица. - Вся эта история про старину, духов, костры и жертвы... жуть прямо! А в самом деле: откуда вы столько про всё это знаете? Прямо ходячее справочное бюро... - Ну... скажем так: это память долгих лет. - А по вам и не скажешь, выглядите весьма хорошо. Не первой молодости, конечно, но... а сколько вам лет на самом деле? - Очень много. - Очень много - это, примерно, вечность, - усмехнулась девица. - Так и есть, - согласился мужчина. - Ну, не хотите говорить, и не нужно... Бармен уже открыл было рот, чтобы ещё что-то спросить, но тут его отвлекла компания шумных посетителей в нарядах вурдалаков, потребовавших какие-нибудь мистические коктейли, и он отошёл на другой край стойки. Девица снова вернулась к своему занятию, старательно вертясь перед смартфоном. - А почему вы, милочка, не веселитесь вместе со всеми? - поинтересовался мужчина. - Неужели вам не хочется общаться со своими сверстниками? - Да ну их, - отмахнулась девица. - Никакого интереса - сплошные середнячки. К тому же я тут пока не вижу кандидата, достойного моего внимания! - А вы, простите, не знаю вашего имени, наверное, ждёте рыцаря на белом коне? - Скорее, на белом "мерседесе", - хохотнула девица. - Кстати, меня зовут Лиз. А вас? - Лиз... это что, какое-то прозвище? - удивился мужчина. - Почему это прозвище?! - капризно надула губы девица. - Просто укороченное от Лиза. - Ах, простите, - склонил голову в извинении мужчина. - Как-то я сразу и не сообразил. - И всё же, как зовут вас? - не отставала девица. - Я ведь вам своё имя открыла, а вы - нет. - Велиар - к вашим услугам. Пожалуй, несколько непривычное имя в здешних краях... - Бросьте скромничать. Сейчас никого именами не удивишь, - беззаботно махнула рукой Лиза. - Кстати, ваше имя очень похоже на имя одного персонажа из мистического сериала... как же его?.. Тоже на букву В... ну, где был такой же мужчина, чем-то вас напоминающий... ой, не помню... звали его как-то... на воблу похоже... - Может, Воланд? - Вот-вот, кажется, так... Он ещё там все желания исполнил этой дамочки... ну, как её? - Маргариты? - Точно! Вы тоже смотрели?! - обрадовано воскликнула девица и, не дожидаясь ответа, мечтательно призналась. - Эх, мне бы так свезло... Велиар окинул её оценивающим взглядом и спокойно произнёс: - Нет ничего невозможного. Всё зависит от силы желания... - Ах, бросьте, - хохотнула девица. - Не нужно только мне пудрить мозги. Или вы меня склеить хотите?! Так особо не надейтесь, моя любовь вам будет не по карману! - Ну, как знать... В глазах Лиз блеснула алчная заинтересованность. - Неужели тут у нас богатенький Буратино объявился? - заинтересовалась она. - Ну, к этому сказочному персонажу я никакого отношения не имею, а вот искренние желания моих клиентов исполнять приходилось. - Ах, вы, наверное, маг? - жеманно потупилась девица. - Некоторым образом. Кстати, я не советовал бы вам, Лизавета, чрезмерно увлекаться фотографированием. - Это почему же? - искренне изумилась девушка. - Селфи - моя жизнь. Вы даже не представляете, какая вокруг серая скукота, а в инстаграм наоборот - всё такое яркое! Там у меня масса поклонников, друзей... вот именно там и есть настоящая жизнь! - А знаете ли вы, Лиза, что с каждой фотографией ваша личность понемногу развоплощается? Скажем так: истончается и может вообще исчезнуть из этой реальности. Вы уже вплотную подошли к рубежу... - Это что, шутка такая, хэллоуинская? - снисходительно усмехнулась девица. - Должна признаться, впервые слышу. - Нет, это не шутка. Мужчина вытащил из внутреннего кармана тяжёлый портсигар, похоже, золотой, открыл его и внимательно посмотрел внутрь. Лизе показалось, что оттуда донеслись приглушённые вопли, но скорее всего это вопили разгорячённые завсегдатаи ночного клуба. Тем временем брови Велиара озабоченно сошлись. Он быстро захлопнул портсигар, спрятал его в карман и вздохнул: - Увы, не шутка. Вы уже практически подошли к опасной черте. - Ой, я вас прошу - не нужно мне вешать лапшу на уши... я же не маленькая девочка! И о какой опасной черте вы твердите? Неужели селфи может чем-нибудь угрожать?! - Как я уже сказал, каждый снимок как бы снимает тонкий слой с вашей личности и