- Ну вот, прибыли, наконец, - удовлетворённо констатировал Макс Граховский, отодвигаясь от монитора бортового курсографа. Дэниел Старк, с терпеливым ожиданием наблюдавший за ним, возбуждённо потёр ладони. - Надеюсь, кэп, официальная часть не займёт слишком много времени, - воскликнул он. – Хочется размять ноги и вообще посидеть в каком-нибудь местном уютном баре. Заодно и пообщаться с аборигенами… Капитан космического исследовательского челнока сочувственно усмехнулся. Он-то уже знал из показаний газового спектрографа, что в местной атмосфере кислород напрочь отсутствовал. Поэтому ни о каких посиделках в баре и речи быть не могло. Хотя он отчасти понимал состояние известного на весь космофлот ловеласа Старка, который засиделся без романтических приключений. Шестимесячный полёт в двухместном челноке кого угодно в тоску вгонит. - Послушай, Дэн, здесь метановая атмосфера, поэтому, как ты понимаешь, подходящих подружек мы тут не найдём. - Да уж, - сокрушённо кивнул Старк. – Придётся ещё полгода влачить жалкое монашеское существование. Хорошо хоть, что мы сюда не надолго. Наладим контакт, и – обратно. - Это точно… Защитные экраны разошлись в стороны, открывая наружный обзор. Прямо по курсу в безбрежном звёздном пространстве парил длинный мегалитический причал, в конце которого возвышалось многоярусное здание. За ним виднелась планета, окружённая молочной атмосферной дымкой. На самом причале озабоченно сновали разнокалиберные механизмы, обслуживающие несколько огромных звездолётов непривычной конструкции, пришвартованных по бокам причала. - Вот так громадины, - потрясённо пробормотал Дэн. – Наша птичка по сравнению с ними просто крохотуля. Граховский тем временем обнаружил свободное пространство у причала между двумя звездолётами и направил туда челнок. Тотчас по курсу вспыхнул зелёный мигающий квадрат с оранжевым окаймлением. - Гляди, нас уже приветствуют! – воскликнул Старк. – Любопытно, что бы это могло означать? - Скорее всего, указывают место парковки, - предположил капитан. Он уверенно подвёл корабль к причалу в том месте, где пульсировал зелёный квадрат, и включил швартовочный автомат. Дальше всё шло согласно стандартной процедуре. Пока челнок швартовался, космонавты облачились в скафандры, оснащенные автоматическими переводчиками Фрейденталя модели "Линкос". У выхода экипаж поджидала небольшая летучая платформа с поручнями. Как только они взошли на неё, платформа мягко скользнула к зданию, и через несколько минут космонавты уже входил внутрь. Когда за ними сомкнулись наружные створки шлюза, открылись внутренние, и Граховский со Старком вошли в круглый зал, окаймлённый многочисленными панелями управления. В центре стоял представитель местной власти, отдалённо напоминающий жука-переростка. Он развёл в стороны верхнюю пару конечностей и что-то проскрипел. - Приветствую вас, пришельцы из дальних миров! – перевёл автомат. – Меня зовут Эргхлад. Я дежурный администратор. Вы прибыли на служебный терминал орбитальной грузовой базы планеты Сларг. - А я - Максим Граховский, командир исследовательской экспедиции, – представился капитан. - А это мой напарник и второй пилот – Дэниел Старк. Мы прибыли к вам издалека: понадобилось шесть месяцев подпространственного перелёта. И вот теперь мы рады первыми из людей вступить в контакт с вашей цивилизацией и обсудить перспективы будущего сотрудничества. Сларгианин благосклонно кивнул усиками и с достоинством ответил: - Безусловно, как только мы покончим с маленькой неприятной процедурой, о вас тотчас же будет доложено в верховный совет… - Что ж, это было бы здорово, и, если… Граховский запнулся на полуслове, недоумённо переглянулся со Старком, и настороженно