Седые космы промозглого липкого тумана медленно плыли над рекой, лениво цепляясь за потемневшие ветви ракитника, свисающие с берега. Холодные крупные капли, срываясь с последних ещё не облетевших листьев, с приглушённым хлюпаньем падали в тёмную воду. Сквозь пелену тумана с той стороны, где находился противоположный берег, тускло просвечивали желтоватые пятна, и доносился невнятный приглушённый шум – вечерний город жил своей жизнью. Сейчас там готовились к гуляниям, особенно молодёжь. Ведь нынче готовились встречать Хэллоуин. А на этом берегу в полумраке накатившего осеннего вечера нахохлился старый промокший лес. В просторной яме у замшелых корней древнего дуба-великана, тлел едва приметный костерок, вокруг которого уныло сгорбились три фигуры. Дымок от костра стелился над самой землёй и, придавленный туманом, постепенно растворялся в нём. Одна из фигур выпрямилась и, обернувшись в сторону реки, негромко позвала: - Эй, Федот, ты что застрял? Долго ещё тебя ждать? Голос принадлежал женщине непонятного возраста. Была она сухонькой, можно даже сказать несколько отощавшей, но на слегка вытянутом невыразительном лице выделялись живые глаза, в которых проблёскивал озорной огонёк. - Да иду уже, иду… - раздался приглушённый голос. На краю ямы появился мужик довольно крупных габаритов, который что-то нёс. Приблизившись к огню, он самодовольно продемонстрировал плетёную из прутьев вершу, до половины наполненную рыбой: - Я тут рыбца подловил малёхо. Ну, что б так, впустую не сидеть… - А кто ж потрошить-то будет? Раздвинув толстые губищи в самодовольной ухмылке, мужик сообщил: - Так я уж того… всё сделал, ты, Кика, не переживай. Сноровисто соорудив из веток подпорки, он быстро нанизал на прутья тушки рыбин и, разместив их поближе к огню, устроился возле костра. - Да, Федот, в рыбном деле ты первый мастер, - одобрительно крякнул крепенький приземистый дедок. – Знамо дело, водяной. - А ты, дед Лёха, эвон как ловко со зверьём справляешься. Женщина перевела взгляд с одного на другого, усмехнулась и решительно заявила: - Ну, всё, хватит, а то ещё захвалите друг друга… забыли, чего собрались-то нынче?! - Забудешь тут, как же… - насупился дедок. – Мало того, что в наши края пришла эта ихняя цими… цини… ну, как её там? - Цивилизация, - глухо подсказал, молчавший до сих пор мужчина. - Вот-вот! – воскликнул дедок. – Так ещё и энти пришлые на нашу голову свалились, чтоб им пусто было! Ты мне, Емеля, скажи: нешто им в своих краях места мало? Молчун распрямил плечи и обвёл присутствующих задумчивым взглядом. Все замерли в ожидании. Домовой Емельян слыл рассудительным и слов понапрасну на ветер не бросал. К тому же обитал он в городе и первым узнавал о всяческих новшествах в мире людей. Правда и жена его – весёлая кикимора Кика тоже была городской, да только, как и любая женщина, далеко не глядела, а больше на мужа своего полагалось. Ну, так ведь оно испокон веков так повелось. - Я так скажу, - изрёк домовой. – Во всём люди виновны. Это они к нам пришлых-то приманили. Всё им иностранческое подавай, оттедова – из-за бугра, а своё исконно родное и в грош не ценят. Он замолк ненадолго, словно обдумывая свои слова. Водяной Федот украдкой перевернул одну из рыбин, чтоб не подгорела, и замер в ожидании продолжения. Дед Лёха вдруг шумно засопел, запустил лапищу в густую бороду и принялся там чего-то вычёсывать, но на него так шикнули, что он застыл без движения и только грозно вращал глазищами из-под косматых бровей. - У нас в городе прям беда, - снова подал голос Емельян. – Домовые уходят. В этих домах нынешних нам и укрыться-то негде: ни печей нет, ни банных пристроек – один лишь бетон, пластик да стекло… - Про стекло-то я знаю, - не утерпел дед Лёха. – А те двое других, они кто? - Не кто, а что, - поправила его Кика. – Это материал такой заместо камня и дерева. Ну, ты дед и темнота… одно слово – леший. - Мы тута в лесах академиев не кончали, - огрызнулся дедок. – Не то, что вы, городские… - Да ладно вам, - примирительно поднял руки Федот. – Нашли время для ссор. Пусть Емеля доскажет, куда домовые уходят и почему... - Чего уж тут досказывать, - пожал плечами Емельян. – Те домовые, которые посноровистее, переквалифицируются в автомобильные – там хоть есть где спрятаться… - Автомобили – это такие самодвижущиеся телеги, - торопливо пояснила Кика. Леший и водяной кивнули, мол, ясно и снова посмотрели на Емелю. - Ну, так вот, - продолжил он. – А остальные подались кто в глубинку, а кто и вовсе за тридевять земель. Краем уха слыхивал, будто Трифон Гаврилыч с Наиной Киевной туда же отправились… - Не, это я точно знаю, - возразил дед Лёха. – Горыныч со скуки забрался в свою тайную пещеру в Уральских горах и залёг в спячку. А Баба Яга подалась до лучших времён в Лукоморье – у неё тама дача есть, по соседству с кощеевой. - Ну, да, все в разбег, а мы тута сами с пришлыми разбирайся! – возмутился Федот. – У меня и русалки, хоть какой завалящей ни одной не осталось. Да и, правду сказать, люди-то реку так загадили всякими нечистотами, что и сам с опаской в воду вхожу. - Чего уж там, - шумно вздохнул дед Лёха. – В нашем лесу из леших, почитай, один я и остался. Слыхал, в Глухом бору ещё Никодим вроде бы обретается, да и то Аука сказывал, будто навострил он лыжи куда-то аж за Енисей, кажись… - Анчутка вон тоже куда-то запропастился. Ни слуху ни духу не слыхать об нём… эх, что делать-то теперь будем? Все притихли, вглядываясь в огонь тлеющего костерка, словно надеясь углядеть там ответы. Первой нарушила затянувшееся молчание Кика. Достав откуда-то из складок своей одежонки старенькое чесало, она принялась распушивать жидкие волосы и рассуждать: - Люди-то, конечно, нынче падки стали до ненашенского. - Они и раньше тоже того… - многозначительно проворчал леший. – Ишо от царевича Петра, почитай, началось. - Ну, то давно было, а я за нонешние времена речь веду, - возразила Кика. – Люди, они такие, поддаются влиянию. А энти, пришлые-то поприходили со своими заморскими празднествами. У них там всё с огнями разными, с весёлостями, музыка современная… - И фелерверки разноцветные, - вставил дед Лёха. - А чё, у нас вона тоже музыка есть! – напыжился Федот. - Ага, так ты сейчас молодёжь и проймёшь свирелями да гармошками, - возразил Емельян. – Закисли мы в своих древних традициях, ан время-то новое уж накатило. Нужно что-то делать, осовремениваться что ли. - А как? Поглядел я давеча на одного пришлого, как его там… зомбя какой-то, шастал тут по моему лесу, - возмутился леший. - Ну, упырь упырём, да и только, ничем не отличается, разве что портки драные из какого-то блестящего матерьялу. Бормотал чего-то там, зубами скреготал, а как я его шуганул, такого дралу дал - токмо пятки засверкали. - Да уж, они, эти пришлые, нашим не чета, - хохотнул Федот. – Трусоваты, хоть и хорохорятся. Намедни в полночь затеяли ихние гоблины пляску у кострища. Ну, они навроде наших домовых, токмо больно мерзкие. Да, а тут как раз болотник Братша на подпитии откуда-то возвращался, ну, и заглянул к ним на огонёк. - Тьфу, ты, нашёл с кем якшаться! – возмутилась Кика. - Так ведь с пьяных глаз не разобрал, - заступился дед Лёха. – Чего на подпитии-то не бывает? - Ага, у вас мужиков, чуть что – сразу горькая виновата. Леший с водяным переглянулись, недоумённо пожали плечами и уставились на кикимору с таким выражением, словно она ужасную глупость ляпнула. - Ты, Кика, молчи, коли не знаешь. Сама непюща, потому и не поймёшь. Болотник хотел, было, пообщаться душевно, за жисть поговорить, а те навалились сворой – только лохмотья в стороны полетели. Только не тут-то было: Братша обиделся такому приёму, взревел, что твой бык, выворотил молодую осину с корнем да и понёс их всех скопом по буеракам. До утра гонял, аж пока заря не зарделась… Емельян поднял руку, призывая успокоиться, и произнёс: - Всё это так, разговоры говорить до утра можно, а нам нужно решить, как быть сегодня. Вона в городе молодёжь всю ночь гулять собирается, а что праздновать будут? - Так ведь этот, как его? А! Хэл-ло-у-ин… тьфу ты, язык сломаешь. Ну и словечко, прости Господи! – в сердцах бросил водяной и тотчас заткнул собственным кулаком рот, испуганно вытаращив глазищи. - Ну, ты и даёшь, Федот, - сокрушённо покачал головой Емельян. – Знаешь ведь, что нам не положено поминать имя… ну, сам знаешь кого. Ты б ещё перекрестился… Водяной испуганно затряс головой, всем своим видом выражая сожаление. - Я вот только чего не пойму, - в раздумье проворчал дед Лёха. – Ведь этот ихний х-х… ну, праздник что ли… чем он лучше нашего? Сегодня ж как раз Велесова Ночь – самая что ни на есть чародейская ночь великой силы, когда истончаются границы между мирами. Духи предков приходят к своим потомкам, дабы благословить их, советом помочь али ещё как. Пошто ж своё праздновать не хотят, а чуждое с радостью? - Так знамо дело, несть пророка в отечестве своём, - вздохнул Емельян. – Особливо молодёжь на всё иностранческое зарится… - А сало русское едят! – с горячностью вставил леший. Внезапно из-за реки донёсся какой-то треск, хлопки. Все дружно привстали и повернули головы на шум. Над противоположным берегом в тумане расплывчатыми цветастыми пятнами вспухали букеты огней и с шипением падали в тёмную воду. - Ну вот, началось, - буркнул Федот и опустился на место. – Теперича энту, как её… дискотеку всенощную затеют. Все снова расселись по местам. Кика задумчиво почесала кончик острого носа и с заговорщическим видом спросила: - А всё отчего? Не дожидаясь ответа, она быстро затараторила: - Мы сидим себе по своим укрывищам и в ус не дуем, а пришлые свои правила заводят. Надобно было бы нам по старым традициям перед наступлением темноты костры разжечь, чтоб молодёжь через них сигала, музыку какую нынешнюю сорганизовать, хороводы… опять же таки ряженых там позвать. Вона эта всяка иностранческа нечисть своих попривозили доходяг в блёстках - аж смотреть тошно – всё бледные, зелёные, трясутся. Ещё и тыквы повыдалбливали и внутря огни повставляли – только продукт перепортили. Из тыквы каша хороша, да и семечки полузгать неплохо, а вот так испоганить… нехорошо. Надо с этим что-то делать. - Ну, и чего ты предлагаешь? – поинтересовался дед Лёха. - Так ведь ясно ж, - ухмыльнулась кикимора. – Надо на дискотеку идти и там чего-нибудь напроказить так, чтоб пришлых осрамить, а свои, исконные традиции прославить. - Так уж и прославить, - с сомнением хмыкнул Федот. – И как бы нам это сделать, коли у них, у пришлых-то всё новёхонькое, блестящее, а у нас и нетуть ничего такого. - А я согласен, - неожиданно поддержал Кику леший. – Только надобно к энтому делу со смекалкой подойти. - Это как? – полюбопытствовал Емельян. Дед Лёха хитро ухмыльнулся, подмигнул и пояснил: - Надо Лярву с Дикой Бабой позвать. Оне нынче без дела маются, так мы их супротив пришлых и навострим. - Где ж их сыскать-то? Подались, наверное, тоже куда-нибудь за тридевять земель. - Ан, нет! – торжествующе заявил леший. – На городской свалке оне обретаются. Все враз оживились, потому как знали, что Лярвой со своей подругой Дикой Бабой такие каверзы были, особливо супротив мужиков, что только держись. А пришлая забугорная нечисть, как на заказ, в основном мужеского полу подобралась. Видать с бабами-то у них там туговато, а у нас – хоть завались. Чтоб время зря не терять (до полуночи уж недолго оставалось), подались все разом на свалку, на ходу решая, как разговор вести. Да только зря заботились. Лярва с Дикой Бабой как прознали, что супротив пришлых коалиция собирается, враз согласие дали. Не раздумывая, отправились на хэллоуинскую дискотеку… * * * В фойе дома культуры было шумно и, как водится, накурено. То тут, то там с сухим треском взрывались хлопушки, осыпая присутствующих разноцветным конфетти. Тщедушный козлобородый ди-джей в огромных наушниках выкрикивал в микрофон что-то неразборчивое. Грохочущие акустические колонки, казалось, нетерпеливо подпрыгивали, норовя сорваться со своих подставок. Они изрыгали жуткие рычащие аккорды, среди которых бился в дикой агонии визгливый голос заморского певца. Пустотелые тыквы с прорезанными щелями глаз и оскаленными пастями угрожающе светились изнутри красноватыми огнями. Молодёжь в разнообразных костюмах, украшенных черепами, костями и расписанных кровавыми потёками, сбивалась в группы. Все были навеселе, а некоторые и на крепком подпитии. Присутствующие громко разговаривали, выглядели возбуждёнными и даже несколько взвинченными. Казалось, все чего-то ждут. Время близилось к полуночи. Компания во главе с домовым Емельяном прошла сквозь стену и остановилась у боковых колонн, озираясь по сторонам. Явились они, конечно же, незримыми, чтоб зря не тревожить людей, но полные решимости разобраться с пришлой нежитью и прочей заезжей нечистью. - Гляди, Емельян, - ткнула пальцем в дальний угол фойе Кика. – Вона, какие "красавчики" у нас тута обретаются… Все дружно посмотрели в ту сторону, куда указала кикимора, и встретили мертвящие взгляды целой толпы зомби в чудаковатых нарядах. Они были в изодранных цветастых рубахах, таких же портках, с женскими серьгами в ушах, а у некоторых на полуразложившихся личинах видны были следы пудры и тонального крема, да ещё и бусы вдобавок болтались на тощих шеях. - Ну и клоуны, – в сердцах сплюнул дед Лёха. - Однако они здесь заправляют, - резонно заметил Федот. – И к тому же эти умеют делаться невидимыми. Видите, людишки-то их не замечают? Зомби о чём-то посовещались между собой, а затем всей толпой двинулись к вновь прибывшим. Выглядело это несколько необычно: проходя по залу, зомби огибали людей, чтобы не задеть, но при этом они оставались невидимыми, и присутствующие не обращали на них внимания. Лишь некоторые люди, наверное, самые чувствительные слегка ёжились, словно ощутив холодное дыхание, и недоумённо озирались по сторонам. - Ну что, девки, сейчас ваш выход, - ухмыльнулся леший, обращаясь к Дикой Бабе и Лярве. – Поглядим, на что вы горазды… Подруги самоуверенно переглянулись и деланно-равнодушно пожали плечами. - А ты не боись, - огрызнулась Лярва. – Сам только гляди не подвернись, а то приворожу и будешь потом за мной бегать, как собачонка привязанная. - На меня не подействует, - ответил дед Лёха, но на всякий случай отодвинулся чуть в сторонку. Зомби приблизились развязной походочкой и, расположившись полукругом, нахально уставились на Емельяна и Федота, словно остальных и не было вовсе. - Ну что, будем знакомиться? – осклабился зомби с серьгой в ноздре. - Была б охота, - презрительно скривился водяной. - Ну, вы же пришли к нам на вечеринку. – Здесь могут находиться только наши друзья, - с какой-то необычной интонацией в голосе добавил второй зомби. – Ну, что, будем дружить? Он игриво подмигнул и протянул руку к Емельяну. Домовой отступил на шаг и решительно предупредил: - Ты грабли-то свои прибери, не ровён час схлопочешь по мордасам! Зомби растерянно переглянулись. - Зачем же вы на нашу территорию заявились? – удивился первый зомби. - Это, с каких же пор здеся ваша территория стала?! – подбоченилась Кика. – Ишь, какие выискались… тута всё нашенское! Лярва с Дикой Бабой незаметно выдвинулись вперёд, стараясь привлечь к себе внимание. Они игриво поводили плечами, жеманно улыбались, подмигивали. В общем, старались вовсю. Но зомби, казалось, вообще не замечали женскую половину местной нечисти. Сосредоточив своё внимание в основном на Емельяне и Федоте, они назойливо пытались завязать с ними дружеское общение. - Чего-то я не пойму, - неуверенно прошептала Лярва на ухо деду Лёхе. – Эти пришлые какие-то заговоренные что ли? Впервой такое со мной, чтоб не могла я мужику голову заморочить… - Ах, ты, напасть-то какая, - неожиданно пробормотал леший. – Так они же мужеложцы, кажись… оттого на них ваши чары и не действуют. - Муже… кто? – недоумённо переспросила Дикая Баба. - Да гомосеки попросту. Тьфу ты, мерзость-то какова! – в сердцах плюнул дед Лёха. В это время один особо нетерпеливый зомби положил руку на плечо Федоту. Но водяной, не мешкая, раздражённо отпихнул нахала, да так сильно, что тот пошатнулся и едва не упал. При этом зомби по инерции отступил на несколько шагов и толкнул одного из молодых парней, разгорячено спорящего с двумя другими. Со стороны это выглядело так, словно парень кинулся вперёд и ударил противника головой в подбородок. Недолго думая, второй спорщик с размаху влепил напавшему кулаком в ухо. И понеслось, и поехало. Неожиданно вспыхнувшая потасовка, почти мгновенно переросла в общую драку, где уже невозможно было разобраться, кто и с кем дерётся. Дед Лёха шумно засопел и многообещающе провозгласил: - Ну, всё, терпению моему пришёл капец! Он протянул мощную волосатую лапищу и ухватив крайнего зомби за тощенькую шею, сдавил так, что у того бельма на лоб вылезли. Остальные зомби бросились на выручку своему подельнику и навалились всей гурьбой на лешего. - Наших бьют! – возопила Лярва и, растопырив когтистые пальцы, прыгнула на спины врагам. Дикая Баба и Кика последовали её примеру, а