переносит его туда... Велиар ткнул пальцем в экран смартфона, откуда улыбалось очередное изображение Лизы, появившееся только что. Даже беседуя, девушка ухитрялась делать селфи. Движения её были отточены до автоматизма. Быстро вытянув в сторону руку со смартфоном, Лиз чуть приблизилась и, наклонившись к собеседнику, нажала кнопку. - Как здорово! - воскликнула она. - Теперь мне будет чем поделиться в инстаграм. Мы с вами должны здорово получиться. - Не думаю, - спокойно возразил собеседник. Девушка повернула смартфон к себе экраном и взглянула на фото. К своему изумлению она не увидела там ни себя, ни Велиара, а лишь какую-то пугающую маску с горящими как угли глазами. Да и вообще фотография получилась довольно мрачная, словно в каком-то бескрайнем тёмном подвале. - Странно, - неуверенно пробормотала Лиз. - Вспышка, наверное, не сработала... да ещё и какой-то олух в маскарадном наряде влез в кадр... Девушка растерянно оглянулась по сторонам, пытаясь обнаружить шутника, но никого в похожей маске не увидела. - Вы не заметили, кто это был? - спросила она. Мужчина равнодушно пожал плечами. Неуловимым движением достав откуда-то крупную купюру, он опустил её в блюдце для мелочи и чуть грустно улыбнулся: - Что ж, пришла пора прощаться. - Вы уже уходите? - удивилась Лиз. - Но ведь всё только начинается! - Нет-нет, я никуда не спешу, - успокоил её Велиар. - Ведь это единственная ночь, когда я отдыхаю от забот и могу себе позволить просто понаблюдать за людьми. Поверьте, это весьма любопытно. - Но вы же попрощались?! - Потому что уходите вы, - развёл руками мужчина. - Я вас честно предупредил, но вы не захотели меня послушать... - О чём это вы? - изумлённо вскинула брови девица. - О вашем пристрастии фотографироваться. - Ах, вы о селфи... - Лиз легкомысленно отмахнулась. - Я же вам уже говорила: селфи - моя жизнь, и я ни на что её не променяю! - Да будет так, - вздохнул Велиар. Девица снисходительно улыбнулась и, привычно вытянув руку со смартфоном, нажала кнопку. Неожиданно сверкнула яркая вспышка, на несколько мгновений ослепившая окружающих. Протирая глаза посетители недоумённо переглядывались. Подошёл растерянный бармен и спросил: - Что это было, вы не заметили? - Понятия не имею, - пожал плечами Велиар. Заметив смартфон девицы, сиротливо лежавший на стойке, бармен удивлённо округлил глаза. - Небывалый случай, чтобы Лиз свой смартфон забыла! А куда она подевалась? - Возможно, нашла то, что хотела. - Бросьте, мне кажется, что кроме селфи она вообще ничего не хотела. - Это я и имел ввиду. Парень недоумённо посмотрел на посетителя, но почему-то не решился переспрашивать. Взяв смартфон девушки, он завернул его в салфетку и спрятал его под стойку. - Завтра, небось, с утра прибежит за своим неразлучным смартфоном. - Это вряд ли... - Вы просто Лиз не знаете, - ухмыльнулся бармен. - Расстаться со своим селфи-агрегатом для неё хуже смерти. Такого просто не может быть! - Всё когда-нибудь бывает, - философски заметил мужчина и, неожиданно быстро допив сок, подмигнул бармену: - Ну-ка, продемонстрируйте ваш фирменный коктейль "Огни Самайна". А вдруг он и в самом деле неплох...
Пока прочла про пирог с вишнями... у нас город вишен... в книге рекордов Гиннеса о прошлом годе за самый большой вишнёвый пирог в стране... так што у меня тоже личный интерес.))
Кстати, пара капель критики - белки надо ставить в холодильник. А то потом фиг взобьёшь - ещё и в нагретой кухне...
И ещё. Поделюсь уж, раз пошёл разговор - у машинисток тоже есть свой машинный. То есть у тех пишущих машинок, что с электрическим приводом, или вовсе механических. Он, машинный-то, всегда подсобит - и две последующих строчки всегда рассчитает до ровного правого поля, не успеешь и ахнуть. И всё до единого знака! И за прозрачной линейкой на авторском тексте слева - доглядит, не сумлевайтесь. А уж что говорить за техническое состояние! Просто конфетка, а не машинка у такой машинистки. Ни одной поломки, литеры всегда вычищены, рычаги в узлы не вяжутся ... Мне мой не попадался на вид, но служил исправно, почему и вычислила. Жаль, не успела отблагодарить - дочке завели компьютер и машинку пришлось продать...