поинтересовался: - Простите, уважаемый Эргхлад, какую процедуру вы имеете ввиду? - О, это совершеннейший пустяк, о котором не стоит особо волноваться! Дело в том, что вы нарушили правила орбитального движения, припарковавшись у служебного терминала. Вы же не могли не заметить зелёный мигающий квадрат с оранжевым окаймлением? - Безусловно, мы его очень хорошо видели и приняли за указатель места швартовки. А разве это не так? - К сожалению, нет. Знак указывает, что парковка в этом месте категорически запрещена… - Простите, но мы этого не знали и не хотели нарушать ваши законы. Сларгианин подошёл к одному из многочисленных пультов и быстро набрал на клавиатуре какую-то комбинацию знаков, при этом продолжая просвещать землян: - Я вам охотно верю. Но незнание закона не освобождает от ответственности. Впрочем, не стоит особо волноваться, так как стандартная процедура предусматривает всего лишь изъятие транспортного средства, в данном случае вашего звездолёта, и размещение его на штрафной площадке без права посещения. На одном из многочисленных мониторов космонавты увидели свой челнок, который перемещался куда-то в сторону планеты на грузовой космической платформе. Макс и Дэн растерянно переглянулись. Старк с добродушной улыбкой шагнул вперёд. - Постойте, наверное, это шутка? – предположил он. – Мы же прилетели издалека и не знаем ваших законов. Сларгианин совсем по-человечески развёл лапки в стороны. Казалось, сейчас он извинится за недоразумение и объявит, что первый контакт гораздо важнее каких бы то ни было правил. Но вместо этого из переводчика раздались бесстрастные слова: - Сожалею, но закон есть закон, и это не обсуждается. Тогда слово взял Граховский. Он говорил медленно, стараясь доходчиво разъяснить местному администратору сложность ситуации: - Послушайте, Эргхлад, как вы уже, наверное, заметили, мы в защитных скафандрах, потому что не можем дышать вашей метановой атмосферой. Она для нас губительна. Если вы не отмените своё решение, то мы просто через некоторое время, когда у нас закончится автономный запас кислорода, задохнёмся. Но сларгианин остался непреклонным, упрямо талдыча одно и то же: - При всём желании ничем не могу помочь. - А на какое время мы будем лишены доступа в свой корабль? – спросил капитан. - Всего лишь на двое суток. После чего транспортное средство будет возвращено вам в целости и сохранности. - Уф, - облегчённо вздохнул Старк. – В таком случае ничего страшного, поскольку запасов кислорода в скафандрах нам вполне хватит на трое суток, и даже… Внезапно он осёкся, взглянув на окаменевшее лицо командира. - В чём дело? – спросил Дэн, интуитивно почувствовав какой-то подвох. - Ты что, до сих пор не понял? – голос Макса стал глухим. – На Сларге одни сутки равны двум с половиной земных… - И что? - А то, что по факту это будет пять земных суток, а кислорода у нас всего лишь на трое… Старк ощутил, как вдоль его позвоночника пробежались ледяные коготки страха. Лоб мгновенно покрылся испариной, внутри него начала нарастать паника. Он быстро обернулся к Эргхладу, но тот был непреклонен. - Я искренне сожалею, что наша атмосфера непригодна для вашей жизнедеятельности, но на Сларге главенство закона превыше всего. Так было и будет всегда! - Но ведь бывают же исключения! – с отчаянной надеждой воскликнул Дэн. - Неужели никогда не было прецедентов? - Нет, такое невозможно. - Ладно, допустим, вы ничего не можете изменить, - предположил Граховский. - Но неужели у вас тут совершенно нет запасов кислорода?! - Только на исправительных рудниках планеты Сларг, где трудятся преступники из разных звёздных систем, есть одна пещера с подходящей для вас искусственной атмосферой. - Что ж, в таком случае