домовой и водяной врубились в самую гущу, раздавая пришлым тумаки направо и налево. Волны безудержной агрессии от невидимой драки нежити и нечисти разливались по всему залу. Вокруг творилось уже нечто невообразимое. Все дрались со всеми, и никто не разбирался, где кто. С грохотом рухнули музыкальные колонки, и визгливый голос певца замолк, словно подавился собственными воплями. Со всех сторон неслись крики, стоны и ругань. И вот в самый разгар бойни воздух неожиданно загустел, словно кисель. Дерущиеся люди беспомощно замерли в самых неожиданных позах. Емельян с компанией отступили на несколько шагов. Зомби испуганно попятились в другую сторону. На освободившемся пространстве возникло яркое серебристое сияние, а когда оно померкло, Емельян потрясённо прошептал: - Деды пришли… Посреди зала стояла группа древних седовласых старцев – духов предков, хранящих род, традиции и принципы морали. Они строго глядели на присутствующих. Один из них грозно сдвинул брови и произнёс: - Ну, что тут стряслось? Почему порядок не блюдёте? Домовой шагнул вперёд и, смиренно опустив голову, ответил: - Так ведь это всё из-за них, из-за пришлых… Он ткнул пальцем в сторону зомби, которые сбились в кучу и настороженно таращились на старцев. Дед сурово глянул на мертвяков, брезгливо скривился и чуть повёл бровью. Полыхнуло пламя, и на месте зомби осталось лишь лёгкое облачко сизого дыма, медленно расплывающегося по залу. Выдолбленные зловещие тыквы, подсвеченные изнутри огнями, в мгновение ока сгнили и оплыли безобразными кучками. Затем старший Дед снова перевёл взгляд на местных. - Доколе потворствовать будете безобразиям? – строго спросил он. – Ежели так и далее пойдёт, то худо будет. Изгоним вас отседова, а других поставим традиции блюсти. Али у пришлых совета спрашивать придётся, как да что нам тут делать? Дед хитро прищурился. Леший с водяным придвинулись ближе к Емельяну и с горячностью заговорили: - Дык нам пришлые не указ! Мы и сами с усами… - Только малёхо упустили эту, как её… циатиму. - Инициативу, - поправил лешего Емельян. – Мы всё исправим, обещаем. - Ну, глядите, - погрозил пальцем старший Дед. – Чтоб такого более не было. А традиции нашенские, славянские возрождать надобно, не то забугорна нечисть тута свои порядки заведёт, тогда вам всем пропасть… да и нам тоже. - Так мы это всё поправим, - торопливо пообещал Федот. – И праздники нашенские возродим: Кудесы, Ладодение, Зелёные святки там… - Ивана Купалы ишо, Коляды и Щедрец, - добавил дед Лёха. - Ладно уж, праздников много – на всех достанет, - смягчился старший Дед. – Бывайте с добром, только не посрамите традиции и память предков. С последними словами Деды истаяли, как утренний туман. За окнами начало сереть. Откуда-то издалека донёсся заполошный крик петуха, едва не проспавшего рассвет. Люди начали шевелиться, приходя в себя и растерянно озираясь. Со всех сторон раздавались недоумённые голоса: - Что ж это за наваждение такое? – Из-за чего побоище случилось? - И вонища-то какая, фу… глядите, тыквы все погнили… Все заторопились к выходу, брезгливо зажимая носы. Емельян с радостной улыбкой обернулся к своим и объявил: - Вот так-то! А теперь – за дело… - Так ведь вроде зомбей прогнали, - удивилась Кика. – Что же теперь-то ещё? Лярва с Дикой Бабой закивали, соглашаясь с кикиморой. Федот с дедом Лёхой переглянулись и пожали плечами, мол, ну, что с них взять – бабы, да и только. - А то, - пояснил Емельян. – Традиции возрождать, как Деды наказали. Сегодня Марин день настал, а потому надобно всё подготовить, чтоб к вечеру народ на гуляния собрался. Наших всех собрать, кто ещё не подался в дальние края… а кого, может, и вызвать срочно, чтоб пособили. - Я с Аукой по лесам клич пущу, - с готовностью отозвался леший. – Пущай наши собираются. - А я на реке порядок наведу, - пообещал Федот. - В таком разе и мы своих подруг соберём, - сообщила Лярва. - И Бабу Ягу вызовем, нечего ей тама на дачах прохлаждаться, - добавила Дикая Баба. Сказано – сделано. Не откладывая в долгий ящик, занялись приготовлением к празднику. А над городом уже вставала заря нового дня, и в прохладном воздухе веяло сладковатым ароматом романтики, волшебства и обещания чудес.
Некоторые пояснения:
Старинные славянские праздники: Кудесы, Ладодение (праздник весны и тепла), Зеленые святки (с принятием христианства, к этим дням был приурочен праздник Троицы), Ивана Купалы, Велесова ночь, Марин день, Коляда, Щедрец (последний день святок) Деды — общеславянские духи предков, хранители рода, традиций, морали. Кикимора — персонаж славянской мифологии, хозяйка избы, жена домового. Дикая Баба - помощница ведьм и колдунов, очаровывает мужчин, которые попадают под её влияние. Лярва - астральное существо, порожденное страстями и дурными чувствами. Анчутка — одно из старинных названий беса. Аука – дух леса, любит морочить голову, отзываясь сразу со всех сторон.
Я снова шагал по этой тропе. И, хотя хаживал по ней в своих снах бессчётное количество раз, теперь ощущал происходящее на самом деле. Прежде удавалось пройти не более сотни шагов, как видения прерывались, и я, лёжа с открытыми глазами в ночной тишине, с неосознанной тоской вспоминал о чём-то непознанном, манящем, что ждало меня там – на непройденном пути. Но сегодня всё было иначе. Неширокая тропка плавно вилась среди высоких кустов, покрытых пышными шапками мелких белоснежных цветов – их аромат пьянил и бодрил одновременно. Прозрачные светящиеся мотыльки кружили вокруг в невероятном феерическом танце. Они сопровождали меня, и, казалось, что-то нашептывали. Таинственными силуэтами темнели по сторонам раскидистые деревья, в листве которых скрывались невидимые пернатые певцы, ласкающие слух чарующими нежными мелодиями. Далёкие мерцающие звёзды медленно плыли в беспредельной вышине куда-то в непознанную даль. Тропа изредка ныряла в неглубокие овраги и снова выбегала наверх, неуклонно увлекая туда, где над дальними холмами ночное небо слегка подсвечивалось, словно огнями большого города. Там было что-то такое, от предчувствия чего сердце замирало в сладостной истоме. Я не смог бы словами объяснить это, но ощущал каждой частицей своего естества. Иногда с левой или с правой стороны к моей тропе примыкали другие, и тогда она становилась чуточку шире и более утоптанной, и, казалось, с новой силой устремлялась в прекрасное неведомое. Поднявшись на очередной пригорок, я успел заметить далеко впереди одинокого странника, который скрылся в ложбине, куда в очередной раз ныряла тропа. Мне захотелось догнать его и поговорить. Судя по всему, мы были попутчиками, и я ускорил шаг. Ложбина постепенно углублялась и расширялась. Одновременно с этим тропа становилась шире и ровнее, превращаясь уже в хорошо наезженную грунтовую дорогу, которая круто заворачивала вправо. Там впереди снова мелькнула спина моего предшественника, но тут же скрылась за поворотом. Хотел, было, его окликнуть, но не успел. От нетерпения я едва не подпрыгнул и пошёл ещё быстрее, едва не перейдя на бег. Поворот был уже совсем рядом. Из-за него лилось мягкое сияние. Пройдя ещё несколько шагов, я внезапно остановился, поражённый открывшимся зрелищем. Моя тропа, вернее, уже дорога вливалась в широкий, ровный тракт, вымощенный огромными каменными плитами. По этому тракту в одном направлении двигались люди – их было множество: мужчины и женщины - в основном пожилые. Но кое-где виднелись и юные, а иногда и совсем дети. Не было шума, не раздавалось голосов, но лица всех дышали покоем и умиротворением Ровный, как стрела, тракт уходил к горизонту, но не прятался за ним, а устремлялся дальше, словно поднимаясь в небеса, и там растворялся в ослепительно чистом сиянии. Позади меня раздался какой-то шорох. Оглянувшись, я увидел миловидную женщину средних лет, спускавшуюся по тропе. Поравнявшись со мной, она остановилась и внимательно заглянула в мои глаза. Показалось, что её взгляд проникает прямо в душу. Мне даже стало слегка не по себе. Незнакомка едва качнула головой и произнесла непонятную фразу приятным мелодичным голосом: - Ещё не время… - А куда все идут? Вопрос вырвался у меня сам собой, и я почувствовал себя глупо. Нужно было хотя бы поздороваться для начала. Но моя визави ободряюще улыбнулась и ответила: - Всему своё время… когда оно придёт, вы будете знать. С этими словами она направилась по спуску к тракту лёгкой плавной походкой. Невольно потянувшись за ней вслед, словно пытаясь удержать и спросить ещё о чём-то, внезапно ощутил, что ноги теряют опору, и я лечу куда-то в сверкающую круговерть, бестолково размахивая руками. Крик отчаяния рванулся из моего горла, и я… сел в постели. Было далеко за полночь. Вытерев ладонью выступивший на лбу пот, я прошлёпал босиком к окошку и выглянул наружу. Вокруг царила абсолютная тишина. На тёмном небосводе искрились звёзды, а далеко за городом, где-то у самого горизонта гасло чистое сияние, словно кто-то его выключил. И вместе с ним гасла ровная широкая дорога, уходящая в Вечность. Или только показалось? И словно ответ, откуда-то из неведомых далей донеслось: - Ещё не время…
Моя жена – большая мастерица по части всевозможных пирогов, пирожков и тортов. Когда она священнодействует на кухне, стараюсь там не появляться, чтобы ненароком не помешать. Зато, когда из нашей старенькой духовки начинают струиться ароматные запахи, от которых слюнки текут и сердце замирает в сладостной истоме предвкушения, я – тут как тут. Должен же кто-то снять первую пробу с пышущей жаром вкуснятины. Особенно мне нравится песочный пирог "Вишни на снегу" – вот уж объедение… пальчики оближешь! Если хотите, могу с вами по секрету поделиться рецептом. Мне удалось пару раз подсмотреть, когда жена готовила, пока она меня из кухни не выгнала. Только, чур, больше никому! Берём три куриных яйца и отделяем белки от желтков. Белки в мисочке пока отставляем в сторону, а сами принимаемся за тесто. Для этого понадобится сто пятьдесят грамм мягкого сливочного масла; сто пятьдесят грамм сметаны; пол чайной ложки соды; ваниль на кончике ножа, пол стакана сахара; ну и, конечно же, два стакана хорошо просеянной муки. Сперва желтки хорошо сбиваем с сахаром, а затем уже смешиваем с вышеперечисленными ингредиентами и получившуюся массу выливаем в противень, предварительно смазанный подсолнечным маслом и посыпанный панировочными сухарями. Когда тесто равномерно распределится по всему противню, выложить на него примерно с литровую банку консервированных в собственном соку вишен без косточек, оставив самые красивые вишенки для финального украшения пирога. Обратите внимание: вишни должны быть в собственном соку, то есть без сахара. Разровняв их ровным слоем, ставим противень в духовку, предварительно разогретую до двухсот градусов, и выпекаем тесто примерно тридцать пять – сорок минут. Чтобы не ошибиться, проверяем тесто на готовность: аккуратно протыкаем его спичкой. Если она остаётся сухой, значит, тесто готово. Да, примерно минут за десять до окончания выпечки теста необходимо взять мисочку с теми тремя белками, которые мы отложили в сторону в самом начале, и тщательно сбивать венчиком до тех пор, пока при переворачивании миски крем держится внутри и не выпадает. Теперь продолжаем сбивать, постепенно добавляя полстакана сахара, до тех пор, пока крем станет белым и пушистым. Вынимаем противень из духовки и ставим на стол, а духовку переключаем на сто градусов. После этого сбитый венчиком крем выкладываем на испеченный пирог, длинным ножом аккуратно разравниваем по всей поверхности и снова ставим пирог в духовку. Но не более чем на полминуты! После этого окончательно вынимаем пирог, даём ему остыть в противне примерно с полчаса, и уже тогда разрезаем на кусочки, каждый раз смачивая нож водой, чтобы крем резался ровно. Вот теперь-то мы и украшаем кусочки пирога теми, самыми красивыми вишенками, которые отложили в начале. Если приготовите пирог точно по рецепту, не пожалеете. Мне он больше всего нравится. И, как оказалось, не мне одному, но не буду забегать вперёд, а расскажу всё по порядку. Однажды я забыл в машине остаток яблочного пирога, который жена дала мне с собой на работу. Вспомнил об этом лишь, когда вернулся домой и уселся перед телевизором в ожидании любимого сериала о пришельцах. Ах, какой это был вкусный и пухлый пирог… но спускаться в гараж не хотелось, поэтому пришлось с сожалением оставить его поедание на утро. К тому же не хотелось огорчать жену. Что бы она подумала, узнав, что муж не осилил до конца её фантастическую выпечку? Утешив себя творожными блинчиками с абрикосовым вареньем, я погрузился в очередную серию противостояния отряда сопротивления землян-патриотов коварным инопланетным захватчикам. Как всегда, серия закончилась ничем, но с многозначительным намёком на то, что, мол, уж в следующей-то серии обязательно произойдёт такое!.. Выключив телевизор, я отправился в спальню, где моя благоверная с улыбкой на губах досматривала, наверное, уже второй или третий сон. Тихонько шмыгнув под одеяло, прижался к ней и, согревшись, вскоре уснул. Не помню, что снилось, но разбудил меня дразнящий аромат пирога "Вишни на снегу". Я шумно потянул носом, наслаждаясь запахом, и тотчас из кухни раздался голос супруги: - Милый, ты уже проснулся? Тут твой любимый пирог поспел. Возьмёшь с собой, соня? - Ты ещё спрашиваешь?! Вскочив с постели, я глянул на часы и обомлел – до начала рабочего времени оставалось всего ничего. Наскоро умывшись и одевшись, заглянул на кухню, чмокнул жену, прихватил тёплый пакет с пирогом, выметнулся на улицу и запрыгнул в автомобиль. Надобно сказать, что я люблю свой старенький, подержанный "Ford Escort", который приобрёл на авторынке десять лет назад. На удивление знакомых автолюбителей, бегает он вполне резво, хотя никогда с ним практически не вожусь. Поэтому, через пятнадцать минут я подкатывал к стоянке перед входом в издательство, в котором работал корректором уже много лет. До начала работы оставалось пять минут. Поставив автомобиль на сигнализацию, я поспешил пересечь "вертушку", сопровождаемый осуждающим взглядом усатого вахтёра. Усевшись на своё рабочее место, я с головой погрузился в вычитку романа, который должен был идти в печать в конце месяца. Роман был так себе, но работалось легко, поскольку текст был вычищен автором основательно. Орфографические и пунктуационные ошибки почти отсутствовали. А вот со стилистикой, на мой взгляд, были некоторые проблемы. Впрочем, мнения по поводу предмета и задач стилистики весьма разнообразны и спорны. Незаметно пролетело время, и наступил обеденный перерыв. Вот тут-то я и вспомнил, что снова в спешке забыл пирог в машине. Получалось, что теперь у меня было два пирога: вчерашний яблочный и сегодняшний – с вишнями. Делать было нечего, нужно было отправляться на стоянку. Пирога в машине не оказалось. То есть, не было ни вчерашнего, ни сегодняшнего. - Ну и дела… - вырвалось у меня. Растерянно взъерошив волосы, я наклонился и заглянул под сиденье, на котором, как мне казалось, должны были лежать пакеты с пирогами. Пакет присутствовал, но только один – он был аккуратно сложен вчетверо и прижат краем резинового коврика. Я вытащил его, развернул и заглянул внутрь, словно ещё надеясь обнаружить хотя бы остатки пирога. Но там, естественно, ничего не было. В голову не приходило никакого мало-мальски правдоподобного объяснения. Куда могли подеваться пироги? Ну, предположим, в салон автомобиля мог пробраться какой-нибудь грызун, допустим – белка, и не одна... возможно, они съели оба пирога. Но кто и зачем сложил пустой пакет, да ещё и так тщательно спрятал его? Не белки же, в самом деле. Вернувшись за свой стол, я так и не смог до конца рабочего дня сосредоточиться на корректуре. Все мои мысли блуждали вокруг таинственного исчезновения пирогов. Особое огорчение вызывала пропажа моего самого любимого - с вишнями. Домой приехал несколько рассеянным, из чего супруга сделала вывод, что у меня какие-то проблемы на работе, но я не хочу ей об этом говорить. Пришлось поведать историю таинственного исчезновения. Но она лишь посмеялась, решив, что я потерял пирог где-нибудь по дороге и не заметил. В заключение жена утешила меня тем, что завтра побалует пирогом с грибами. На следующее утро, когда я в благодушном настроении ехал на работу, позади меня раздался скрипучий голос: - А вчерась было вкуснее… От неожиданности я непроизвольно крутанул руль. С визгом затормозив, автомобиль остановился на обочине как вкопанный. Встречный дальнобойщик, проезжая мимо, выразительно покрутил пальцем у виска. Не обратив на него внимания, я резко обернулся и в изумлении уставился на заднее сиденье. Там сидел мужичок в рабочем комбинезоне ростом с трёхлетнего ребёнка и испуганно таращился на меня. В его курчавой бороде засели крошки грибного пирога. - Ты… вы кто? – растерянно спросил я. Мужичок облизнулся, суетливо обтёр ладонью бородку, попытался что-то сказать, но поспешно закрыл сам себе рот руками и отрицательно мотнул головой. С изумлением глядя на незнакомца, я