Сухой горячий ветерок, словно забавляясь, гнал по каменистой равнине лёгкие шары перекати-поле, норовившие зацепиться за камни или спрятаться в небольших канавках, изредка встречавшихся на пути. Но все старания казались напрасны - пустынный бродяга неуклонно катил их к дальнему горизонту, подобно тому, как пастух уверенно направляет стадо в кошару. Оттуда, от самой кромки земли, окаймлённой зубцами тёмных гор, тянулся прямой как стрела тракт, выстланный растрескавшимися за бесчисленные века серыми гранитными плитами. По выцветшему от знойного солнца небу лениво плыло блёклое облако, не обещавшее ни тени, ни капли живительной влаги. От горизонта до горизонта ничто не оживляло унылого пейзажа. Лишь где-то посредине пути на обочине возвышался одинокий раскидистый ильм, прикрывавший пышной кроной колодец, заботливо обложенный камнями, и несколько рассохшихся колод. На одной из них сидела пожилая женщина в просторном домотканом платье. Аккуратно причёсанные волосы обрамляли покрытое мелкими морщинками усталое лицо, на котором лучились живые серые глаза, наполненные мудростью лет. Скрещенные руки расслаблено лежали на коленях, словно отдыхая. Время от времени женщина прикладывала ладонь ко лбу козырьком и вглядывалась в бесконечную даль. Казалось, она кого-то терпеливо дожидается. Время текло медленно. Но вот наконец со стороны гор на дороге появилась одинокая фигура, быстро приближающаяся к колодцу. Старуха улыбнулась и приветственно взмахнула рукой. Вскоре путник, а вернее, молодая путница приблизилась пружинистой походкой и, сойдя с дороги, легко опустилась на колоду напротив старухи. - Ну, здравствуй! Давненько не виделись, - произнесла девушка, поправляя растрепавшуюся от быстрой ходьбы русую чёлку. - Да уж, - согласилась пожилая. - Мы с тобой вообще очень редко встречаемся. - С остальными сёстрами тоже, да и с малышом... - Что ж, так устроена жизнь, что мы не можем быть вместе. Девушка чуть грустно кивнула, а затем, вспомнив что-то, оживилась и с улыбкой спросила: - Кстати, как там малыш? Ты давно его видела? - Перед тем, как отправилась в путь. У него теперь новый хозяин, с которым они весело и беззаботно проводят время! - Да, счастливая пора, о которой все вспоминают с особым теплом и светлой улыбкой, - мечтательно вздохнула девушка. - Ну, тебе-то грех жаловаться, поскольку свою долю добрых воспоминаний ты тоже получаешь с лихвой, - укоризненно промолвила старуха. - Не то что я... Она со вздохом опечаленно опустила голову. Девушка нежно погладила морщинистую руку собеседницы, словно успокаивая, и произнесла: - Не печалься, ты ведь не знаешь, как тебя вспоминают. Я думаю, тоже с теплом и благодарностью... это наверняка известно старшей сестре. - Но она никогда ничего не рассказывает... - с лёгкой обидой произнесла пожилая женщина. Заметив, что молодая хочет что-то возразить, она успокаивающе подняла перед собой ладонь и добавила: - Да, мне известно, что таковы правила. Но просто порой так хочется хоть одним глазком заглянуть туда, за грань... чуток приподнять завесу и узнать, что там? - Это ведомо лишь старшей, - пожала плечами девушка. - Ты же знаешь, что только ей одной открыта туда дорога. Старуха кивнула, соглашаясь, но в глазах её вспыхнули мечтательные искорки. Она слегка наклонилась к собеседнице и доверительно сообщила: - Мне почему-то кажется, что там прекрасно. - И я на это надеюсь, - подхватила молодая. - Иначе зачем всё?! И для чего мы бесконечно ходим по этой дороге? - Потому что она называется Жизненный Путь, и другого пути нет - его проходят все! - Да, с этим и не поспоришь... - согласилась девушка. Обе немного помолчали, задумчиво размышляя каждая о своём, затем старуха с любопытством поинтересовалась: - Вторая сестра давно тебя сменила? - Не так чтобы очень, - несколько смутившись, ответила молодая. - Я долго не могла распрощаться с хозяином... а она терпеливо ждала. - И что же тебя так задержало? - прищурилась старшая. На лице девушки появилась мечтательная улыбка, а в зеленоватых глазах заиграли золотистые искорки. - Я всё никак не могла уйти, словно приросла к хозяину. Он такой... жизнерадостный, щедрый... не глуп, порядочен... и самое главное - с ним никогда не бывает скучно, а каждый день как праздник! У него много хороших и верных друзей, хотя, как это ни странно, есть и враги, вернее - завистники... - О, этого "добра", наверное, у каждого человека хватает от самого начала времён - уж я-то знаю... - Хм... тебе ли не знать, с твоим-то жизненным опытом, - согласилась девушка. - Но хозяин как-то особо не обращает внимания на завистников. Он верит лучшему в людях и