отправьте нас туда на время вынужденного ареста нашего челнока! Эргхлад на мгновение замер, обдумывая предложение, а затем категорично заявил: - Нельзя. Это нарушение закона. Вы же не преступники. - Но тогда мы задохнёмся! - Сожалею… Космонавты беспомощно переглянулись. Старк хмуро поинтересовался: - Скажите, Эргхлад, а как на эти ваши рудники можно попасть? Какое нужно совершить преступление? Сларгианин зашевелил усиками, словно припоминая, и принялся перечислять: - Ну, допустим, вы ограбили бы межгалактический банк… - Мы даже не знаем, где он находится, - возразил Макс. - Или угнали бы императорский крейсер, - продолжал администратор. Но только чисто гипотетически, поскольку это совершенно невозможно… - А что-нибудь попроще нельзя придумать? Сларгианин снова задумался на некоторое время, после чего нерешительно объявил: - Есть ещё один пункт, предполагающий интересующее вас наказание. Однако должен признать, что подобных прецедентов на Сларге не было уже несколько столетий. - Неважно. Что это за пункт? - Нападение на административного служащего и оскорбление его достоинства во время несения им государственной службы… - И сколько за это дают? - Год. Граховский и Старк быстро переглянулись и поняли друг друга без слов. Выбор у них был простой: либо задохнуться через несколько дней без кислорода, либо провести следующие два с половиной земных года на каторжных рудниках. Да, это не предвещало ничего хорошего, но, по крайней мере, оставляло хоть какую-то надежду на жизнь. Они молча кивнули и решительно повернулись к администратору, который, ощутив неясную угрозу, неуверенно отступил на шаг. Граховский грубо ткнул в его сторону пальцем: - Вы служащий? - Да… - При исполнении? – зловеще усмехнулся Старк. - Да… но… - Никаких но! Сожалею, но ничем помочь не могу... Получай, таракашка!
Дата: Воскресенье, 07.02.2016, 22:23 | Сообщение # 17
Мичман
Сейчас: На суше
Да, я решил
Крохотный пылевой смерч, зародившийся под покосившимся забором от резкого порыва ветра, радостно рванулся, было, к середине улицы, но налетел на стоптанный башмак деда Трофима и бессильно рассыпался. Сидящий на завалинке старик чему-то усмехнулся и, стряхнув пыль с башмака, лениво поглядел вдоль улицы. Седые кустистые брови, глубокие морщины и помятая бородёнка свидетельствовали о преклонных годах. А потрёпанная одежда в грубых заплатах и грязных пятнах говорила о пренебрежительном отношении к самому себе и чрезмерной склонности к горячительным напиткам. Подтверждением тому служило заткнутое скрученной газетой горлышко поллитровки, торчащее из надорванного кармана пиджака. Однако если б кому удалось в этот момент поймать взгляд старика, то удалось бы заметить, что глаза его чисты, и где-то в их глубине угадывается весёлая искорка. В конце улицы появилась Агафья Филимонова – чопорная деревенская аристократка. Когда-то в дни своей теперь уже далёкой молодости она приехала по распределению в эту деревню учителем начальных классов, да так и осталась. Годы пролетели незаметно, и теперь былая неприступная красавица, а ныне одинокая пенсионерка доживала свой век, сама себя назначив общественным блюстителем местной морали. Конечно же, дед Трофим для неё являлся средоточием всех мыслимых и немыслимых пороков, и потому был наипервейшим врагом. Поравнявшись с домом деревенского забулдыги, Агафья остановилась и, поджав сухонькие губы, осуждающе покачала головой. - Вот ведь, окаянный, уже с утра набрался… Трофим нехотя приоткрыл один глаз и вяло огрызнулся: - Твоё-то какое дело? На свои пью, на кровные. - И где ж ты их только берёшь? Небось, давно всё пропил, а теперича по соседям побираешься... - Теперича не то, что давеча, - ухмыльнулся Трофим. – А