терялся в догадках. Кто он? Откуда взялся в машине? Он был совсем маленький для взрослого мужика – любой карлик выглядел бы рядом с ним верзилой. - Так мы будем говорить или в молчанку поиграем? – удалось выдавить мне из себя. Незнакомец часто заморгал, затем обречённо взмахнул рукой и со вздохом произнёс: - Эх, чего уж там… попался… - В каком смысле? – непроизвольно переспросил я. - Дык, мил человек, не должон был ты меня увидеть. Однако ж эвон, какая вкуснотища была – вот я и не сдержался. Э-хе-хе, истинно: язык мой – враг мой… Мужичок сокрушённо опустил голову и, как мне показалось, всхлипнул. Мне, отчего-то стало его жаль. И я брякнул первое, что пришло мне в голову: - А почему вас не должно быть видно? Вы что, шпион? - Какой-такой шпиён?! – вскинулся мой необычный собеседник. – Самый что ни на есть автомобильный я. Вот! Тут, признаться, я и вовсе обалдел. Видя мою растерянность, мужичок снисходительно усмехнулся и, доверительно наклонившись вперёд, сообщил: - Ну, ты ж, мил человек, образованный, слыхал, небось, про домовых там всяких… леших? Я недоумённо вытаращил глаза: - Это вы, что ли, леший? - Да нет же! – воскликнул мужичок. – Я-то как раз автомобильный. Мы, автомобильные, ближайшая родня домовых. Только мы недавно появились, ну, когда вы – люди автомобили начали мастерить. Я ошарашено потёр лоб, пытаясь сообразить, здоров ли. Если бы головой ударился или с похмелья (так ведь не пью), то ещё можно было бы предположить, что всё это мне всего лишь мерещится. Мужичок внимательно глядел на меня. В его зеленоватых глазах появились лукавые искорки, а на губах заиграла ухмылка. - Э, да ты, мил человек, гляжу, не веришь мне? - Отчего же? - Что ж я, не вижу? Вона как в глазёнках-то неверие играет… не сумлевайся, автомобильный я. "А почему бы и нет? – внезапно пришло в голову. – По крайней мере, это многое объясняет…" Автомобиль мой старенький, но ни разу за десять лет, что он у меня, не было никаких поломок. Даже колёса не приходилось менять. Разве что раз в год собственными силами проводил техобслуживание. Да и то… какой из меня автомеханик? - Послушайте, так это вы следите за тем, чтоб мой автомобиль исправно работал? Вот спасибо – отличная работа! - Ну, дык, я, знамо дело… токмо свечи надобно новые приобресть, а то я со старыми уж вовсе измаялся. Мужичок смущённо зарделся. Моя похвала была ему явно приятна. - А как вас зовут? Имя есть какое? – поинтересовался я. - А как же?! Антипом меня кличут. - Хм, странно… - Чего тут странного? Я с сомнением посмотрел на автомобильного и пояснил: - Автомобиль-то у меня американский, а имя у вас самое что ни на есть русское. По идее вас должны были бы звать Джоном или, допустим, Смитом… - Ещё чего, – взъерошился Антип. – Нешто я мараканец какой?! - Но вы же приехали сюда вместе с автомобилем из Америки. - Ниоткуда я не приезжал, - сердито сдвинул брови мужичок. – Местные мы. Нешто ты не знаешь, что автомобильные не в каждом автомобиле появляются, а только в том, который им понравится? Особливо, ежели ещё и личный интерес имеется… - Любопытно было бы узнать, какой же личный интерес у вас? Антип удивлённо взглянул на меня и даже руками развёл: - Чего уж тут непонятного? Хозяйка твоя таких пирогов печёт – язык проглотить можно! Я-то и поджидаю, когда ты, мил человек, бывает, забываешь кусочки пирогов-то, или крошки подбираю. А давеча вот не удержался – всё подъел, а ты приметил пропажу. Мне бы угомониться, да не удержался сегодня – с грибами пирог тоже хорош. Хотя вчерашний с вишнями всё ж вкуснее… Автомобильный умолк. Молчал и я, не зная, что сказать. Произошедшее сегодня не укладывалось в голове. За окном в траве стрекотали кузнечики. Порхали белокрылые бабочки, перелетая с цветка на цветок. Озабоченно сновали пчёлы. Мимо иногда проезжали автомобили. На заднем сиденье сидел, можно сказать, современный сказочный персонаж, а мне нужно было на работу. Я не знал, что делать. Но постепенно в голове начал вызревать план. - Послушайте, Антип, если я правильно понимаю, вам нельзя показываться людям на глаза? - Угу… однако ты вот видел меня… - А вы не волнуйтесь, я никому не скажу. Мужичок обрадовано выпрямился. - Ежели так, то могу, стало быть, в твоей машине ещё пожить? - Да живите, сколько угодно! А я вам буду тайком свежие пироги приносить, которые жена печёт. - Правда?! Ну так я за это буду следить, чтоб машинка бегала, как новая. Токмо ты никому про меня не сказывай… Антип как-то искоса глянул на меня, ухмыльнулся и бесшабашно заявил: - А, чего уж там, можешь и рассказать – всё одно ведь никто не поверит. Знаю я вас, людей…
Озеро замерло в послеобеденной дрёме. Молчал старый лес, полукольцом окружавший зеркальную гладь. Даже неугомонный ветерок, казалось, уснул среди ветвей раскидистой ивы, опустившей концы ветвей в прохладную воду. Лишь изредка посвистывала в камышах какая-то неугомонная пичуга. Да ещё толстая лягушка, разомлев на пологом берегу, для порядка нехотя периодически квакала. Ей было лень, но привычка брала своё. Из-под обрывистого берега, заросшего длинной обвислой травой, осторожно выглянула утка. Повертев головой в разные стороны и убедившись, что опасности поблизости нет, она тихонько крякнула и выплыла на открытое место. Следом за ней нетерпеливой гурьбой выскользнули пушистые утята и тут же затеяли весёлую игру. День постепенно клонился к вечеру, не предвещая никаких неожиданностей. Где-то вдалеке возникло неясное гудение. Утка тревожно крякнула и, собрав малышей, быстро удалилась в заросли камыша. Лягушка нехотя оторвала от тёплой земли брюхо и плюхнулась в тину, настороженно выставив над водой свои лупалки, словно перископы. Звук постепенно приближался, становясь громче. И вот из-за косогора с рычанием выскочил пятнистый автомобиль. Спустившись к берегу, он на полном ходу круто развернулся за несколько метров от воды и, выбросив из-под широких колёс комья грязи, остановился, как вкопанный. Мотор замолк, и в наступившей тишине, лязгнули открывшиеся дверцы. Из автомобиля выбрались три мужика в камуфляжной одежде – под стать автомобилю. По-хозяйски оглядев окрестности, они принялись выгружать из багажника сумки и пакеты. - Говорил же вам, что тут красота, - громко объявил худой и высокий, как жердь. – Я-то здесь уж не впервой отдыхаю со своими сослуживцами, а теперь вот и с вами погудим. Самое место для проведения культурного мероприятия. - Ну да, знаю я твоё мероприятие, - откликнулся приземистый толстяк Василий. - По рюмочке, по маленькой, чем поят лошадей! - Ага, а потом давай палить по сторонам из всех стволов, - поддержал его бородач Дмитрий. – Ты, Вадик, хоть сегодня будь поосторожней, а то вместо уток меня с Василием подстрелишь… - Не боись, - ухмыльнулся худой. – Всё путём будет. Сначала культурная программа, а уж затем охота. Проведём вечерний отстрел, а потом ещё и на утренней зорьке добавим… Он достал из багажника топорик и уверенно направился к небольшой группе молодых деревцев. Вскоре оттуда донеслись звуки удара топора, хруст и треск ломающихся веток. Вадим заготавливал дрова для шашлыка. Толстяк извлёк из объёмистой дорожной сумки связку потемневших от частого использования шампуров. Развязав их и разложив на брезентовой подстилке, он принёс из машины капроновое ведро. Открыв крышку, Василий наклонился над ним, принюхался и зажмурился от удовольствия. - Ну, как мясцо? – поинтересовался бородач. - Ах, Димон, у меня даже слюнки потекли. Замариновалось на славу. - Значит, у нас сегодня праздник желудка! Дмитрий начал сосредоточенно заколачивать в землю металлические колья, на которых должен был крепиться мангал. - За это не волнуйся – лишь бы выпивки хватило, - самодовольно произнёс Василий. - А то ведь знаешь: сколько водки не бери, а всё равно два раза бегать… Бородач от удивления даже приостановился и, укоризненно покачав головой, возразил: - Когда это такое было, чтобы у Вадика водка кончилась?! Да у него запасу дня на три хватит, а ещё и пива пару ящиков. - Это правильно, - одобрительно хохотнул толстяк. – Водка без пива – деньги на ветер… Он принялся старательно нанизывать куски мяса на шампуры, чередуя их с кольцами лука. Через некоторое время, прижимаясь к земле, над берегом потянулся к воде дымок от костра, к которому примешивался запах жареного мяса. В ожидании готовности шашлыка приятели уселись вокруг брезентовой подстилки, заставленной разнообразными закусками. Пока суть да дело, налили по первой и выпили за удачную охоту. Как говорится, между первой и второй пуля не должна пролететь – пошла вторая. Тут кто-то вспомнил, что третий тост за тех, кто в море… Вскоре приятели уже вспоминали о своих молодецких похождениях, красочно и беззастенчиво привирая и даже сами уже начиная верить собственным россказням. Их гогот и бессвязные выкрики далеко разносились над озером и глохли где-то в чаще леса. Солнце постепенно тонуло в перине закатных облаков. Вкрадчиво подступали вечерние сумерки. Костёр давно потух. Шашлыки подгорели, но никто не обращал на это внимания – готовились к вечерней охоте. Слегка покачиваясь, Вадим вытащил из багажника ружья в брезентовых чехлах и сумку с патронами. Вывалив всё это на землю перед приятелями, он глупо хихикнул и произнёс: - Ну, всё, пора за дело… - В смысле, за охоту? – уточнил Дмитрий. - Какой ты у нас догадливый, - ухмыльнулся Василий. – Предлагаю соревнование… Вадик и Димон выжидательно уставились на приятеля. - Кто последним подстрелит дичь, тому штрафную положено, - заговорщически подмигнув, объявил толстяк. - О! Это правильно, - поддержал Вадим. – А спорим, я первый открою счёт? - Ты сначала утку найди хоть одну, - отмахнулся бородач. С грехом пополам зарядив ружья, приятели рассовали оставшиеся патроны по карманам и, пошатываясь, направились в сторону камышей. У самой кромки воды они замерли, старательно всматриваясь в озёрную гладь. Далеко впереди раздался плеск, и на воде разошлись круги. - Вон она! Я видел – нырнула! – заорал Василий. Вскинув ружьё, он выстрелил на звук. Вадик с Дмитрием, не задумываясь, последовали его примеру. Мгновенно грохот ружей сломал заповедную тишину. Дробь вспенивала воду и срезала камыши, создавая шум и гам. - Вон там, стреляй! - Нет, там! Туда… туда пали, говорю тебе! - Да нет же, в камыш пошла, вы что, ослепли оба?! Пьяные вопли едва не перекрывали грохот. Пороховой дым облаком окутал стреляющих, а они продолжали наперегонки палить в белый свет, как в копейку. Неожиданно всё смолкло. Выстрелы прекратились так неожиданно, что горе-охотники растерянно переглянулись. В наступившей тишине слышен был лишь тихий шорох осыпающихся камышей, срезанных выстрелами Похлопав себя по карманам, худой недоумённо посмотрел на приятелей и неуверенно объявил: - Во, блин… у меня, кажись, патроны кончились… - И у меня, - пробормотал Василий. – Чего делать-то будем теперь? Дмитрий на всякий случай порылся и в своих карманах, но ничего не обнаружив, растерянно почесал затылок, потом решительно взмахнул рукой и подытожил: - Судя по всему, охота кончилась… эх, надо ж было хоть пару патронов оставить на утро. - Да ладно уж, - беззаботно отмахнулся Вадим. – Зато постреляли вволю, у меня даже в ушах заложило. А теперь - прошу к столу, господа. Он картинно поклонился, широким взмахом руки указывая в сторону остатков пиршества на брезентовой подстилке. Побросав ружья на траву, приятели расселись по краям импровизированной скатерти. Вадим извлёк из-под края брезента очередную бутылку с водкой и ловким движением свернул нарезную крышку. Выпили по одной за настоящую мужскую дружбу. Потом повторили, но уже за охоту. Содрогнувшись от глубокой икотки, Василий покачнулся. С трудом овладев заплетающимся языком, он ткнул пальцем в сторону бородача и строго спросил: - Вот ты, Димон, ответь мне, только честно: мы хоть одну какую завалящую утку подстрелили в этой, блин, суматохе или нет? - А чего я? Вон пусть Вадик отвечает. Он нас сюда притащил – с него и спрос! - Да ладно вам, - ухмыльнулся долговязый. – Попали… не попали… какая разница? Главное, что сидим душевно. А утки – это дело десятое… - Не… ну, всё-таки… В наступившей темноте силуэты приятелей раздваивались и теряли чёткие очертания. Василий помотал головой и попытался сфокусировать зрение. Он старательно зажмурился, а потом резко выпучил глаза и строго погрозил пальцем: - Вот приехали сюда, нагадили, деревья поломали… в живность стреляли… злые вы, безжалостные! А ежели б вас так? - О, батенька, так ты, небось, защитничек окружающей среды? – изумился Дмитрий. – А чего ж сам-то стрелял во всё, что шевелилось?! Хорошо хоть в нас не попал. - Нет, ну вот если б вас так, а? – не унимался Василий. - Нас нельзя, - авторитетно заявил Вадик. – Потому что мы – человеки! А человек кто? - К-кто? - Царь природы. То есть, самый главный на этой планете! И поэтому на человека охотиться никто и никогда… Вадим с важным видом поднял вверх указательный палец, да так и застыл, разинув рот и глядя в сторону тёмного леса. Не дождавшись от Вадика продолжения, Дмитрий и Василий проследили за направлением его взгляда и с любопытством оглянулись. Хмель сняло, как рукой. От окраины леса к ним неспеша приближалась мерцающая зеленоватым светом крупноячеистая сеть, примерно, в рост человека. Она охватывала компанию широким полукругом. Сперва показалось, что сеть просто висит в воздухе и движется сама по себе. Но затем за ней проступили тёмные контуры каких-то огромных бесформенных фигур. Донеслось невнятное бормотание замогильных голосов, которое становилось всё громче и громче. Дрязья сидели, разинув рты. Они словно окаменели и не могли даже шевельнуть пальцем. - Хорошая дичь, - неожиданно раздался ухающий голос. – Особенно вон тот, жирненький. На нашей планете таких не водится. - А я себе, чур, длинного возьму. Из него чучело получится неплохое… - Да ладно, всех заберём. Не пропадать же добру… Раздался громкий всплеск. Приятели судорожно обернулись к воде. Над озером, направляясь к ним, медленно двигалась вторая сеть, поддерживаемая смутными фигурами. - Ч-что это? – лязгая зубами от страха, пробормотал Василий. - Инопланетяне… - с ужасом прошептал Вадик. – На нас охотятся пришельцы. Помните, как в фильме "Хищник"?! Неожиданно он подскочил и сломя голову бросился к автомобилю. Дмитрий с Василием тотчас рванули за ним. А вслед приятелям неслось гуканье и улюлюканье: - Ату их! Лови-хватай! - Жирненького мне! - А мне бородатого! Взревел двигатель, и автомобиль рванул с места, выбрасывая из-под колёс комья земли вперемешку с травой. Бородатый с толстяком еле успели запрыгнуть на ходу. Стремительно набирая ход и подскакивая на кочках, машина скрылась за косогором. Ещё некоторое время доносился быстро удаляющийся звук натужно ревущего двигателя. Но вот и он затих вдали. Мерцающие сети плавно опустились на землю. Из-за них выступили странные существа разного роста и облика. Это были хранители леса – боровики. От воды подходили омутники и озёрницы. Вперёд выступил старший водяной. Он снял с головы берестяное ведро с дырками, благодаря которому его голос казался гулким, и самодовольно ухмыльнулся. - А здорово получилось. Теперича они нескоро объявятся в наших краях, - произнёс он. - Это точно! – подтвердил леший, возглавлявший боровиков. – Твои, Федот, сети из болотной светящейся тины уж очень их напугали. Оглядевшись по сторонам, он решительно взмахнул рукой и скомандовал: - Ну, а теперь надобно порядок навести, чтоб до утра и следа не осталось! Боровики начали собирать разбросанные вещи горе-охотников. Омутники очищали берег от остатков пьяной охоты. Им помогали озёрницы. Они утащили брошенные ружья к центру озера и утопили там в самом глубоком месте. - Скажи-ка мне, Лёха, - обратился к лешему водяной. – А чего это ты выдумал про какие-то чужие планеты кричать? Нешто мы их и так не испугали бы? - Уж так и есть, Федот. Нынче люди в нас-то не верят вовсе, говорят, мол, сказки всё это… - Это мы-то сказки?! – изумился водяной. - Ага. Люди теперича больше в инопланетников верят, чем в нас. Вот их-то они и спужалися. А про нас бы подумали, что привиделося с пьяных глаз. Ещё и спорить бы начали, разбираться. Так то… - А ты сам-то, Лёха, веришь в энтих... ну, инопланетников? – полюбопытствовал водяной, аккуратно складывая сеть. Леший задрал голову, вглядываясь в далёкие звёзды, задумчиво почесал кудлатую бороду и рассудительно ответил: - Дык, кто ж его знает. Я ихних грамот верительных не зрел, а только шастают здеся всякие… Он с добродушной улыбкой покачал головой, что-то припоминая, и добавил: - Давеча вон тоже на такой большущей посудине прилетали какие-то лопоухие, зелёные… навроде нашего болотника, тока попротивнее. Так я их, пришлых-то на всякий случай шуганул, а то мало ли чего – вдруг напакостить тута собрались, как энти… Леший нахмурился и сердито ткнул корявым пальцем в сторону остывшего кострища. - И куды ж они подевалися? – заинтересовался водяной. - Так я ж говорю, что такого драла дали, ажно в небе засверкало… небось, более неповадно будет!