сам делает добрые дела, а в душе до сих пор хранит свет и тепло, оставшиеся ему от малыша. - А вот это и в самом деле не всем удаётся! - удивилась старуха. - Ведь за повседневными житейскими заботами и проблемами у многих воспоминания о детстве тускнеют и уходят куда-то в самую глубину души, откуда появляются крайне редко, если появляются вообще... - Да, это так. Но наш хозяин такой замечательный и жизнерадостный, что я в него просто влюбилась, потому и не могла так долго от него уйти... - Эх, Молодость... Молодость... ты всегда была несколько легкомысленной и... очень красивой! Девушка смущённо потупилась и тихо спросила: - Разве это так плохо? - Наоборот - это прекрасно! - Но всё же мне пришлось уйти, и теперь меня сменила Зрелость... - Всему своё время, и твоя сестра не менее хороша, чем ты. Она принесёт спокойствие и уверенность, взвешенность в поступках, но всё же сохранит задор и жар молодости. - А что принесёшь нашему хозяину ты, Старость? Пожилая смущённо вздохнула и призналась: - Честно говоря... некоторые проблемы со здоровьем, хотя тут не всё зависит только от меня - от хозяина тоже. А ещё потери и расставания... седину, зато я подарю ему мудрость и спокойствие, а это тоже кое-чего стоит! Молодая кивнула, а затем после недолгого молчания, словно нехотя, неуверенно поинтересовалась: - А когда придёт эта?.. Ну, ты знаешь, о ком я... - Ты о самой старшей сестре? - переспросила старуха и удивлённо подняла брови. - И почему все так боятся о ней говорить?.. - Но ведь она же... Девушка смущённо умолкла, но пожилая прекрасно поняла. - Ну и что?! - воскликнула она. - Ведь всему положено своё время... И потом, ты ведь не знаешь, да и никто не знает, куда она забирает... Она уведёт хозяина в неведомое по другой дороге, по которой мы не ходим... наверняка там всё иначе... Старуха на мгновение замялась, а затем продолжила: - Хотя, как именно там всё устроено, никому не ведомо, так как никто оттуда ещё не возвращался. - Ну, да... а старшая сестра всегда многозначительно молчит... - Там должно быть продолжение, обязательно, - решительно произнесла Старость и для большей убедительности хлопнула ладонями себя по коленкам. - Я просто уверенна! - Почему? - полюбопытствовала молодая. - Посуди сама: если там ничего нет, тогда ни в чём вообще нет смысла! Зачем этот постоянный путь познания и развития, который проходит человек? Для чего ему дан разум, и с какой целью он накапливает опыт и мудрость? И, в конце концов, зачем уже целую вечность мы ходим по этой дороге, сменяя друг друга?! Собеседницы умолкли, на какое-то время погрузившись в размышления. Ветерок игриво пошевеливал их пряди волос, но сёстры не обращали на него внимания. Время текло плавно и незаметно. Наконец младшая первой прервала молчание: - Послушай, Старость, - робко обратилась она к сестре. - Наш хозяин очень хороший человек... поэтому, прошу тебя: не спеши к нему, пусть ещё пока наслаждается... Старуха понимающе усмехнулась. - Ну, в моём возрасте не шибко-то и побегаешь, так что не волнуйся, приду в свой черёд... - ответила она и поднялась с колоды. - Ну что ж, пришло время расставаться, пора в путь... Девушка тоже встала, с улыбкой потянулась, расправляя плечи, обняла старуху и прошептала: - До следующей встречи... - Даст Бог, свидимся... - тихо отозвалась пожилая. Девушка решительно повернулась, легко взбежала на дорогу, последний раз взмахнула рукой на прощание и всё той же упругой походкой продолжила свой путь. Старость ещё какое-то время со светлой грустью глядела вслед уходящей Молодости, затем вздохнула, чему-то снисходительно улыбнулась и, в свою очередь выбравшись на тракт, неторопливо направилась в сторону темнеющих вдалеке зубчатых гор. Да и зачем спешить?! Ведь она уже давно научилась ценить даже крупицы мимолётных мгновений и находить радость в каждом шаге по Дороге Жизни... Вечер постепенно вступал в свои права, отправив на отдых знойное светило. Остывающие плиты древнего тракта тихо потрескивали, отдавая накопленный за день жар каменистой почве. А на темнеющем небосводе уже просыпались вечные звёзды, с любопытством глядя на две одинокие фигурки, расходящиеся по пустынному тракту в разные стороны. Когда они встретятся вновь... кто знает? Но надежда остаётся всегда...
Обращение к читателям Просьба к тем, кто отважится познакомиться с этими… гм… рассказками, особенно не придираться к правильности слов, оборотов речи и вообще, не обращать внимания на некоторые грамматические, синтаксические, орфографические и прочие несуразности в тексте, поскольку записано было со слов рассказчика без редактуры, зато – слово в слово!