ты, поди – соседей поспрошай, может, чего и разнюхаешь. - Как тебе, Трофим, не совестно?! – взъерошилась Агафья. – Хоть бы делом каким занялся. Вон, живёшь, словно трутень, спишь да пьёшь беспросыпно, а с виду и не постарел вовсе за столько-то лет, и не болеешь никогда. И за что только тебе Бог здоровье такое даёт? - А что, небось, завидно стало?! Так ты только скажи, я и тебе плесну малёхо лексиру молодящего… глядишь, мы с тобой ещё любовь закрутим. Он картинно потянулся за бутылкой, но Агафья сердито отмахнулась и заторопилась дальше, что-то возмущённо бормоча себе под нос и качая головой. Трофим провёл её сочувствующим взглядом до поворота и снова беззаботно развалился на завалинке. Но на самом деле слова Агафьи его обеспокоили. "Ну вот, - подумал он. – Начали подмечать. Стало быть, снова пора уходить. Только кто ж деревню хранить будет? Нет, пожалуй, повременю ещё чуток, а там видно будет…" Объявившись в Осташкино более двадцати лет назад, он поселился в заброшенной избе и постепенно завоевал репутацию бездельника, пьяницы и невероятного враля. Местные старались не общаться с дедом Трофимом. Пара деревенских пьянчуг поначалу вроде бы прониклись к нему дружескими чувствами, но после нескольких попоек с последующими ночёвками в навозной куче, куда их Трофим неизменно притаскивал, стали избегать его общества. Мало того, с тех пор они и пить стали поменьше – уж во всяком случае, перешли из разряда никчемных пропойц в обычных любителей выпить иногда по случаю. Да и вообще жизнь в деревне за несколько последних десятилетий стала спокойнее и умиротворённее. Вот только дед Трофим портил общую картину благополучия. Да видать не зря гласит поговорка "В семье не без урода". Уж с ним и говорили-уговаривали, и стыдили, да всё без толку. Тогда на забулдыгу махнули рукой, а ему только того и надобно было. На самом-то деле Трофим алкоголь на дух переносить не мог, но на людях изображал из себя отчаянного пропойцу. Так ему было легче оставаться в тени и незаметно делать своё дело. А спиртное, которое он употреблял для видимости, Трофим попросту телепортировал из своего организма прямиком в выгребную яму. Но об этом никто не должен был знать. Жизнь устроена так, что всегда находятся места, в которых по каким-то необъяснимым причинам сосредотачиваются беды: то ли природные катаклизмы часто происходят, то ли плохие люди в одном месте собираются в переизбытке, то ли болезни одна за другой следуют. А простой люд страдает ни за что, ни про что. Дед Трофим знал всё это наперёд и мог отводить беду. Вот потому-то он и стал тайным хранителем Осташкино. А до этого он оберегал другие селения. Да только всякий раз, как люди начинали подмечать, что он не стареет, приходилось уходить подальше. Так он и мыкался по свету, почитай с того самого тысяча девятьсот восьмого года. Теперь вот уже пришла пора и отсюда уходить. А не хотелось. Привык он тут, да и люди местные, чего уж говорить, душевные и отзывчивые. Эх, остаться бы и жить, как все, не притворяясь. В Осташкино дед Трофим обосновался как раз перед великим весенним паводком, что случился двадцать лет назад. Тогда тихая обычно Каменка вдруг попёрла из берегов, как окаянная, и быть бы беде, да только каким-то чудом открылся провал у Гиблых болот, куда вся вода враз и схлынула. Отчего и как всё произошло, никто толком сказать не мог. Потом и учёные приезжали, чтоб исследовать феномен. Только разве ж чего найдёшь, коли всё топь поглотила, да так, что и не подберёшься. А через год в середине лета в самый зной тайга в нескольких местах так полыхнула, что не успели и опомниться, как со всех сторон стена огня подступила. Ну, думали, всё – каюк! Только, вдруг, откуда ни возьмись, налетел