Подобрав полы засаленной рясы, Гаспар перепрыгнул зловонную бурую лужу, но немного не рассчитал и приземлился прямиком на свежую коровью лепёшку. - Ах ты, дьявол меня побери! – в сердцах воскликнул он и тотчас испуганно оглянулся. К счастью поблизости никого не оказалось, так что его богохульства не услышали. Разве что тощий облезлый кот, нахально уставившийся на монаха единственным глазом. Сидя на невысоком бугорке, он с нескрываемой насмешкой глядел на неуклюжего толстяка. - Чего уставился?! – рассердился Гаспар. – Пошёл прочь, мерзкое отродье! Он подхватил с земли ком грязи и запустил им в нахала, который слегка отклонился, уворачиваясь. Снаряд пролетел мимо, а кот, презрительно мяукнув, поднялся и, демонстративно помахивая хвостом, неспеша направился в сторону ближайших развалин. Толстяк погрозил ему вслед кулаком: - Ну, погоди! Попадёшься ты мне в руки, шкуру спущу! Здесь на задворках центрального рынка вольготно раскинулась городская помойка, миновать которую никак не получалось, поскольку это была прямая дорога к подножию холма, на котором возвышался Алькасар. Там, на задней стороне королевского дворца находился охраняемый монахами вход в подвалы пыточных застенков. Туда и спешил монах-инквизитор. Придерживая полы рясы, чтобы не забрызгать их грязью, Гаспар запрыгал дальше, стараясь не поскользнуться и не распластаться в одной из вонючих луж. Он торопился. Завтра в Толедо ожидали прибытия нового Великого альгвасила - судебного пристава верховного совета инквизиции. К его приезду нужно было завершить расследование оставшихся дел еретиков. Все обвиняемые уже давно признались в ереси, кроме одного бродяги, который продолжал упорствовать. Судя по всему, сегодня предстояла весёлая ночка… Гаспар плотоядно ухмыльнулся и пробормотал: - Ничего, до утра ты у меня во всём признаешься. А поможет в этом Альфонсо – большой мастер развязывать языки… Преодолев оставшееся до складов расстояние, он на удивление проворно втиснулся в узкий проход между зданиями и выбрался на противоположной стороне. Лето нынче выдалось знойным. Не смотря на то, что день клонился к вечеру, сухой горячий воздух обжигал лицо, а унылый ветерок не приносил облегчения – лишь лёгкую сухую пыль, скрипевшую на зубах. Раскалённые камни мостовой припекали ступни даже сквозь подошвы сандалий. Но Гаспар не унывал. Он знал, что в пыточной его ждёт помощник Альфонсо. Наверняка для сегодняшней ночки тот припас изрядную баклагу прохладного вина. Да и вид горожан, испуганно расступающихся перед ним, доставлял Гаспару несказанное удовольствие. Монахов-инквизиторов опасались все – от простолюдинов до богатой знати. Они были объявлены неподсудными, неподконтрольными и неприкосновенными для светских властей. И Гаспар пользовался этими привилегиями в полную меру. Поднявшись по склону холма, он перебросился парой сальных шуточек с монахами, охранявшими вход под широким навесом. Их обрюзгшие синюшные физиономии без слов говорили о неумеренной страсти к хмельному зелью. Ну да разве ж на такой работе без этого можно? Никак. В длинном коридоре, по спирали уводившем в подземелье, после яркого солнца царил полумрак, освещаемый коптящими факелами. Гаспар с нетерпением ускорил шаг, предвкушая встречу. Он распахнул дубовую дверь, окованную железными пластинами, и шагнул внутрь темницы. Альфонсо уже был здесь. Он сидел за грубым деревянным столом, лениво ковыряя ножом в булке хлеба. Перед ним стояла початая баклага с вином, две глиняных чашки и головка козьего сыра. Чуть сбоку лежал свиток доноса, на основании которого было выдвинуто обвинение в ереси. Подняв голову на скрип открываемой двери, громила оскалился в жуткой улыбке, обнажив пожелтевшие щербатые зубы. - Наконец-то, - воскликнул он. – У меня уже в горле пересохло! - Так я тебе и поверил, - хохотнул Гаспар. – Небось, глотку не один раз вином ополоснул?! - Да так, чуток пригубил только для пробы. В темнице стоял тяжёлый дух пота, гнили и палёного мяса. Но для инквизиторов он был привычным. - Как там наш приятель? – поинтересовался Гаспар. - Жив пока. Я тут его маленько поспрошал с пристрастием… - Ну и? - Не сознаётся пока. Ну да куда ему деваться? Всё скажет, даже то, чего и сам не знает. Громила оглушительно заржал. Гаспар слегка поморщился и обернулся к заключённому, который висел растянутым на дыбе в дальнем углу темницы. Тяжёлый свод угрожающе нависал над ним закопченными каменными глыбами. Казалось, он норовит рухнуть и раздавить несчастного, но не может преодолеть некую невидимую преграду. Измождённое высушенное тело обвиняемого в ереси было сплошь покрыто кровоподтёками и ожогами. Кожа обтягивала выпирающие кости, а слипшиеся от грязи и крови длинные волосы скрывали лицо. Голова безвольно свесилась. Судорожно скрюченные пальцы вывернутых рук застыли, словно когти мёртвой птицы. Заключённый не подавал признаков жизни. Гаспар обеспокоенно шагнул к нему и вскричал: - Альфонсо, сын шелудивой собаки! Ты убил его! Но громила в ответ криво ухмыльнулся: - Не боись. Раны ему отваром девясила промываю и травяными настоями пою… сколько надо будет, столько и протянет. Я своё дело знаю – от меня ещё никто не уходил прежде назначенного часа. Это было правдой. Среди инквизиторов Альфонсо пользовался славой искусного пыточника, способного поддерживать жизнь в теле мученика столько, сколько требовалось для следствия. Ходили слухи, что он даже немым языки развязывал. Гаспар невольно представил себя в руках громилы и мгновенно покрылся холодным потом. Волосы на его ожиревшем затылке поднялись дыбом, а по спине пробежались ледяные коготки ужаса. - Что с тобой, брат Гаспар? – насторожился палач. – Вона с лица весь сошёл, побледнел… Уж не воспылал ли ты жалостью к преступнику? - Да просто душно чего-то… надобно горло промочить… Толстяк торопливо плеснул вина в чашки и с жадностью осушил свою в несколько глотков. Затем обтёр рукавом губы и, отщипнув кусок сыра, принялся его методично пережёвывать, стараясь не встречаться взглядом со своим помощником. Гаспар был трусом – не то, что Альфонсо. Этот громила с детских лет проявлял садистские наклонности, ради собственного удовольствия мучая животных и птиц. Став подростком, он переключился на сверстников. А когда достиг совершеннолетия, сам напросился на службу в инквизицию, где его садистская извращённая натура нашла применение в полной мере. Гаспар же в детстве был тихим, застенчивым мальчиком из средней семьи. Однажды он украл сладости со стола в лавке. Но, боясь наказания, обвинил в этом беспризорного мальчишку, оказавшегося на свою беду поблизости. Мальчишку избили стражники и куда-то уволокли. А Гаспар с тех пор понял, что всегда можно найти выход, свалив свою вину на кого-то другого. Позже он сделал для себя ещё одно открытие: для монахов-инквизиторов не было никаких запретов и наказаний. Наоборот – их все боялись. И тогда Гаспар решил стать инквизитором. Правда, иногда ему бывало муторно во время пыток, но постепенно он привыкал. И уж, по крайней мере, лучше самому пытать, чем быть пытаемым – так он для себя решил. К тому же добро обвинённых в колдовстве и ереси легко и просто оседало в мошнах инквизиторов, что позволяло им жить разгульно и ни о чём не заботиться. Прихлёбывая вино, Альфонсо насмешливо прищурился. - Что, небось, опять у старшей дочки хозяина таверны утехи искал? - Как можно?! Ведь нынче пост, – притворно вздохнул Гаспар. – Я всего лишь исповедовал её… - Ага, то-то я гляжу, наши собратья по ордену друг за дружкой в очереди стоят, чтоб Кармелу исповедовать, да не по разу в день… - Ну, так грехов много у девицы. Не сдержавшись, инквизиторы громко расхохотались. Со стороны дыбы донёсся сдавленный стон. Монахи дружно обернулись на звук. Пленник пришёл в себя. Он приподнял голову и с тоской смотрел на своих мучителей. Его взгляд был переполнен болью. Слёзы стояли в глазах. Потрескавшиеся разбитые губы шевельнулись, произнеся: - За что? Инквизиторы переглянулись. - Он ещё спрашивает, - ухмыльнулся Альфонсо. – Это ты нам скажи, а мы послушаем. Глядишь, чего нового узнаем… Гаспар взял со стола свиток и развернул его. - Вот здесь говорится, что ты, Игнасио, прибыл в Толедо из Севильи дабы сеять ересь и смущать умы благоверных христиан. А ещё тебя обвиняют в колдовстве и чёрной магии… - Ложь, - прохрипел несчастный, пытаясь выпрямиться. – Я простой каменотёс и пришёл в Толедо в поисках заработка. - Этот свиток подписан рукой уважаемого вельможи, которого ты пытался околдовать. Ты обвиняешь его в лжесвидетельствовании?! - Всё было не так, - простонал Игнасио. – Я случайно обрызгал грязью плащ этого вельможи, когда поскользнулся. Я просил у него прощения, становился на колени, но он позвал стражников и обвинил меня в колдовстве… Альфонсо с безразличным видом подошёл к пыточному устройству, лениво снял с крюка на стене кожаную плеть с вшитыми в неё мелкими шипами и, походя, с оттяжкой стеганул Игнасио по обнажённой груди. Кровь брызнула в стороны, закипая по краям моментально вздувшегося рубца. Заключённый захлебнулся отчаянным воплем, выгибаясь на дыбе так, что затрещали суставы, а затем вновь обвис. - Сказки будешь на том свете рассказывать, - ввязался в разговор Гаспар, опасаясь, что Альфонсо заметит его слабодушие. – А сейчас говори правду! Выпитое вино ударило в голову, туманя сознание. Чтобы не отставать от напарника, он вытащил щипцами из горна раскалённую подкову и приставил её к пятке Игнасио, который завизжал от боли. - Ты чего, брат Гаспар, удумал этого жеребца подковать? Альфонсо осклабился в жуткой ухмылке, довольный своей остротой, и направился к столу, намереваясь снова налить в чаши вина. Толстяк последовал за ним. - Проклятье на ваши головы, - раздался позади них глухой стон. – Пытать безвинного грех и за то гореть вам в аду вечным пламенем! - Ха! Нашёл чем пугать, - отмахнулся Альфонсо. – Да будь ты хоть сам дьявол во плоти, мне наплевать! Я здесь единовластный хозяин… да вот ещё брат Гаспар. Он ткнул рукоятью плети в бок напарника, который с готовностью хохотнул и подтвердил: - Это точно. Здесь мы хозяева… а заявись сюда хоть сам враг рода человеческого, так мы и его на дыбе разопнём. Захмелевший Гаспар рубанул кулаком по столу так, что чашки подпрыгнули и, сытно отрыгнув, хвастливо заявил: - А я бы даже хотел, чтоб он здесь объявился! Уж мы бы с ним позабавились на славу… - С кем? – непонимающе переспросил Альфонсо. Винные пары и ему голову затуманили. - Так с дьяволом же! Мгновение монахи с глупым видом глазели друг на друга, а затем дружно расхохотались и потянулись за вином. Уже поднося к губам чашу, Гаспар ощутил какую-то неясную тревогу. Его чувствительный нос уловил запах жжёных волос, а вслед за этим накатила волна смрадного жара. И почему-то со стороны дыбы не доносилось ни звука. Заплечных дел мастера медленно обернулись и окаменели. Игнасио всё так же висел на дыбе с неестественно вывернутыми руками. Его ноги были прикованы к полу цепями. И рубцы на измученном теле по-прежнему алели. Но смотрел пленник на монахов с каким-то жутким весёлым любопытством. Багровое пламя плясало в глубине его чёрных глаз. - Вот я и пришёл, - неожиданно густым басом, от которого подкосились ноги, произнёс узник. – Пора веселиться… Он просто шагнул вперёд сквозь путы и цепи, словно их не существовало. Его тело на глазах преображалось, наливаясь могучими мышцами, а раны стремительно затягивались. И это был уже не запуганный избитый каменотёс. Альфонсо и Гаспар бросились к выходу. Вернее, они попытались, но внезапно с ужасом обнаружили себя распятыми на дыбах. А незнакомец неспеша подошёл к длинному стеллажу, на котором были аккуратно разложены орудия пыток и принялся их с любопытством изучать. * * * Вечер постепенно сходил на нет. Медленно померкла медная полоса заката над противоположным берегом мрачных вод реки Тахо. Ночь полновластно вступала в свои права. Из-за верхней кромки крепостной стены настороженно выкатилась молочно-бледная луна, заливая всё окрест холодным светом. Где-то внизу у подножия холма сонно бреханула собака, и снова наступила тишина. Стражники-монахи, охранявшие вход в пыточные застенки, устроились поудобнее на охапках сена и уже начали подрёмывать – кому ж в здравом уме придёт в голову добровольно пробираться в пыточные застенки инквизиции?! И тут тишину ночи безжалостно разодрал ужасный нечеловеческий крик, выметнувшийся из глубин подземелья и устремившийся к холодным звёздам. Сон как рукой сняло. - Чур, меня! – содрогнувшись, испуганно пробормотал один из стражников. – Слышь, как узник-то вопит?! И кажись, не один – вроде как голоса разные. Или мерещится мне? Неужто человеческое горло способно такие звуки издавать? - Попадёшь в лапы Альфонсо, узнаешь… - Господи, спаси и помилуй! Стражники истово перекрестились и заткнули пальцами уши. Но это не помогло. Отчаянный душераздирающий вопль рвался из подземелья, пробиваясь сквозь каменную кладку, впиваясь в сознание и выворачивая его наизнанку. И столько безысходной вселенской муки было в нём, что даже луна ужаснулась и скрылась в наплывающих мрачных тучах. Ночь предстояла долгая и мрачная.