Знакомство
Мы с Василием не шибко-то и горазды языками чесать, вот только, по всему видать, пришла всё ж пора справедливость восстанавливать, а то ведь мелют все вокруг, сами не знамо что. Пустословят да напраслину возводят. А всё из-за чего, я вас спрашиваю?! Да просто потому, как толком-то никто ничего не знает, а сказы сказывать всяк горазд – то всем ведомо! Обчим, решился я кой-чего открыть по совести… да только чур! – промеж нас, а всяким сомневающимся да насмехающимся ни слова не передавать, а особливо – пришлым да забугорным! Кстати, чтоб вы знали, Василий меня в этом полностью и окончательно поддерживает всеми четырьмя лапами. Он хоть кот ещё и молодой совсем (всего-то лишь третью жизню живёт), однако не по годам шибко смышлёный и рассудительный, хотя, надобно признать, хитрец отменный! Окромя нас двоих в доме ишо Никодим обретается с Кикой. Он-то - домовой наш, сурьёзный, пустопорожних словесов на ветер отродясь не бросал, словом – мужик правильный, прынцыпиальный. А Кика – то его жонка. По молодости она, знамо дело, страх какая вреднючая была, ну, впрочем, как и все кикиморы, да только Никодим её приструнил, уму-разуму научил, и теперича она уж более не пакостничает, а даже наоборот - всё больше по хозяйству ему помогает. А ещё в нашем доме людей всяческих тьма-тьмущая проживает… ну, может, и не тьма, а чуток поменьше. Это я так, для порядку сказал, чтоб не думали, что мы тута только вчетвером обретаемся. Хотя людишки-то про нас знать не знают и не ведают ничего, потому как не положено им… Ась? Чегось? Ах, я-то кто буду?! Так знамо дело – чердачник же я! Ну, навроде обычного домового, токмо место моё на чердаке, а уж по жилью человеческому Никодим в ответе – так положено испокон веков, и не нам правилов тех менять. А Нестором меня прозвали потому как, навроде, чегой-то там с древними греками связано… обчим, толком я не знаю, а спросить не у кого, да и ладно! Дом-то наш совсем новёхонький, годков ему эдак шесть-семь будет, я ж в рифметике не шибко силён, потому точнее и не скажу, но где-то так. Толковали соседские домовые – из старожилов, будто дом наш это… ишь, слово-то эвон какое заковыристое… элитный что ли… ну, строили его для каких-то больших начальников-господ, а потом чего-то там у них пошло не так, грянули какие-то перемены али проверки, обчим, с перепугу какого, отдали его, домишко то бишь под заселение простому люду. Вот потому-то он не такой, как соседские – и потолки высокие, и комнатёнки просторные, а уж за чердак я и вовсе молчу! Ишо когда его, дом-то наш только заселяли, мы с Никодимом и Кикой загодя всё обсмотрели, перепроверили и свои владения сразу разграничили. Они по жилищам, то бишь, квартирам, а я, знамо дело, - на чердак. Должон сразу признать, не в пример соседским домам, чердачок у нас и впрямь отменный: и высокий в полный рост, и сухой, и тёплый – трубы там всякие такие толстенные проходят вдоль стен, возле которых и в лютые зимние холода тепло, хоть портки снимай… гм… ну, это я так, к слову, вы-то внимания не обращайте. Так о чём это я? А… с Василием-то мы сразу сдружились. Он весельчак, да и я шибко слёзы лить не привык – на том и сошлись. Тем более что Васька, как вскорости прояснилось, ничейным оказался, потому я его у себя на чердаке и приютил. А что?! Пусть живёт – он хороший, душевный и, к слову сказать, очень даже пушистый и мягкий, к нему прижаться – одна услада... ну, кто котов держит, меня поймёт. А люди в нашем доме поселилися по большей части добрые и правильные: Василия не обижают – подкармливают, да так щедро, что нам обоим вполне хватает с излишком. Имеются, правда, и некоторые исключительно поганенькие личности… впрочем, о них чуток попозжее поведаю, ежели, конечно, любопытно будет… А детишек-то в нашем доме сколько хорошеньких, хохотуньчиков розовощёких! Прямо так радостно, ажно словно солнышко согревает! Мы с ними со всеми очень дружим, особливо с мальцами, ну, знамо дело, тайком от всех взрослых, хотя малышня даже и не догадывается, кто мы на самом деле. Думают, что обычные соседи. Да и ладно, так оно всем поспокойнее будет. Слыхал я как-то от старушенций из нашего дома, что промеж собою на лавочке возле подъезда болтовню всяку-разну ведут от нечего делать, будто, мол, коты домовых видят и даже дружбу с ними водят. И откедова только им такое ведомо – ума не приложу?! Вот лишь бы языками чесать… Однако, должон признать по правде: видеть-то видят, это факт, а вот насчёт дружбы… тут уж как заладится. Никодим-то наш с Васькой долго кругами ходили, покедова друг дружку всё ж признали, хотя, по правде, надобно сказать, особой дружбы промеж них так и не заладилось. Так, уважать – уважают друг дружку, а вот сближаться шибко не