шквал с ливнем и за считанные минуты загасил пожар. Много ещё чего недоброго за прошедшие года происходило вокруг Осташкино – эпидемии всякие, природные катаклизмы, но деревню не затронуло. Только нынешней зимой в феврале чуть было беда не стряслась. Из окрестностей Крабовидной туманности снова, как в далёком тысяча девятьсот восьмом году, для захвата Земли прибыл десантный корабль тектозианцев. В прошлый-то раз при помощи генераторов антиматерии, расположенных в аномальных зонах планеты, удалось незаметно искривить пространственно-временной тоннель, и корабль агрессоров взорвался в таёжной глухомани. Служба зачистки прибыла оперативно и уничтожила все остатки – только поваленный лес не удалось восстановить. Земные учёные и по сей день головы ломают: то ли это метеорит был, то ли загадочные эксперименты Николы Теслы с беспроводной передачей электроэнергии. А нынче дежурные службы дальнего оповещения два не пропустили корабль агрессоров. Но Трофим успел, и в последний момент удалось поймать военный звездолёт в ловушку резонансного деструктуризатора и распылить на небольшие части. Правда, полностью избежать огласки не удалось. Небольшие фрагменты таки упали в окрестностях Челябинска. Но тут уж земные спецслужбы постарались – всё засекретили, а официально объявили о падении остатков метеоритного дождя. Трофим усмехнулся и осторожно приоткрыл глаза. В двух шагах прямо перед ним сидел соседский барбос Боцман и пристально смотрел на деда. Он появился в деревне совсем недавно и быстро прижился у соседей. От его взгляда деду стало не по себе. Казалось, пёс читает его мысли и вот-вот откроет пасть и осуждающе скажет: - Ну, что, потерял форму? Расслабился… Дед Трофим вздрогнул так, что едва не свалился с завалинки, потому что Боцман в этот момент именно так и сказал. Склонив голову набок, пёс с хитринкой посмотрел на деревенского забулдыгу и добавил: - Небось, мыслишки мелькают всякие в голове о том, как бы остаться? Трофим непроизвольно сглотнул, быстро оглядел пустынную улицу, а затем снова уставился на барбоса, который вдруг лениво зевнул и бесцеремонно почесал задней лапой за ухом. Словно потеряв интерес к деду, он разлёгся в пыли и положил морду на передние лапы. - Эй, это ты сейчас говорил? – осторожно поинтересовался Трофим. - Ну, я… Трофим растерянно взъерошил бороду. Если бы он и в самом деле пил, то подумал бы, что это последствия "перебора". Но тут Боцман пояснил: - Я новый хранитель, твой сменщик. Чего уж тут непонятного? Трофим облегчённо вздохнул. Теперь всё прояснилось. Но, если прислали нового хранителя, то, значит, пришло время возвращаться на родную планету. - А почему ты в таком обличье? Ведь раньше мы никогда внешне не отличались от людей. - Не только внешне, - возразил Боцман. – Но совет хранителей принял решение, что отныне мы не можем быть людьми. - Но почему? - Из-за тебя… Трофим непонимающе уставился на собеседника, ожидая разъяснений. - Ты же знаешь, что хранители не имеют права вмешиваться в жизнь на Земле, - принялся объяснять Боцман. – Только охранять от вторжения внешних агрессоров… - А я, что? Я и не вмешивался, - попытался оправдаться Трофим. – Только дважды, когда тектозианцы пытались напасть на Землю. Да и то удалось всё свернуть на метеориты… - Ну да, Тунгусский метеорит, а теперь вот Челябинский… об этом и речи нет. А кто локальные природные катаклизмы предотвращал, эпидемии всякие? Я уж не говорю, что своим отвратительным примером ты заставляешь людей меняться. Разве это не прямое вмешательство?! Трофим смущённо почесал в затылке и, пряча глаза, пробормотал: - Так ведь к лучшему-то меняются. Что ж в этом плохого? Кстати, а почему тебя именно в собачьем облике прислали? - Да