С трудом отлепив голову от грязной столешницы, Максим попытался взглянуть на окружающий мир, но тот никак не хотел фокусироваться. Перед глазами всё расплывалось, а в затылке методично ухал тяжёлый молот, и он снова закрыл глаза. Где-то рядом, словно сквозь вату, доносился раздражающий бубнёж голосов, но слов было не разобрать. - Твою ж дивизию! Максим попытался громко произнести эту фразу, украсив её для убедительности одним из подсердечных ругательств, на которые он был мастер. Но вместо цветастого выражения из горла вырвался лишь какой-то хриплый булькающий звук. Попытка приподняться тоже не дала никакого результата. Ноги не слушались, и, казалось, жили своей отдельной жизнью там, под столом. - Да чтоб я сдох! – простонал он. - Рановато ещё, - раздался рядом мягкий вкрадчивый голос. – Зачем торопиться? Отчаянным усилием воли разлепив свинцовые веки, Максим обернулся. Рядом с ним за столиком грязной забегаловки сидел невысокий толстячок в чёрном костюме и строгом галстуке. Его маленькие глазки выражали самый настоящий восторг. - Ты кто, мать твою?! – прохрипел Максим. - Учётчик… Толстяк ободряюще улыбнулся, заговорщически подмигнул и подвинул к собеседнику запотевшую кружку с пивом. - Да вы не волнуйтесь. Вот пивка лучше хлебните для поправки здоровья. Ухватившись за кружку, Максим несколькими жадными глотками опорожнил её до половины. Пенная влага прошла по горлу, смывая мерзопакостный привкус во рту, и вскоре шум в голове начал стихать. - А чего учитываешь, едрить твою в корень?! - Ненормативную лексику. - Это ещё чего за хренотень такая? - Скажем так, это бранные выражения, возникающие при спонтанной речевой реакции на неожиданные ситуации в жизни. - Во загнул… едрить козу в баян! Это мат, что ли? Толстяк кивнул. - А какого рожна его учитывать? На кой это нужно? - Понимаете ли, так сложилось, что люди не придают значения словам, хотя любят порассуждать о силе слова. А на самом деле озвученное с искренней сердечной эмоциональностью слово, аккумулирует энергию овеществления и при достижении критического состояния, осуществляет трансформацию желаемого в свершившееся. Короче говоря, матерные выражения, если их достаточное количество, аккумулируют эту энергию. Хотя до критического состояния, честно говоря, пока ещё никто не доходил. Максим потряс головой и недоумённо спросил: - Ну а я-то здесь каким боком, и какого хрена тебе от меня нужно?! - Дело в том, что ваши, гм… выражения как раз и являются тем самым невероятным исключением. Ведь мат в вашем речевом потоке составляет практически половину, и вы дошли до критической точки. - Перекудрить твою раскудрить! Ни фига себе… - Максим ошеломлённо вытаращился на собеседника. – Во, блин, дела… провалиться мне в преисподнюю! Что-то ослепительно сверкнуло, и он рефлекторно зажмурился, а когда открыл глаза, то ничего не увидел. Из кромешной тьмы доносились невнятные стоны, бормотание. Под ногами что-то шевелилось. - Эй, мать твою, почему так темно? – испуганно воскликнул Максим. - А здесь всегда темно, - раздался поблизости злорадный голос толстяка. - Где я? – волосы на затылке Максима зашевелились от ужаса. - Вы ещё спрашиваете?!
Весёлые лучи тёплого солнышка пробивались сквозь золотистый шатёр осенних клёнов и расцвечивали яркими пятнами потёртую плитку центральной аллеи городского парка. Лёгкий ветерок чуть пошевеливал листья, и оттого казалось, что солнечные зайчики затеяли чехарду, прыгая друг через друга. В последнее время Николай Сергеевич часто приходил сюда, когда была хорошая погода. Устроившись на скамейке, он любил наблюдать за потешными малышами, возившимися на детской площадке. Их серьёзная увлечённость своими детскими заботами вызывала невольную улыбку. "А ведь на самом деле они сейчас убеждены, что важнее всего на свете накататься вволю на качелях или построить домик в песочнице", - подумал Николай Сергеевич. Он был одиноким пенсионером. Жена ушла давно, даже толком не объяснив, почему. Единственное, что Николай Сергеевич понял из её путаных слов, это то, что он сам во всём виноват. Ни измен, ни ссор – просто элементарно "заел" быт, а вернее, его личное неумение зарабатывать деньги. Единственным богатством, накопленным за всю жизнь, были сказки и стихи для детей, которые он сочинял и записывал по вечерам для будущих внуков. Его дочь, выйдя замуж, переехала к супругу. Постепенно она отдалилась, полностью уйдя в семейную жизнь. Вместе с мужем, как сейчас принято, они занимались в первую очередь собственной карьерой. Детей не было. Изредка Николай Сергеевич встречался с дочерью и ненавязчиво интересовался, когда же та осчастливит его внуками. Но в ответ обычно звучало: - Ещё рано. Сначала нужно встать на ноги, надёжно закрепиться в жизни… А время шло. К своему одиночеству Николай Сергеевич привык, вот только иногда тосковал по неродившимся внукам. Особенно ему почему-то хотелось внучку, и чтобы звали Алёнкой. Почему именно так, он и сам не знал, но мечтал. Бывало, к горлу подкатывал ком, и начинало щемить сердце. Тогда он шёл в городской парк и, усевшись на скамейке рядом с детской площадкой, часами наблюдал за ребятнёй. Случалось, что ему везло – какой-нибудь малыш подходил к скамейке за выкатившимся с площадки мячом. Тогда старик пытался завязать с ним разговор. Иногда это удавалось. Но чаще всего дети убегали, настороженно оглядываясь на незнакомца. А ему просто хотелось с ними пообщаться. Может быть, посадить на колено и рассказать один из собственных детских стишков. Сегодняшний день оказался замечательным. На самом краю детской площадки Николай Сергеевич приметил русоволосую девочку лет пяти. Она в одиночестве стояла чуть в стороне от остальных, держась рукой за перекладину деревянной лестницы, и внимательно смотрела на него. Очевидно, её мама увлеклась беседой с другими молодыми женщинами, расположившимися полукругом возле детских колясок. Старик добродушно усмехнулся и ободряюще подмигнул малышке. Словно только этого и дожидаясь, девочка решительно направилась к нему. Подойдя почти вплотную, она остановилась и, пристально глядя прямо в глаза, авторитетно заявила: - Ты мой дедушка. Я знаю. Николай Сергеевич растерянно моргнул, хотел что-то ответить, но поперхнулся и закашлялся. Малышка с серьёзным видом посоветовала: - Ты набери воздух и задержи дыхание. Если вытерпишь, то перестанешь кашлять. Старик изумлённо уставился на неё. - Откуда ты такая рассудительная взялась? – не удержался он от вопроса. – И где твоя мама? Девочка махнула рукой куда-то назад и спокойно ответила: - Она сейчас далеко. А я к тебе пришла. Николай Сергеевич недоумённо проследил направление, указанное маленькой незнакомкой, и облегчённо вздохнул. Ну, конечно же, её мама наверняка среди тех женщин. Так увлеклась беседой, что и забыла о ребёнке. А малышке это расстояние, наверное, кажется большим. - И тебе не страшно быть так далеко от мамы? – улыбнулся старик. - Нет, я же с тобой, дедушка. Зачем мне бояться? Николай Сергеевич почувствовал, как сердце чуть сжалось. "А ведь эта девчушка могла бы на самом деле быть моей внучкой…" – подумал Николай Сергеевич. И в этот момент он осознал, что мечтал именно о ней. Вот о такой с русыми кудряшками, с чуть вздёрнутым носиком и большими карими глазами. Предательски защипало глаза. Старик наклонился вперёд и, бережно взяв девочку за руку, спросил: - Как тебя зовут? - Пока ещё никак… Николай Сергеевич удивлённо вскинул брови, но затем догадался, что она так шутит. Ведь на самом деле не могла же пятилетняя девочка быть без имени. Поэтому он притворился, что поверил, и решил немного подыграть. - Это непорядок, - с наигранной строгостью произнёс старик. – Нужно срочно придумать тебе имя. Вот неплохо было бы назвать тебя Алёнкой… - Хорошо, - с готовностью кивнула малышка и улыбнулась. – Мне нравится. Буду Алёнкой. Она пытливо заглянула ему в глаза и с какой-то тайной надеждой в голосе спросила: - А ты бы хотел, чтобы я была твоей внучкой? - Очень. - Тогда буду… Она быстро встала на цыпочки, обняла Николая Сергеевича за шею и поцеловала в щёку. От неожиданности старик растерялся. На глаза навернулись непрошенные слёзы, и он осторожно обнял девочку. В этот миг он был счастлив, как никогда прежде. Ему не хотелось отпускать её. Но Николай Сергеевич понимал, что в любой момент мама девочки может оглянуться и, увидев ребёнка в объятиях неизвестного, поднимет переполох. С огромным сожалением он отпустил малышку. В этот момент она замерла, чуть наклонила голову набок, словно к чему-то прислушиваясь, а затем вздохнула и грустно произнесла: - Мне пора, дедушка… - Ну что ж, беги… Алёнка. - Дедушка, я тебя буду всегда помнить и… любить! Она ещё раз быстро чмокнула старика, развернулась и побежала к детской площадке. - Чудная девчушка, правда? – раздался рядом мягкий женский голос. Николай Сергеевич обернулся и увидел незнакомую даму средних лет. Она была весьма миловидна и стройна. Но что-то в ней было особенное. Николай Сергеевич сразу и не понял, что это необыкновенные глаза - невероятно глубокие и проницательные. Но даже не это было главным: глаза не имели определённого устойчивого цвета. Их оттенок ежесекундно менялся, плавно перетекая от светло-серого, почти белёсого, до тёмно-карего, едва не чёрного. Николай Сергеевич машинально кивнул и, оторвав взгляд от незнакомки, посмотрел вслед Алёнке. Но девочки нигде не было видно. Очевидно, она забежала за группу молодых мам. Он вздохнул и снова обернулся к женщине. - Простите, я несколько растерялся… - извинился он. – Вы что-то говорили? Незнакомка легко усмехнулась и повторила: - Чудная девчушка. Кажется, вы ей очень понравились. - Да. Жаль, что она не моя внучка… - Ошибаетесь. Как раз именно ваша. Незнакомка произнесла это так спокойно и уверенно, словно констатировала неопровержимый факт. Николай Сергеевич впился в неё взглядом, пытаясь уловить насмешку. Но женщина не отвела взгляда, а лишь как-то очень по-доброму едва заметно кивнула, словно ещё раз подтверждая свои слова. - Извините, но тут вы ошиблись, - с сожалением произнёс старик. – Увы… - Напрасно вы так считаете, Николай Сергеевич. - Мы с вами знакомы? – удивлённо спросил писатель, стараясь припомнить, где и когда он мог встречаться с этой дамой. - Не пытайтесь вспомнить то, чего никогда не было… Она легко присела на скамью рядом со стариком и продолжила: - До сих пор мы с вами никогда не встречались, но сегодня особенный день. Разве вы не чувствуете? Николай Сергеевич кивнул, соглашаясь. - Да, это так. День просто замечательный… - И сегодня вы познакомились со своей внучкой. Ведь вы же так мечтали об этом, не правда ли?! Николай Сергеевич ощутил, как в нём зарождается раздражение. - Послушайте, не знаю, как вас там зовут, но это не моя внучка. Уж я-то точно знаю! У меня вообще нет внуков. И, кстати, откуда вам известно, о чём я мечтал? Незнакомка продолжала спокойно смотреть ему прямо в глаза. От этого Николаю Сергеевичу почему-то стало немного не по себе, словно он тонул в омуте. Он ощутил растерянность и опустил взгляд. - У меня много имён, но это не важно. А внучка действительно ваша, только она ещё не родилась… - Как это? Я не понимаю… - Вы не поверите, но потоки времени иногда так невероятно переплетаются… хотя для этого должны возникнуть особые условия. В данном случае ваша искренняя мечта о внучке послужила толчком для смешения этих временных потоков в определённой комбинации. Что позволило реализовать вашу кратковременную встречу. Внучка пришла к вам из будущего… Николай Сергеевич слушал со всё возрастающим изумлением. Странное дело – он сердцем чувствовал, что незнакомка говорит правду, хоть и похожую на какую-то мистическую сказку. Но ведь он и сам сочинил за свою жизнь множество не менее фантастических историй. И даже в некоторые из них верил. Но вот так просто, в аллее парка… - А когда она должна родиться? – с надеждой спросил старик. - Через год. - Значит, скоро я смогу нянчить её, возить на прогулки? Николай Сергеевич мечтательно зажмурился и представил, как он степенно и с достоинством везёт коляску с Алёнкой по этой аллее. Сияет солнышко, и всё так же золотится листва. Женщина почему-то молчала, и старик открыл глаза. Незнакомка смотрела на него с лёгкой грустью, и Николай Сергеевич ощутил какую-то неосознанную тревогу. Он попытался разобраться, выяснить причину. Внезапно словно вспышка света озарила его сознание. Он понял. - Вы пришли за мной? Незнакомка едва заметно кивнула. - Что ж, - вздохнул Николай Сергеевич. – Честно говоря, несколько неожиданно. Я совершенно не подготовился… - А разве вам что-нибудь нужно? – поинтересовалась женщина. - Вы правы, - старик чуть улыбнулся. – Самое главное, чего я хотел, свершилось. Я увидел Алёнку… можно отправляться. Он первым поднялся и протянул руку, чтобы помочь встать даме. Та признательно улыбнулась, взяла старика под руку и сказала. - Пора… - Что меня там ждёт? – тихо спросил Николай Сергеевич. - Увидите. Думаю, вам понравится… - Что ж, сегодня просто замечательный день для путешествия… По золотистому коридору осенней аллеи, пронизанной солнечными лучами, шёл седовласый мужчина. Он смотрел куда-то вдаль мечтательным взглядом и слегка улыбался. На его спутницу никто не обратил внимания. Скорее всего, её и не заметили.