торопятся. Ну, это их дело. Зато со мной Василий в приятелях – не разлей вода! Я ему за это с превеликой благодарностью, а то ведь одному от скуки и запаршиветь не долго. Вона, Пафнутий – из дому напротив совсем уж зачах в одиночестве на своём пыльном чердаке. Дык хоть бы чердак был порядочный, а то ведь так – одно название, голимая верхотура, где и в полный рост не встанешь! А что более всего гнетёт – так это пустота и серость: ни тебе мышей (что простых, что летучих), ни вещиц старых, что для нашего чердачного благоустройства надобны, ни привидениев никаких – древним-то, оно конечно, в новом дому откедова взяться?! А новыми пока ишо не обзавелися. Правда, на обчем собрании домовых и чердачников нашего микрорайону постановили прикрепить к Пафнутию лярву каку-нибудь завалящу, ну, типа на перевоспитание, что ли, да только где ж её взять – поскольку все, ныне наличествующие подались по этим новомодным… как их там… по казино, кажись, короче – расползлися по злачным местам. Ну да дед Савелий – старейшина нашего собрания обещался подсобить в энтом деле, а уж как, – то ему одному ведомо, нам молодым в дела старейшин совать нос – себе дороже! А квартиров у нас в доме - ого-го скока, на каждую домовых-то ведь и не напасёшься, потому Никодим у нас один на весь терем, то есть на дом, а значится – хлопот у него полон рот! Ну, Кика, знамо дело, помогает ему, как может, только что с неё взять – баба… ну, в смысле женщина – она женщина и есть. Я, бывает, тоже в помощь стану иногда, да только Никодим всё норовит сам справиться – потому как он у нас гордый… В прежние времена, оно, конешно же, легчее было, потому как в одной избе за порядком глядеть было попроще, а нынче-то за всеми и не уследишь. Людишек-то в доме нашенском вона сколько! Так и мельтешат перед глазами туды-сюды, туды-сюды! Одних только пострелят малолетних за два десятка с лишком будет, а уж старших и поболее – за ними особливо глаз да глаз нужон! Ну, вы ж и сами, небось, знаете… Так что приходится за всеми присматривать, чтоб чего худого не приключилося, чтоб порядок был. А то, как же?! Ежели не мы, то кто?! То-то и оно… Замечу, кстати, ежели кто не в курсе – нечисть никогда не считалася по определению особливо плохой, хоть и числилася за обитателями нижнего мира. Ну, это уж так заведено, и не нам менять. Промежду прочим, к лешим, водяным, а особливо к домовым завсегда относилися с должным уважением, поскольку они радели об хозяйстве, что им было вверено, со всей полной ответственностью. Ну а нам, остальным внимания особливо не уделяли, дык мы и не в обиде – особливо чердачники – хозяйство-то наше невелико, трудов и вовсе не много. Правда по нонешним временам наших-то уж и вовсе мало осталося – разбрелись кто куда. Дед Лёха… ну, леший-то наш, говорят, изредка на окраине леса появляется, обчается со старейшими домовыми, а так больше где-то в глухомани пропадает. Яга по слухам откочевала со своей избой в Тьмуракань, кажись… толком-то никто и не знает. Из лесных обитателёв один только Анчутка смог кое-как приспособиться к городской жизни: он в центральном парке обретается, аж в самом дальнем закутку, где сосновая рощица с несколькими холмами сохранилися. У него там пара запутанных подземных ходов-выходов осталася с прежних времён, вот он и шалит подчас, старается отдыхающих запутать… да только где там?! Парк не лес – шибко не заплутаешь, да и Анчутка уж не тот, что прежде... Остальные и вовсе куда-то запропали. Да и то – кому теперича надобны запечники, овинники, я уж не говорю про хлевных… нынче-то и слова такого никто, поди, уж не вспомнит. Дольше всех, известно, банник продержался. Но с тех пор, как в городе последню баню закрыли за ненадобностью, пропал и он. Кто ж в баню ходить станет, коли в кажном доме своя лохань имеется, да ещё и с горячей водою?! Вот так и получилося, что окромя домовых да помощников ихних в городе почитай никого из нашенских и не осталося. Хотя слыхивал я от соседей, будто по нонешним временам новые сродственники у нас объявилися – всякие там автомобильные какие-то, тернетные… я их ишо и в глаза не видывал, но говорят, мол, есть уже таковские… Ох, и заболтался я тута с вами, а мне ж пора этот, как его… а! вечерний обход по верхотуре делать, а то мало ли… вона в соседском доме давеча пакостники какие-то на крыше все провода порезали-покромсали, да так, что жильцы цельный вечер без сваго тернета любимого сидели, а это уж полный непорядок! Ну, я пошёл, а вы, ежели чего, ну там… любопытство одолеет, так заходите – пообчаемся, потому как я историев всяческих любопытных знаю ого-го сколько…