"Как скучно жить без светлой сказки" Валерий Гаина
Ледяной ветер монотонно посвистывал среди голых ветвей спящих деревьев, заметая низкорослые кустарники пышными сугробами. Юркие снежинки призрачными роями мчались куда-то во тьму ночи. Изредка в разрывах низко ползущих туч мелькала бледная луна и тут же пряталась, словно испугавшись зимней стужи. На толстой ветке дуба-великана возле просторного дупла сидел старый филин, страдающий хронической бессонницей. Время от времени он глухо гукал и подслеповато таращился по сторонам. Здесь в самом сердце вековечного леса на поляне, окружённой разлапистыми елями, стоял крепкий бревенчатый дом, к которому тянулись два провода, выходящие из дупла дуба. Над трубой клубился дымок, который тут же срывал задира ветер и уносил в чащу. Снегу намело изрядно. Он поднялся уже почти под самые окна, в которых горел яркий свет. Снег лепился к стёклам, словно пытаясь заглянуть внутрь, но обессилено сползал вниз на сугробы. От двери с навесом к накрытому двускатной крышей колодцу вела широкая свежерасчищенная дорожка. На краю поляны качнулись нижние ветви елей и разошлись в стороны, пропуская кряжистую, чуть сутуловатую фигуру, закутанную в длиннополый тулуп. Внимательно оглядевшись по сторонам, неизвестный направился прямиком к дому. Услышав хруст, филин тотчас настороженно наклонился. Пытаясь разглядеть незнакомца, он ещё шире раскрыл и без того огромные глазищи, а затем изумлённо гукнул. Незнакомец на мгновение остановился, глянул вверх и, погрозив птице корявым пальцем, подошёл к двери. Переступив с ноги на ногу, словно набираясь смелости, он прокашлялся и постучал. - Входи, - донеслось изнутри. – Не заперто. В клубах морозного пара в дом ввалился припозднившийся гость. Быстро закрыв за собой дверь, он несколько раз попрыгал на месте, отряхивая налипший снег, а затем снял тулуп и повесил его на вешалку возле входа. У противоположной стены в печи обгорали толстые поленья, наполняя воздух ароматом сосновой смолы. Левее, в углу стоял массивный дубовый стол, покрытый зелёным сукном. На нём лежали старинные толстые книги. За столом в резном кресле с высокой спинкой сидел коротко стриженый моложавый мужчина лет тридцати. Его подбородок обрамляла лёгкая чуть курчавая борода. Он что-то писал карандашом. Справа перед ним возвышалась стопка уже исписанных листов. А слева под большой настольной лампой с матовым стеклянным абажуром сидел рыженький хомячок и весело грыз сухарик. Основанием лампы служил маленький дубовый пенёк с отверстием, как раз таким, чтобы в него мог пролезть зверёк. Пустотелый пенёк служил ему домиком. Хозяин и хомячок одновременно посмотрели на гостя. Тот был могучего телосложения. Одет в простецкую домотканую рубаху и такие же штаны. Длинные седые волосы пышной копной венчали его голову, плавно перетекая в усы и бороду. Собственно говоря, старик весь оброс волосами так, что только крупный нос торчал наружу, да лукавые зеленоватые глаза искрились из-под косматых бровей. - Проходи, Тихон, - предложил мужчина. – Только обувь оставь у двери, а то натопчешь мне тут… Вошедший стянул валенки и зашлёпал босыми ногами, направляясь к столу. Хозяин дома слегка поморщился и проворчал: - Ты опять босиком? Я же тебе носки сколько раз давал… - А нам, лешим не положено в носках всяких хаживать, - возразил старик. – Я вона и так портки с рубахой натянул, чтоб ты ко мне не цеплялся. - Да не цепляюсь я, - улыбнулся хозяин дома. – Просто нынче времена уже другие настали… цивилизация. Ты присаживайся. Мужчина указал на массивный стул, стоящий перед столом. Тихон осторожно присел на краешек, словно опасаясь, что стул развалится под ним, а затем устроился поудобней и заговорил: - Нешто нам без неё… этой твоей… ци-ли-ми-зации плохо жилось? Кадысь, бывало, от полузимника до снегогону в лесу тишь да благодать стояла. А нонче что? Понаехало всякого-разного… гудит, трещит, лес валит почём зря… Неровён час и до нашей глухомани доберутся – тадысь куды нам деваться? Леший подмигнул хомячку, внимательно слушавшему его, и продолжил: - Оно, конечно, можно и за тридевять земель махнуть, хоть и далековато будет. Говорят, там всегда тепло… да только я не шибко верю. Оно всегда там хорошо, где нас нету, да и то токмо до тех пор, пока мы тама не объявимся… - Ты, Тихон, не волнуйся. Всё будет хорошо, - произнёс хозяин дома. – Люди весь лес не вырубят. Ну да, приходится заниматься лесозаготовками – без этого пока никак. Но ведь на месте спиленных старых деревьев молодые сажают. - Это ж сколько годков-то пройдёт, пока они вырастут?! Нет, не нравится мне всё это… Хозяин смущённо отвёл глаза, словно именно он был виновен в вырубке леса, и предложил: - Послушай, может, с морозу рюмочку коньячку хорошего примешь? Отогреешься. Тихон укоризненно покачал головой: - Знаешь ведь: непьющий я, да и не положено нам… вот чайку с брусничным вареньем хлебнуть не откажусь, а хмельного ни-ни! Леший как-то лукаво ухмыльнулся и неожиданно спросил: - А ты, Дмитрий Данилыч, часом не замаялся в одиночестве тута цельными днями просиживать? Скукотища-то, небось… к людям не тянет? - Так я ведь пишу всё время, мне скучать некогда – такова доля писателей. Да и ты вот проведываешь иногда… Хозяин дома смущённо почесал в затылке и добавил: - И вот что, Тихон, просил ведь, чтоб по отчеству ты меня не величал, а то неудобно как-то… ты ж вон насколько меня старше будешь. - А тут не в старшинстве дело, а в уважении. Ты для нас, лесных жителев, как отец родной. - Ну, ты скажешь, - усмехнулся Дмитрий. – Понавыдумывали себе… - Так ведь кабы не ты, давно уж мы тута все сгинули бы. Про то всяк в лесу знает. Ты вон сказы про нас сочиняешь, веришь в нас, от того мы и не пропадаем. То всякому ведомо, что лесовики и прочие мни-флало-гичецкие… Запинаясь, Тихон старательно по слогам выговорил мудрёное для него слово и облегчённо вздохнул. - Мифологические, - машинально поправил писатель. - Вот именно… эти самые существа живут только за счёт веры человеческой! Дмитрий махнул рукой и поднялся из-за стола. - Ладно, сейчас самовар поставлю и варенье принесу, сказал он. – А ты поведай, чего слыхать в округе? Пока леший начал пересказывать последние лесные новости, хозяин дома растопил самовар и достал с полки в шкафу баночку с вареньем. Поставив чашку с блюдцем, ложку и баночку на стол перед гостем, он подошёл к печи и, присев на корточки, пошевелил кочергой приугасшие дрова. Огонь вспыхнул с новой силой, завораживая своим колдовским танцем. Голос лешего постепенно становился глуше и словно бы отходил на задний план. Дмитрий задумчиво глядел на осыпающийся жар с прогоревшего в печи полена. На память пришёл тот давний летний вечер, когда вместе с друзьями студентами филологического факультета он впервые побывал в этом лесу. Тогда, сидя у костра, они спорили по поводу мифов и старинных сказаний. Дмитрий сердился на приятелей, которые насмехались над ним из-за его веры в сказочных персонажей. А он всего лишь высказывал свою личную гипотезу о том, что лешие, русалки и прочие мифологические персонажи вполне могли существовать в старину, а, может быть, и сейчас прячутся где-нибудь в таёжной глухомани. Скорее всего, они избегают встреч с современными людьми, потому что привыкли жить старым укладом по-своему. Ведь существовали же динозавры – и это неопровержимый факт, хотя никто их живьём в глаза не видел. Но приятели и слушать не хотели, а лишь подшучивали над ним: - Ты у нас известный сочинитель сказок! Гляди, как бы тебя лесные девы в чащобу не увлекли, да там не заласкали… Рассердившись, Дмитрий ушёл в сторону от лагеря и уселся на замшелое бревно. Здесь на краю небольшой поляны он невольно залюбовался маленькими голубоватыми огоньками, которые медленно плыли над раскрывшимися ночными фиалками. В народе эти цветы ещё называли царскими свечками или попросту любками. Существовало древнее поверье, что клубни этих цветов обладают магической силой приворотного зелья. Медвяный аромат ночных фиалок слегка пьянил, и Дмитрий мечтательно прикрыл глаза. - Нравится наш лес? Чуть скрипучий голос раздался совсем рядом. От неожиданности Дмитрий вздрогнул и едва не свалился с бревна. Открыв глаза, он с изумлением увидел кряжистого незнакомца, стоящего всего в нескольких шагах от него. В темноте можно было разглядеть лишь силуэт. - Ты, милок, не пугайся. Тут тебе лиха никто не сделает. Судя по всему, незнакомец был настроен благожелательно, да и друзья находились неподалёку – меж стволов багровел отблеск костра, и доносились их весёлые голоса. Вот только непонятно было: откуда в этой глухомани объявился его собеседник? Ведь они с приятелями специально несколько дней пробирались вглубь леса, чтобы уйти подальше от цивилизации и пожить недельку "дикарями". - Я и не боюсь, - настороженно ответил Дмитрий. – Просто не заметил, как подошли… вы, наверное, охотник? - Какой же я охотник без ружья? – хохотнул незнакомый дедок. – Не, живу я тута. Дмитрий удивлённо округлил глаза. - Разве здесь люди живут? Ту же нет ни одной дороги поблизости. - Люди не живут, - согласился дед. – А я тут испокон веку обитаю. Это мои владения. Но не опасайся: ты, мил человек, про нас – лесных жителев хорошо говорил и правильно, так что тут тебя никто не обидит, а понадобится, так и пособим, ежели чего… Незнакомец сделал шаг вперёд и присел на пень. В ту первую встречу Дмитрий поначалу подумал, что каким-то чудом встретил неведомого отшельника. Но когда узнал, что беседует с самым настоящим лешим – хозяином этого леса, то поначалу даже засомневался в собственном здравомыслии. Одно дело – фантазировать и говорить о реальности мифических персонажей, и совсем другое – встретиться с ними лицом к лицу. Однако постепенно успокоился и почему-то поверил. Только друзья не дали толком поговорить – начали его звать, и тогда леший Тихон (как он представился) пригласил Дмитрия приехать сюда в одиночку. На прощание хранитель леса подарил юноше малахитовый шарик и сказал: - Береги его. Он открывает сердце для большой любви, да и оберег хороший от зла… После этого встал и, сделав шаг в сторону, исчез, словно растворился. Приятелям Дмитрий ничего не рассказал о той встрече, да и незачем – всё равно бы не поверили. По вечерам, когда оставался один, он зажимал в ладони подарок Тихона и согревал его. Через некоторое время малахитовый шарик согревался, и Дмитрию казалось, что он ощущает аромат лесной поляны, на которой познакомился с лешим, и слышит тихий шёпот листвы. А иногда перед его взором даже появлялись видения древнего леса. С тех пор минуло восемь лет. Давно ушли в прошлое студенческие годы. Постепенно Дмитрий стал популярным писателем – его издавали, книги пользовались успехом. Излюбленным жанром писателя было фэнтези. Каждое лето он говорил, что уезжает путешествовать, а сам забирался в глухие дебри леса и здесь в тишине и покое задумывал и писал новые истории. Леший Тихон со своими помощниками построили для Дмитрия добротный дом и вырыли колодец. Да ещё и каким-то чудесным образом снабдили обиталище электричеством. На вопрос, откуда оно в этой глухомани взялось, Тихон лишь посмеивался да лукаво щурился: - Тебя ляктричество интересует али откедова оно? Так ты ведь сам сказочник – вот и придумай… В доме было всё, что могло понадобиться для жизни: мебель, посуда. В кладовой полки ломились от разнообразных продуктов. Всё это доставлялось Тихоном или его помощниками. Так Дмитрий и жил: весь год в городе, а летом в лесу. Только нынче изменил своим привычкам. Захотелось настоящей зимней сказки, чего-то необычного. И теперь в ночь перед Рождеством он явно ощущал вокруг себя какую-то древнюю загадочную магию. Казалось, она витает в воздухе, и вот-вот произойдёт нечто невероятное, волшебное. Да и малахитовый шарик в последние дни стал показывать странные видения, в которых смутно угадывался незнакомый женский силуэт. Иногда казалось, что он вот-вот разглядит лицо, но каждый раз в последний момент видение ускользало. Писатель тряхнул головой, прогоняя наваждение, и расслышал окончание рассказа Тихона: - …а они шумят, трещат, по лесу на энтих своих штуковинах носятся, словно угорелые. Словом – суета бестолковая. Дмитрий вернулся к столу, налил в чашки чай и, усевшись на своё место, переспросил: - О ком это ты? Леший удивлённо откинулся на спинку стула. - Прости, Тихон, задумался я и не расслышал, о ком ты рассказывал, - пояснил писатель. – Не обессудь. - Бывает, - согласился леший, осторожно пробуя чай. – Меня так иногда перехватывает, когда былое вспоминаю, аж невмоготу… тоже ничего вокруг не слышу. А рассказывал я про энтих, ну, которые тута неподалёку понастроили изб всяких новых. - Это кто ж такие будут и откуда взялись? - Так я ж говорил тебе: в конце лета понаехали со всякими приспособами да и построили в лесу селение… как-то чудно обозвали – база чего-то там… - А, наверное, база отдыха? - Вот-вот… теперича носятся в лесу по сугробам, дымят. А штуковины ихние рычат хуже медведя по весне. - Так это, может быть, снегоходы? – предположил Дмитрий. - Как же, снегоходы, - проворчал Тихон. – Нешто они ходят, они ж носятся… ещё и огни свои колдовские пускают с грохотом и дымом, музыка гремит, ажно голова болит… спасу от них нет. Он замолк, пытливо поглядел на писателя и неожиданно спросил: - А чего это ты, Данилыч, всё один да один? Нешто пары себе сыскать не можешь, али хош всю жизнь бобылём прокуковать? Дмитрий удивлённо вскинул брови, затем смущённо опустил глаза и пробормотал: - Да я как бы специально не искал… а так… пока не встретил суженую свою… - А пора бы уже. - Тебе-то какая разница? Леший добродушно ухмыльнулся и с охотой пояснил: - Так, глядишь, мальцы-сорванцы пошли бы… мы б их тут всем лесом развлекали, растили, охраняли бы. Всё ж на свежем воздухе, на природе здоровья набирали бы, не то, что в вашем энтом городе. - Неужели, Тихон, ты думаешь, что они в лесу жили бы отшельниками? Дети должны общаться с другими детьми, учиться в школах, короче говоря – жить среди себе подобных. - Нешто я не понимаю, - согласился леший и мечтательно добавил: – Однако же время от времени могли бы и к нам в гости приезжать, как ты. Вот славно было бы. Я б коровку завёл, а то и две… Дмитрий усмехнулся. - Может быть, только что толку об этом говорить? - К тому и веду, что Коляда наступила, - неожиданно заявил Тихон. – Ну, там святочные игры всякие, гадания… ты ж сам знаешь. В обчем, сегодняшня ночка особенна, волшебна! - И что с того? - А то, что всяко может статься… глядишь – и гостей дождёшься. - Каких гостей? – изумился писатель. - Дык кто ж его знает, однако всё ж может всяко статься, - загадочно пообещал леший. – А мне пора, засиделся я у тебя. Надобно обход сделать да с боровиками пообчаться, порешать кой-чего, потому как назавтра делов много… Он заторопился, допил в несколько глотков чай и, обтерев усы, направился к двери. Сноровисто обувшись и завернувшись в тулуп, Тихон открыл дверь и, уже выходя наружу, обернулся, заговорщически подмигнул хозяину избы и посоветовал: - Ты бы, Данилыч, побрился… на всякий случай да переоделся. Аука ведь не зря старается… Дмитрий открыл, было, рот, собираясь что-то сказать, но дверь уже захлопнулась, и он остался один. Растерянно оглядев себя и проведя ладонью по бородке, он недоумённо пожал плечами – вроде, нормально одет. А что касается бороды, так он ведь всегда, когда в лес уходил, сознательно её отращивал, чтоб хоть в это время не бриться. И при чём здесь шалун Аука? За окном посвистывал холодный ветер, в печи потрескивали обгорающие поленья. А здесь было тепло и уютно. Наступила предрождественская ночь, которая обещала подарить новые сказочные сюжеты – так было всегда. Каждый год именно в эту ночь Дмитрию приходили в голову самые интересные идеи, которые потом постепенно превращались в рассказы, повести, а иногда даже в романы. - А что если взбодрить себя рюмочкой коньяку? С этими словами Дмитрий вышел из-за стола, открыл буфет и достал початую бутылку армянского трёхзвёздочного коньяка, которую привёз с собой. Он не был большим поклонником горячительного, но иногда любил побаловать себя каким-нибудь приличным напитком. Наполнив резную малахитовую рюмку, Дмитрий