Вот давеча поведал я вам, как было дело с нашим домом в самом-то начале и как так вышло, что в нём простецкий люд поселился… хотя и не только. Хватает у нас тута всяких-разных… вот хоть бы и прохвессор из шешнадцатой квартиры – Никодим сказывал, умнейший человек! Голова! Только чуток рассеянный и легковерный – ну, ровно дитя малое! Смех – да и только, хотя, добрейшей души человек оказался. Он Василию детский тулупчик задарил, в котором я теперича щеголяю в морозы, когда зимой на крышу надобно сходить – проверить, чего там деется. Не, ну тулупчик-то он Василию не для одёжки задарил, ясно дело, а для подстилки. Только кошаку нашему это без надобности, поскольку Василий в холода любит на трубах отогреваться, а когда теплынь, так он больше в гамаке обвыкся нежиться. Ежели, по правде, то и я иной раз не против покачаться в этой плетёной гойдалке, особливо, когда забот нету. Чердак наш, как я уже сказывал, отменный, не чета другим. Тут хоть на лисапеде катайся… кстати, мы с Василием, бывает, такие гонки на старом трёхколёснике устраиваем – только держись! Но об этом тоже как-нибудь в другой раз. А нынче поведаю вам про новых жильцов, что намедни заехали в наш дом и поселилися в квартире, ну прямо под нашим с Василием чердаком. По всему видать, что люди грамоте обучены, образованные – как нынче принято: цельными днями в своих кампутерах сидят, чего-то там клацают кнопочками – картинки всякие у них на этих приспособах мелькают, аж в глазах рябит. Чего? А… ну, приспособы – это такие штуковины плоские, они их, кажись, маниторами прозывают, я толком-то и не запомнил. Обчим, грамотные, хоть и молодые, да только бестолковые... дитя у них малое, можно сказать, без присмотру цельными днями. Не, они его, канешно же кормят, ну, и так, знамо дело, обхаживают – как же без того?! Только ж одной кормёжкой и прочей… этой… ну, гигиеной, жизня не ограничивается! А вот с ребёночком родителям некогда и посидеть, всё своей работой заняты! Опять же – не пойму я, чего это у них за работа такая – удалённая?! Как это может быть: ты здеся, а работа где-то тама? Как же она тама сама сделается?! Ну да не маво ума дело! Только нам с Василием покою не стало, как новые жильцы заехали. Они-то усядутся возле своих кампутеров, наденут на ухи такие штуковины с проводками и ничего не слышат. А дитё всё плачет, да так жалостливо, что нам с Василием невмоготу становится… вот и стали мы потихоньку развлекать мальца, пока родители не видят… ну, это уж потом, позжее. Кстати, малец-то девчонкой оказался – это я уж потом сообразил, когда пришлось однажды менять… ну, эти… панперсы, кажись. Вот ведь, понапридумывали словесов всяких новых – и не упомнишь все! Обчим, дитя плачет, а родители и не слышут ничего, ну, ровно глухие. Пришлося нам с Василием циатиму проявить. Мне-то проще – стену али потолок раздвинул, да и прошёл себе невидимкой, а коту несподручно. Это я-то умею, а Василий никак. Оно и понятно – коты ведь к человечьему миру прописаны, а мы – как раз наоборот. Чегось?.. А, так стенку раздвинуть-то проще простого. Она только кажется такой цельной и твёрдой, а на самом деле из таких малюсеньких… манекул, что-ли, состоит. Они суетятся-мельтешат беспрестанно, аж в глазах рябит. Так-то их простым глазом и не узришь, а вот ежели глянуть под хитрым углом, то можно. Ну, и подход, знамо дело, к ним нужон особый – если правильно попросишь, то они расступаются и проход открывают. Но не всем, а тем, кто слово заветное знает… не, открыть это слово вам не могу и не просите, потому как зась! Ну, обчим, пока родители тама в свои кампутеры зенки пялили, я стену потихоньку так раздвинул и в спаленку пробрался, да не уследил, как Васька за мною вслед прошмыгнул. Заметил только, когда он возле кроватки отираться стал да мурчать. А делать-то нечего – стена ж опять закрылася. Теперича с манекулами заново договариваться надо, да только дело это не быстрое, а тут дитё плачет… Я быстрёхонько глянул в соседню комнатёнку – родители и ухом не ведут. Да и как им это сделать, ежели у них на ухах штуковины такие сидят, что ничего не услышишь?! А дитёнок плачет, аж заходится… Знамо дело, я не сегодняшний – видел уже не раз, что мамаши в таких случаях делают… не, я не насчёт кормёжки! Забрался на кроватку, ну и распаковал мальца. Глядь – а это девчонка… ну, делать-то нечего, как говорится: взялся за гуж, не говори, что не дюж! Дело-то обычное – панперс поменять надобно было. Делов-то… я сухой взял, запаковал в него малышку – она враз и затихла. Заулыбалася, агукать начала… Тут Василий от любопытства на кроватку запрыгнул, а малая, как его завидела, так ручонкой в шерсть вцепилася и давай смеяться от счастья. Видать, понравился он ей. Только слышу – чего-то не то… в другой комнатушке клацанье по кнопочкам прекратилося и раздалися звуки приближающихся шагов. Ну, я, хоть