подмигнул хомячку, отсалютовал ему коньяком и зажмурился в предвкушении. Вдохнув аромат, он собрался уже выпить, когда в дверь снова кто-то постучал. Хомячок настороженно замер, а затем быстро юркнул в свой домик, прихватив недоеденный сухарик. Писатель снисходительно усмехнулся вслед зверьку и крикнул: - Входи, Тихон. Забыл что-то? Дверь распахнулась, и в избу несмело шагнул какой-то незнакомец. Он был ниже ростом, чем леший, и гораздо стройнее. Когда незнакомец стащил с головы пушистую шапку-ушанку, по воротнику его короткого полушубка рассыпались тёмные волнистые волосы, в обрамлении которых Дмитрий увидел миловидное личико. Ночной гость оказался весьма симпатичной девушкой. В её серовато-зелёных глазах притаилась настороженность. - Ой, извините, пожалуйста, за такое позднее вторжение! – неуверенно произнесла она. Мягкий слегка грудной голос девушки прозвучал чарующей мелодией. Дмитрий остолбенел от неожиданности. Потеряв дар речи, он смотрел на гостью во все глаза. Пауза несколько затянулась, и незнакомка легонько кашлянула. Словно просыпаясь, Дмитрий сделал шаг вперёд и неуклюже предложил: - Не желаете ли коньяку? Он протянул гостье рюмку, которую всё ещё держал в руке. - Благодарю. Не откажусь… Девушка выпила коньяк мелкими глотками. - Замечательно, - произнесла она. – Чувствую, что жизнь снова возвращается в моё иззябшее тело. Дмитрий отнёс рюмку к буфету, но, спохватившись, быстро вернулся к гостье. - Ох, простите меня за неуклюжесть, - воскликнул он. – Я несколько растерялся. Согласитесь, столь неожиданный визит в ночное время… - Я вам помешала? - Нет. Дмитрий в смущении взъерошил волосы на голове, решительно махнул рукой и заявил: - Да не слушайте вы меня. По собственной неуклюжести несу всякую чушь… на самом деле я очень рад. Раздевайтесь и проходите к огню. Он помог незнакомке снять полушубок и повесил его на вешалку из рогов сохатого. Туда же водрузил и шапку. Затем достал с полочки у входа войлочные шлёпанцы и поставил их на пол. Гостья ловко стянула меховые унты, обула шлёпки и выжидательно посмотрела на Дмитрия. - Прошу вас… Он жестом пригласил гостью поближе к печи и подвинул к ней кресло, целиком вырезанное из дубовой колоды. - Располагайтесь… кстати, меня Дмитрием зовут. - Очень приятно. А меня зовут Валентина. Можно просто Валя. Она опустилась в кресло и принялась растирать замёрзшие ладони, с любопытством разглядывая помещение. На её щеках постепенно начал проступать лёгкий румянец. Дмитрию показалось, что девушка несколько раз бросила на него странный взгляд – такой, словно они уже где-то встречались. Да и ему она казалась знакомой, но откуда - припомнить не мог. - Скажите… Валя, каким образом вы очутились в этой глуши ночью, одна? – спросил Дмитрий. – Насколько я знаю, поблизости никто не живёт. - Я тоже так думала, пока не наткнулась на ваш дом. Гостья снова посмотрела на него каким-то странным взглядом, и Дмитрий не удержался от вопроса: - Извините, мы раньше встречались? Может, где случайно? - Нет. - А мне показалось… - Это мне показалось, вернее, приснилось… странно. Я приехала на новую базу отдыха, чтобы провести здесь праздничные дни. - А, так вот откуда вы здесь появились. Но это довольно далековато, - искренне удивился Дмитрий. – К тому же и ночь на дворе… - Так я ещё после обеда выехала покататься на снегоходе вместе с друзьями. Мы там дурачились, катались, ну и… каким-то образом я заблудилась. - Как это случилось? - Не знаю. Сама не заметила, как осталась одна. А тут ещё и снегоход заглох… я его и так, и этак пробовала завести, а он ни в какую. И тут мне показалось, что я услышала из-за деревьев голоса друзей и, вроде бы, шум снегоходов. Я пошла на звук… звала, кричала… мне казалось, что кто-то откликается, и я снова шла на голоса… - Нужно было оставаться возле снегохода, тогда вас могли бы найти по следам. - Это я уже потом сообразила. А тогда мне казалось, что вот-вот, сейчас я выйду на очередную поляну и увижу друзей. А потом как-то быстро стемнело, и пошёл снег. Я попыталась вернуться назад по собственным следам, но их уже замело… Девушка сокрушённо вздохнула и виновато развела руками. Тёмная волнистая прядь упала на глаза. Валентина лёгким движением руки убрала её и с надеждой посмотрела на Дмитрия. "Какая нежная у неё ладонь", - подумал он, а вслух произнёс: - Это просто чудо, что вы набрели на мой дом. - Я тоже об этом подумала. Просто не верится, но такое ощущение, что меня нарочно привели именно сюда. Просто мистика какая-то… - В каком смысле? - Ну, я же не знала, куда идти. К тому же растерялась, да и, честно признаться, испугалась. А тут слышу, какой-то голос издалека вроде бы аукает – вот и пошла на него… решила, что всё же лучше двигаться, чтоб не замерзнуть. Голос аукает – я иду, а догнать не могу, словно он от меня убегает. Вот так и добралась до этой поляны. Гляжу: среди еловых ветвей огонёк пробивается. Я на него пошла и вот здесь оказалась… Девушка умолкла и смущённо опустила глаза. Это было так мило и естественно, что Дмитрий невольно залюбовался ею. На какое-то время воцарилась тишина, сквозь которую пробивалось лишь приглушённое завывание метели, да лёгкое потрескивание дров, обгорающих в печи. - Ну, что ж, кажется, я догадываюсь, чьих рук это дело, - произнёс Дмитрий. - Наверное, это Аука вас сюда заманил. - Кто-кто? - Аука – дух леса, помощник лешего. Он любит голову морочить, отзываясь с разных сторон. Известный шалун. Валентина изумлённо вскинула глаза, но затем понимающе усмехнулась и покачала головой: - Ах, вы меня, конечно же, разыгрываете... нет, голос раздавался всё время с одной стороны – это я точно слышала. Но, наверное, это просто ветер так шумел в ветвях деревьев, а мне показалось. - Может, и ветер, - с сомнением в голосе согласился Дмитрий. – Хотя, сдаётся мне, что встреча наша не случайна. Вон и Тихон как-то так загадочно говорил, мол, жди гостей… - Кто такой Тихон? - Да… один мой хороший знакомый… живёт здесь неподалеку… - Но на базе говорили, что поблизости нет ни одного поселения. Нас в этом уверяли. - Так оно и есть. В этих местах только я периодически бываю, да ещё Тихон обретается… Дмитрий немного замялся, заметив выражение недоумения на лице Валентины, и пояснил: - Ну, он типа отшельника что ли… - А, ну, тогда понятно… Девушка с весёлым любопытством оглянулась вокруг. Её взгляд задержался на книжных полках, затем скользнул по письменному столу и снова остановился на хозяине дома. - На базе отдыха, наверное, сейчас паника, – предположила она. - Надо бы им сообщить, чтоб не волновались. У вас есть мобильный телефон? - Это не поможет, - признался Дмитрий. - Здесь нет связи, поэтому придётся до утра подождать. А уж с рассветом я доставлю вас на базу… - А снегоход имеется? - Нет, и поверьте, что это не самый надёжный вид транспорта в зимнем лесу. - Да, в этом я убедилась на собственном опыте, - согласилась Валентина. - А что же у вас имеется? - Лось. - Что? Самый настоящий лось? – удивилась девушка. - Именно так. У него даже имя есть – Мефодий. - А где же вы его держите? - Нигде не держу. Он со своим семейством тут неподалеку обитает, а когда мне нужно, я его зову, и он приходит. Валентина с недоверием посмотрела на Дмитрия и осуждающе покачала головой. - Вы меня, наверное, разыгрываете… - предположила она. - Зачем же? Вот утром сами всё увидите и убедитесь, - пообещал хозяин. – Кстати, поездка на санях по заснеженному лесу – это просто невероятная сказка. Я сам до сих пор не могу к этому привыкнуть. - Вы, Дмитрий, необычный человек, - тихо произнесла девушка, с возрастающим удивлением глядя на него. - Живёте в лесу… один… у вас семья есть? - В каком смысле? - Ну, жена… дети… родственники какие-нибудь. Должен же у вас кто-то быть?! - Ах, в этом смысле. Ну, от всей родни у меня лишь тётка осталась в Пскове, и то мы с ней видимся не часто… - Дмитрий неловко пожал плечами, затем, спохватившись, торопливо добавил: - Ах, да, у меня ещё Гоша имеется. - Кто это? - Мой хомячок, всюду со мной ездит… Он указал на лампу, у основания которой из норки осторожно выглядывал пушистый зверёк. Заметив, что на него обратили внимание, Гоша тотчас спрятался. - Хорошенький, симпатичный малыш, – улыбнулась Валя. - Значит, вы не женаты? - Не привелось как-то… Дмитрий пожал плечами. Затем, спохватившись, хлопнул себя по лбу и воскликнул: - Эх, ну и балда же я! Заговорил вас, а сам даже и не угостил ничем. Сейчас я ужин приготовлю. - Нет-нет, спасибо, я не голодна, - торопливо запротестовала девушка, но под пристальным взглядом Дмитрия её щёки залились румянцем. Он шутливо покачал головой. - Неужели вас в лесу уже кто-то угощал? Валентина смущённо опустила голову. - Я так и думал, - констатировал Дмитрий. – Сейчас, я быстро… - Тогда я вам помогу. Девушка встала и поглядела на хозяина дома, ожидая подсказки. - В таком случае, достаньте посуду из шкафчика и расставьте на столе, - Дмитрий указал на буфет, рядом с которым стоял небольшой обеденный стол с двумя стульями. – А я пока кое-что из кладовой принесу. Кстати, я ведь тоже ещё не ужинал. К тому же сегодня необычный вечер. Помните - у Гоголя "Ночь перед Рождеством"? Так что у нас будет сегодня праздничный ужин… Он вышел в соседнюю комнату, откуда вела дверь в кладовую, а девушка занялась сервировкой стола. Она достала из буфета и расставила резные тарелки, достала нож и вилки. Заметила на полке большую деревянную вазу с замысловатым узором, наполненную пирогами, и тоже поставила её на стол. За окном усилился ветер. Слышно было, как он завывает в печной трубе, пытаясь проникнуть в тёплый дом и выстудить его. Но поленья весело потрескивали в печи, и жаркое пламя гнало холод прочь. Валентина подошла к окошку и подышала на стекло. Ледяной узор подтаял, образовав небольшое пятнышко, сквозь которое можно было поглядеть, что творится снаружи. А там уже вовсю мела метель. Даже ближайшие к дому деревья не были видны. В снежной круговерти мнились тёмные силуэты, словно извивающиеся в каком-то замысловатом танце. Да ещё казалось, что во тьме мерцают чьи-то глаза. Девушка зябко передёрнула плечами и резко обернулась на скрип половиц – это вернулся Дмитрий. Опустив на стул деревянный разнос, он принялся сгружать с него на стол какие-то горшочки и казанки, накрытые крышками. - Любопытная у вас посуда, – улыбнулась Валентина. – Такое не часто увидишь. - Что вы имеете в виду? - Ну, вилки и ложки обычные, а вот тарелки все деревянные с резным орнаментом, явно ручной работы. Потом все эти горшки, казанки и чашки – они же все из обожженной глины. Да и самовар, как я заметила, весьма древний. - Ну, так в этом как раз нет ничего удивительного: ножи, вилки и ложки я с собой привёз, а остальную посуду мне Тихон подарил, - пояснил хозяин. - Он большой умелец по части рукоделия. Кстати всю мебель в доме тоже Тихон сделал. - А пироги кто вам печёт? – лукаво прищурилась девушка. - Это я уж сам научился, - добродушно усмехнулся Дмитрий. – Тут особого ума не нужно. Он посмотрел Валентине прямо в глаза, смущённо почесал затылок, а затем осторожно предложил: - Давай перейдём на "ты", а то немного неловко, что ли, словно на каком-то официальном приёме… Валентина улыбнулась и с радостью согласилась: - Я не против. Мне и самой несколько неуютно при таком общении. Гораздо лучше по-простому. - Вот и здорово. Тогда присаживайся к столу. Дмитрий налил в рюмки понемногу коньяку и предложил выпить за знакомство. После этого он подвинул ближе к гостье тарелку с грибной солянкой и пироги, а сам занялся нарезкой сыра. При этом он украдкой поглядывал на Валентину, чувствуя, как его сердце по какой-то неосознанной причине замирает в сладкой истоме. Прошло-то всего ничего, как в доме появилась эта девушка, а он, кажется, уже успел в неё влюбиться. Это было как-то странно. "А ведь это именно её образ показывал мне в последнее время малахитовый шарик" – внезапно подумал Дмитрий. Иногда на него накатывало и тогда приходило ощущение собственной ненужности, одиночества закоренелого холостяка. Тогда он согревал в ладонях малахитовый оберег, подаренный Тихоном, и перед ним, словно во сне, представало видение той единственной, ради которой он готов был бы изменить всю свою жизнь. Но видение это всегда было нечётким, расплывчатым, а вот сейчас сфокусировалось. Попробовав грибы и отметив, что приготовлены они отменно, девушка с любопытством посмотрела по сторонам и спросила: - Откуда у тебя электричество берётся? Вряд ли сюда в лесную глушь провода тянули. Наверное, генератор? - Нет, генератора здесь никогда не было. Лесные жители не любят лишнего шума. - Тогда откуда же оно берётся? - Из дупла старого дуба. Тихон оттуда проводку привёл. - Ерунда какая-то… - Ну, почему же? У меня всё прекрасно работает - Как? - Я и сам не знаю… работает и всё. Тихон сказал, что сделано в лучшем виде, и я ему верю. Он вообще может чудеса творить, да ещё и помощников у него полный лес. Валентина с недоверием поглядела на Дмитрия. - Ты говоришь со мной, как с маленьким ребёнком. Словно нас окружают всякие сказочные персонажи… - Ну, если бы ты здесь пожила, то сама бы убедилась. Девушка смущённо улыбнулась и неожиданно спросила: - А ты что, приглашаешь? Теперь уже смутился Дмитрий. Хотел было перевести разговор в шутку, но что-то словно подтолкнуло его, и неожиданно для самого себя он выложил всё, о чём только что думал. Слова признания лились торопливо, словно боясь не успеть. А Валентина слушала, изумлённо глядя на молодого человека. И чем дольше он говорил, тем чётче проступали в её глазах радостные искорки. - Когда увидел тебя, сердце ёкнуло, и я понял, что ты именно та девушка, о которой неосознанно мечтал. Вот такие дела… - закончил свой рассказ Дмитрий. – Хочешь, верь, а хочешь – нет, но я правду сказал, а ты уж решай. И он замер в ожидании, боясь поднять глаза, чтобы не встретить насмешливый взгляд. Ему казалось, что девушка сейчас расхохочется. Но вместо этого Валентина протянула руку и ободряюще прикоснулась к его ладони. - Значит, всё это не случайно, - неожиданно спокойно произнесла она. - Что ты имеешь ввиду? – удивился Дмитрий. - Ну, когда я вошла в дом, разве не было у тебя ощущения, что мы раньше где-то встречались? - Да. Я даже спросил тебя об этом. - Вот именно. Только ты не знаешь, что я-то как раз тебя видела. - Когда и где? - Прошлой ночью… Дмитрий удивлённо вскинул брови, а затем криво усмехнулся. - Шутишь, да? - Нет, я и в самом деле видела тебя вчера ночью… во сне. Честно-честно. Когда на базу приехала, то ложась в первую ночь спать, по народному поверью прошептала: на новом месте приснись жених невесте. Ну, и… ты мне приснился… - Вот так дела… Дмитрий растерянно почесал в затылке. Молодые люди смущённо глядели друг на друга, не зная, что сказать. И в этот момент неожиданно появился осмелевший Гоша. Он взобрался по ножке стола, шустро подбежал к пробке от бутылки и, перевернув её, заглянул внутрь, а потом по очереди посмотрел на Дмитрия и Валю. Девушка осторожно погладила хомячка, и он жизнерадостно пискнул. В его глазках-бусинках сверкнули озорные искорки. Валентина предположила: - Кажется, он что-то хочет сказать. - Наверное, предлагает нам выпить на брудершафт, - пошутил Дима. – А почему бы и нет? Ты не против? - Вообще-то я почти не пью, но… сегодня ведь особый случай, и ночь сказочная… правда? * * * Словно по волшебству метель начала стихать. Снег пошёл мелкий и ровный, а в разрывах туч замерцали жемчужные звёзды. Под окном дома стояли двое – один кряжистый в тулупе, а второй помельче, будто бы в меховом комбинезоне. Из-за своего маленького роста он не доставал до подоконника. - А чего там деется, чего? – подпрыгивал от нетерпения Аука, пытаясь хоть краем глаза заглянуть в окошко. Тихон легонько хлопнул ладонью помощника по макушке, чтобы угомонился, и с напускной строгостью проворчал: - Мал ишо. Тебя это не касается… да и меня тоже. Но, не удержавшись, добродушно ухмыльнулся, подмигнул и добавил: - Мы тута чего надо было, сделали. Теперича – дело молодое… а нам пора хозяйство дозором обойти. Надобно проследить, чтоб никто не проказничал. Ночь-то ведь праздничная, Предрождественская, значится, в лесу порядок должон быть.