и невидимый для взрослых, всё ж на всякий случай спрыгнул и под кроватку спрятался. А Василий-то так и остался – ручонки у малышки, вишь, цепкие оказалися. Она так в шёрстку кошачью вцепилася, что и не оторвать. Тут родители вбежали, да и застыли, рты разинувши. - Откуда здесь кот взялся?! – первым опомнился папаша. А мамаша подскочила и Василия сбросила на пол – у малышки в ручонке только клок рыжей шерсти остался. Другой кот, может быть, от такого обращения возмутился, а Василий сообразительный – быстро к входным дверям шмыгнул и тама в комочек скукожился. - Наверное, когда мы с прогулки возвращались, он под ногами прошмыгнул, - неуверенно предположила хозяйка квартиры. – Откуда ж ещё ему взяться в закрытой квартире?! - Логично… - с сомнением пробормотал хозяин. – Хотя… как же мы его не заметили? А Василий мой – молодчина, сообразительный: жалобно так мяукнул, мол, я тута совершенно случайно, отпустите, пожалуйста, я больше не буду! И глазищи такие умоляющие, хотя в глубине хитрющие искорки посвёркивают. - Выпусти кота, пока он тут нам не напачкал, - сказала хозяйка, а сама так и впилася взглядом в этот… ну, в панперс спользованый. Я ж про него забыл и не успел спрятать. Хозяин вышел в колидор и входну дверь приотворил. Василий – шмыг, и нету его! А я ж под кроватю сидю – ладно хоть невидимкой. Хозяка панперс, в руках вертит и так задумчиво спрашивает: - Ты этот памперс Маше давно менял? - Последние часа два я вообще из-за стола не поднимался. Это ж ты ей, наверное, сама поменяла и забыла на кровати. - Так это больше часа назад было! Странно… - И что в этом странного? - Памперс тёплый, словно всего пару минут назад поменяли… - И ничего странного, просто хорошо тепло сохраняет. Ты от памперса избавься и, пока Машка не скандалит, возвращайся к проекту – нам его через неделю сдавать нужно… Обчим, родители опять к своим канпутерам прилепилися – ровно в беспамятство впали. А я - снова к малышке. Она меня как завидела, таким счастливым смехом залилася, словно колокольчик серебряный. Узнала, стало быть! Только на энтом всё не завершилося. Родители-то девчушкины работу свою закончили, да за другую взялися, а Машуня снова одна. Жалко ж дитятку. Вот мы с Василием думали-гадали, как бы малышку развлечь так, чтоб самим на глаза взрослым случаем не попасться… и придумали! Никодим-то наш рукодельник известный на всю округу! За что не возьмётся – всё у него получается. Вот я к нему с прошеньицем и подкатил: - Сделай, Никодимушка, таку погремушку, чтоб песни весёлы да ласковы пела и сказки сказывала, токмо чтоб окромя детишек малых никто их не слышал. Никодим поначалу поупирался для порядку, а потом, как я разъяснил для чего, так он и согласился. А ежели наш домовой за чего берётся, так уж смастерит так, что все обзавидуются! Обчим, погремушка вышла така славная, что хоть сам забавляйся: рукоятка удобная, с выемками под маленькие пальчики, а сверху кольцо, да не простое, а чудесное. Внутри него три шара хрустальных, а внутри них ишо три в кажном, а в тех ишо… и так нескончаемо, а на чём держатся и не видно И вот что чуднО: все они друг вокруг дружки вьются, да не бьются и тихонечко так хрустальными колокольчиками музыку играют – заслушаться можно. Ежели правой рукой потрясти, так погремушка песенки поёт, а ежели левой, то сказки сказывает, ну а коль просто покласть, она колыбельну заводит, да таку сладку, аж глаза сами слипаются. И при всём при том, никто, окромя дитя, ничего не услышит, хоть бы и рядом стоять будет! Потом, когда уж Никодим закончил, Кика тоже чуток поворожила над игрушкой – какие-то там свои секретны чары навела, и стала погремушка невидимой и на ощупь не ощутима. Это, я так понимаю, Кика с манекулами как-то договорилася, чтоб взрослые и детишки постарше погремушку случайно не увидели и не ощутили, а только малыши, кои говорить ещё не умеют… ну, и я, знамо дело, с Василием. Ему-то можно, потому как не проболтается. Когда уж всё было сделано, я погремушку Машуне отнёс. Ух, как она возрадовалася – аж глазёнки заблестели. С тех пор у нас тишина и покой. Малышка счастливая, почти никогда не плачет, всё с чудесной погремушкой возится. А родители её теперича панперсы сразу меняют, как только надобность станет. Я-то долго время понять не мог, как они угадывают, только потом Кика призналася: она сделала так, что, когда пора панперс менять, погремушка родителям такой звук особый подаёт, который ухом и не слышно, а будто изнутря беспокоит. Вот ведь смышлёная какая! Ну, стало быть, на сегодня всё – мне уж пора обход крыши делать. Да и с Василием за компанию луной полюбоваться – она сегодня, вона какая огроменная и белая, что твоя сметана! Бывайте! А ежели чего - заходите, пообчаемся.