Полузимник – русское народное название ноября Снегогон (ещё – Ручейник) – русское народное название апреля Аука – дух леса, любит морочить голову, отзываясь с разных сторон
От нашего посёлка до города по прямой через лес всего каких-то семь километров, но дачники предпочитают ездить по объездной дороге, хотя так получается в три раза длиннее. Говорят, что как раз на участке короткой дороги через лес, прямо перед спуском в овраг каждый раз происходят какие-то неприятности. То колесо спустит, то двигатель заглохнет – да так, что только парой лошадей можно автомобиль из лесу вытащить. А другим автомобилем или трактором – никак, сами могут на той дороге застрять! Будто, в тех местах обитает самый настоящий леший, который и закрыл дорогу таким магическим способом. Ну да кто ж в наше время верит в сказки? Когда я обосновался на старенькой даче по соседству с пасечником - дедом Филиппом, то почти неделю просидел на ней безвылазно, что-то ремонтируя, подкрашивая и поправляя. Здесь в тишине и покое я собирался написать серию деревенских пейзажей. Ну а после косметического ремонта нужно было с соседями обзнакомиться. Одним словом – только через две недели я и смог в город вырваться. Мой "жигулёнок" хоть и старенький, да надёжный. Приятель автомеханик мне его каждую осень перебирает и, если понадобится, ремонтирует. В общем, машинка у меня проверенная. Вот и рванул я, вопреки предостережениям деда Филиппа, короткой дорогой через лес. Июль был уже, как говорится, на излёте. Над степью стоял неумолчный гомон обитателей разнотравья, который не смог заглушить даже ровный гул двигателя. Солнце упорно карабкалось к зениту, нещадно накаляя крышу автомобиля, и я мечтал поскорее нырнуть в прохладу леса, быстро приближающегося навстречу. Кто-то из жителей посёлка, заготавливающих сено в поле перед лесом, остановился, заприметив мою машину. Опершись на косу, он долго смотрел вслед, а затем сокрушённо покачал головой и махнул рукой – я отчётливо увидел это в зеркале заднего вида. Не придав особого значения этому жесту, я принялся беззаботно насвистывать мотивчик старой детской песенки про зелёного кузнечика в траве. Серое полотно асфальта, окаймлённое поверху дрожащим знойным маревом, с ровным шелестом ложилось под колёса, приближая меня к заветной тени. Справа мелькнула группа тоненьких берёзок, одиноким островком стоящих перед самым лесом, и в следующее мгновение "жигулёнок" окунулся в зелёную прохладу. Ах, как стало хорошо! В открытые окна автомобиля хлынули живительные струи свежего воздуха. Запахло хвоей. Жизнь была прекрасна! Дорога плавно изогнулась влево, а затем вправо, огибая кряжистый дуб, нависающий огромными ветвями над трассой. Сразу за поворотом справа открылась, залитая солнечным светом, маленькая лужайка, в конце которой дорога ныряла в затенённый высокими деревьями овраг. Слева вплотную подступали старые сосны. Неожиданно что-то скрипнуло под капотом, двигатель дважды чихнул, автомобиль дёрнулся и остановился, как вкопанный. Я чуть головой не грохнулся по инерции в лобовое стекло. Со всех сторон мгновенно придвинулась тишина. Вернее, мне так показалось, хотя на самом деле звуки присутствовали – щебетали лесные птахи, гудели стрекозы. Но вот ровный умиротворённый рокот двигателя смолк. Я несколько раз нетерпеливо повернул ключ в замке зажигания, но безрезультатно – двигатель не откликнулся ни единым звуком, даже попытки завестись не было. - Ерунда какая… - пробормотал я, выбираясь из автомобиля. Открыв капот, заглянул внутрь в надежде увидеть слетевшую с аккумулятора клемму, отвалившуюся свечу зажигания или что-то подобное. Но всё было на своих местах. Тогда я вновь плюхнулся на водительское сиденье и предпринял ещё одну отчаянную попытку завести автомобиль – результат не изменился. "Вот не везёт, так не везёт!" – мысленно воскликнул я и снова выбрался наружу. - Да уж, мациклетка – не кобыла, на ней судьбу по кривой не объехать… Ворчливый голос раздался рядом. От неожиданности я резко дёрнулся, попытался развернуться, но ноги переплелись, и я неуклюже шлёпнулся на горячий асфальт. В двух шагах на обочине, опираясь на суковатую дубину, стоял невысокий старичок и сердито глядел на меня зелёными глазами из-под кустистых седых бровей. Курчавая, седая же борода окаймляла его обветренное лицо. Одет был незнакомец в простецкие холщовые штаны и рубаху, а его голову венчала широкополая плетёная шляпа из соломы. - И чего это ты, мил человек, расселся тута без дела? – нетерпеливо спросил он. – Зачем в лес-то пожаловал? - Да я тут в город ехал… - удалось выдавить мне из себя. – А машина заглохла… - И правильно! Нечего шуметь – лесных жителей пугать. Поднявшись на ноги, я отряхнул брюки и почему-то принялся оправдываться: - Да ведь и не шумел я вовсе… - Ежели не ты, так твоя мациклетка шумела. Я с недоумением посмотрел на старичка, и он сердито ткнул корявым пальцем в сторону "жигулёнка". - Ах, вот оно что, - усмехнулся я, сообразив, о чём шла речь. – Это не мотоциклетка, а автомобиль. - А мне всё едино: шумит – и всё тут! Понаехало всяких пришлых… никакого покою нету… Старичок почесал затылок, как-то лукаво глянув на меня из-под бровей, и добавил: - Вона и пчёлок распугал, почём зря – теперича с перепугу-то и мёду хорошего к зиме не принесут… На эти его слова даже не нашлось, что ответить. Старичок был не наш, не поселковский – это точно. Я там уже со всеми перезнакомился. А этот какой-то странный, и говорок у него тот ещё. Пока мы с ним беседовали, из травы у ног старичка высунулись настороженные серые уши, а за ними следом и любопытствующая мордашка зайца. Он посмотрел на меня, глянул вверх на моего собеседника и снова перевёл взгляд в мою сторону. Показалось мне или нет, но вроде бы в глазах косого сверкнули озорные искорки. Но что меня удивило больше всего, так это то, что заяц совершенно не боялся моего визави, да и меня, похоже, тоже. Пока я размышлял над этим, прилетели несколько пёстрых пташек и, усевшись на крышу автомобиля, словно зрители уставились на меня. Боковым зрением отметил ещё какое-то движение справа и резко повернул голову. Там, на краю кустарника стоял огромный лось, с любопытством прислушивающийся к беседе. Его челюсти монотонно перемалывали какую-то зелень. Повсюду шевелилась трава, выдавая скрывающихся в ней лесных обитателей. У меня было такое ощущение, что все они собираются сюда, чтобы послушать наш разговор. И тут мне припомнились рассказы жителей посёлка о лешем, который, якобы, обитает в этом лесу, и не даёт проезда автомобилям. Конечно же, я этому не верил, но вот сейчас был вынужден признать факт необъяснимого появления на лесной дороге этого странного дедули. Кстати, чем он так был расстроен? И что это он о пчёлах говорил?.. А! У меня же с собой был трёхлитровый бутыль с мёдом, которым я разжился у деда Филиппа, и теперь вёз его в качестве угощения друзьям в город. Но, судя по всему, сегодня туда я уже не попаду, а пожилому человеку настроение поправить было бы неплохо. - Сейчас, погодите минутку… Я шагнул к автомобилю и достал из багажника, завёрнутый в мешковину, бутыль с мёдом. Предварительно протерев его, бросил мешок обратно в багажник, а сам бутыль протянул старичку. - Вот, возьмите, пожалуйста. Может быть, это как-то подсластит ваше огорчение… Он цепко ухватил бутыль и с явным нетерпением поднёс его к глазам, рассматривая на просвет. Солнечный лучик, пробившись сквозь густую листву могучего дуба, пронзил бутыль насквозь и зажёг в нём горячую янтарную искру. - Хорош медок-то, видать, - одобрительно хмыкнул старичок. – С пасеки Филиппа, небось? - А как вы догадались? – удивился я. - Чего уж тут догадываться, - самодовольно усмехнулся мой собеседник. – Мне ведомо всё, что деется в округе. Да и на пасеке евойной я бывал не раз, токмо Филиппу про то не сказывай… - Не буду, - пообещал я. Неожиданно мне в голову пришла совершенно невероятная мысль: "А что, если?.. Абсурдно, нелепо, но почему бы и нет?!" - Послушайте, может быть, вы меня отпустите? – попросил я, мысленно обзывая себя болваном-фантазёром. – Я ведь вовсе не хотел шуметь и пугать кого-либо в лесу. Мне просто нужно было срочно в город, а по этой короткой дороге быстрее. - Это уж точно, что быстрее, - согласился старичок. Он поднёс бутыль к самому носу, принюхался, зажмурившись от удовольствия, и констатировал: - Эх, хорош медок… может, ещё когда побалуешь старика… Открыв глаза, он окинул меня пристальным взглядом с головы до ног и произнёс: - Стало быть, так: можешь ездить по этой дороге. Токмо не части, а особливо никому не сказывай про нашу встречу. Да и не шуми без надобности, а то намедни тута шумел один, так теперича ужо нескоро в лес заявится по доброй воле… Старичок многозначительно помахал корявым пальцем, словно предупреждая. Позади что-то хрустнуло, и я непроизвольно оглянулся. Но это была всего лишь сухая ветка, упавшая с дуба на дорогу. Снова обернувшись к собеседнику, я с изумлением обнаружил, что он исчез. Вместе с ним куда-то самым загадочным образом внезапно подевалась вся живность, и только там, где минуту назад стоял лось, ещё качались ветви кустарника. В недоумении пожав плечами и потоптавшись на месте, я снова забрался в автомобиль и неуверенно повернул ключ зажигания. Двигатель тотчас завёлся и умиротворённо загудел, как в старые добрые времена. Включив передачу, я аккуратно двинулся вперёд, особо не нажимая на педаль газа. "Жигулёнок" мягко скатился по спуску в овраг и резво выбрался из него с противоположной стороны. Вскоре лесной массив остался позади, а впереди показался город. Все свои дела я порешал быстро и к вечеру отправился в обратный путь. Добравшись до развилки дороги, остановился в раздумье. Ехать вправо – дальней дорогой долго, а короткой - через лес как-то боязно. Но всё же решил рискнуть. В сумерках лес казался угрюмым, но я не осмелился включать фары дальнего света, ограничившись ближним, и на педаль газа особо не давил. Двигатель работал негромко, но ровно. Когда огибал старый дуб, мне померещилась рядом с ним знакомая фигура. Но, возможно, мне лишь показалось. В посёлок я въехал уже в темноте. Загнав автомобиль во двор, я пошёл закрывать ворота и нос к носу столкнулся с Фёдором – нашим поселковым трактористом, который попыхивал в темноте смятой папироской. - Эй, сосед, - обратился он ко мне. – Говорят, сегодня ты в город ездил через лес? - Ну… - Баранки гну, - хохотнул Фёдор. – Неужто проехал без приключений? Тамошний хозяин леса просто так никого не отпустит. - Смотря как себя вести, - попытался пошутить я. - А ты что, взятку ему дал? Физиономия Фёдора расплылась в самодовольной ухмылке. Вот не умею я врать, а правду сказать – так ведь никто не поверит. Да я и сам не уверен до конца в том, что моя встреча со странным старичком не была случайным совпадением. Поэтому смущённо отвёл глаза. Но Фёдор тотчас учуял, что я пытаюсь уйти от ответа, и уже серьёзно и настойчиво переспросил: - Так ты что, взаправду с тамошним лешим договорился? Я неуверенно пожал плечами и пробормотал: - Ну, как сказать…
Жила-была Пуля… не какая-то там особенная, а самая обыкновенная, средняя пулька. Её окружало много сестёр – таких же, как и она, средних и маленьких пуль. Правда были ещё и большие сёстры-пули, которые предназначались для пушек. Но они вели себя надменно и не хотели водиться с остальными. Наша скромная Пуля стояла на полке военного склада в окружении сестёр и тихонько размышляла о своём житье-бытье. - Ехе-хе… - вздыхала Пуля. – Кажется, вот так и придётся мне провести без дела лучшие свои годы в этой глухомани, где всё пропитано духом опостылевшей смазки… вот если бы у меня была цель! Я б летела к ней, не обращая внимания на преграды, чтобы попасть прямёхонько в самое "яблочко"! Только где ж её, эту самую цель, взять?.. Пуля грустно вздыхала в полумраке склада и с надеждой мечтала о том, что когда-нибудь про неё вспомнят, и вот тогда-то она всем покажет, на что способна! - Я буду самой быстрой и самой меткой, - умоляюще шептала она. – Только дайте мне шанс… Но время шло, а про Пулю никто не вспоминал, и она совсем запечалилась. "Были бы у меня хотя бы ноги, так ушла бы отсюда, куда глаза глядят…" – в отчаянии подумала она. Неожиданно громыхнула дверь, что-то щёлкнуло, и вспыхнули запыленные лампы освещения. Пуля от неожиданности зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела человека, который, склонившись над полками, выбирал пули. "Меня… меня возьмите, пожалуйста!" – едва не воскликнула Пуля, но стыдливо промолчала. Однако удача улыбнулась ей – тёплые сильные пальцы человека обхватили её и поднесли ближе к свету. У Пули даже дыхание перехватило от восторга – она ещё никогда в своей жизни не видела полки склада сверху. Но не успела Пуля как следует порадоваться, как её начали куда-то запихивать. Это было тёмное круглое отверстие, из которого воняло той самой опротивевшей оружейной смазкой. Пуля начала упираться, едва не заскулила от испуга, но сильным толчком её всё же вогнали в отверстие. Сзади что-то щёлкнуло, и темнота окутала Пулю со всех сторон. "Вот и всё… кончилась моя жизнь, - подумала Пуля. – Тут так тесно и темно, как в гробу…" Но в этот момент она увидела где-то впереди небольшое круглое отверстие, из которого струился свет. - Вот он, свет в конце тоннеля! – обрадовано прошептала Пуля. – Я много раз слышала это выражение, но не знала, что такой свет существует на самом деле… Неожиданно сзади что-то треснуло, громыхнуло, и Пуля почувствовала, как её что-то сильно припекло. Вскрикнув от боли, она стремглав рванулась вперёд и вылетела из тёмного отверстия, словно пробка из горлышка бутылки. Ах, как тепло, солнечно и просторно было вокруг. Пуля стремительно летела вперёд, легко обгоняя одуревших птиц, которые в ужасе шарахались от неё в разные стороны. Она была счастлива и горда от сознания собственного полёта. Где-то впереди показалась быстро приближающаяся мишень. "А может, я и не пуля на самом деле? – неожиданно засомневалась Пуля. – Может быть, я – ракета, пусть даже и маленькая?.. Зачем же мне эта низменная цель в виде мишени?! Я полечу к звёздам, и буду открывать новые миры!" Пуля вильнула в сторону, огибая мишень, и полетела дальше. Но не долго. Вскоре она ощутила, что теряет скорость, и беспомощно шлёпнулась в полузасохшее болото, распугав греющихся на солнышке лягушат. "И зачем это я увильнула от мишени? – запоздало раскаялась Пуля. – Лежала бы сейчас в песке с такими же, как и я, использованными пулями. Было бы хоть с кем словом обмолвиться, а теперь, что ж, осталось только пропадать в одиночестве… эх, как бездарно прошла жизнь…" Вскоре наступил вечер, а там и вовсе стемнело. Пуля безмолвно лежала в болотной жиже, ощущая, как постепенно гаснет её сознание. А высоко-высоко на ночном небосводе холодно и равнодушно мерцали недосягаемые звёзды.
Боже, Анатолий, я не успеваю осваивать новые работы! Но торжественно обещаю перед лицом товарищей, что в этом разделе прочитаю все обязательно, ибо это мой любимый жанр!
Это и мой тоже любимый жанр Прочитала все с огромным удовольствием Мы чудесным образом исцеляемся в присутствии тех, кто верит в наш свет, даже когда мы блуждаем в своей тьме.