потому что, какая бы собака не была, своим примером она не сможет влиять на людей, значит, и не будет прямого вмешательства… Из соседнего двора выглянул рыжий облезлый кот. Боцман без особого энтузиазма рыкнул на него, и кот мгновенно исчез. - Гляжу, хорошо в образ вжился, - ухмыльнулся Трофим. - Приходится соответствовать… Боцман поднялся и, подойдя ближе, уселся у ног деревенского забулдыги. Дождавшись, пока проедет на велосипеде Прохор Исаев, он поинтересовался: - Как уходить будешь? Трофим задумчиво опустил голову, пробарабанил пальцами по колену замысловатую дробь и осторожно произнёс: - Привык я здесь. Да и никто меня дома не ждёт… Это было правдой. На родной планете у Трофима не было близких. Впрочем, и звали его не Трофимом, да и внешне он выглядел совсем иначе. Боцман внимательно посмотрел на хранителя и серьёзно спросил: - Ты знаешь, что с тобой произойдёт, если примешь решение остаться? - Да… Каждому хранителю было известно о последствиях. Если по истечении срока он принимал решение остаться на Земле, то становился самым обыкновенным человеком. Он жил, как все люди, радовался и страдал, старился и умирал, когда приходил срок. Правда, люди не знали о том чистом и светлом пути, который открывался им за гранью. А хранители знали и охраняли колыбель человечества во имя того великого, что было предначертано людям свыше. Ради этого стоило быть человеком. Глубокие морщины на лице Трофима разгладились. Он улыбнулся и уверенно произнёс: - Да, я решил.
Дата: Воскресенье, 07.02.2016, 22:27 | Сообщение # 18
Мичман
Сейчас: На суше
И так каждый день
Серж сидел за столом у окна, тупо уставившись на завтрак, состоящий из дежурного бутерброда и чашки дымящегося кофе. - Дорогой, поджарить тебе ещё тост? Беззаботный голос, донёсшийся из кухни, заставил его вздрогнуть и с тоскливой ненавистью посмотреть на проём двери. - Спасибо, я уже сыт. Нет, Серж на самом деле любил свою жену. Но всё остальное он действительно ненавидел – эту повторяющуюся изо дня в день рутину. Один и тот же завтрак, состоящий из одних и тех же продуктов. Одни и те же разговоры о погоде, о новых рекламируемых товарах. Обсуждение очередных похождений героев нескончаемых мыльных опер. Затем шесть часов общественно полезного труда, с получасовым перерывом на стандартный обед. Встреча с женой. Семейный ужин с надоевшим стандартным набором продуктов. Просмотр новых серий бесконечного сериала. Укладка в релаксационную кровать. Сон. И так каждый день. Серж передёрнул плечами и с тоской поглядел в окно. Там тоже всё было как всегда: почти у самого горизонта медленно проплывали Гималаи с царственным Эверестом во главе. Далеко внизу искрился в лучах утреннего солнца Бенгальский залив, а впереди сквозь туманную завесу проглядывала зелень таиландских джунглей. Неподалеку параллельным курсом плыл такой же, как у них с Натали, домик. Кто-то, подперев ладонью голову, бездумно глядел в окно. Серж на всякий случай махнул рукой, но сосед лишь равнодушно зевнул и отвернулся. С тех пор, как научники подарили человечеству практически бесплатный неиссякающий источник энергии, всё изменилось. Пища и любые материалы легко синтезировались из чего угодно. Антигравитация уверенно вошла в жизнь людей, и теперь у всех были свои летающие дома. Правда двигались они во избежание столкновений строго по одним и тем же маршрутам, которые менялись раз в году. " Эти размеренные однообразные будни меня доконают ", – подумал Серж. – "Нужно будет подать заявку в какую-нибудь исследовательскую экспедицию на дальних планетах. Но только не сегодня..." Он всегда так думал перед уходом на работу. Каждый день…
Космический вихрь, коварно захвативший разведывательный корабль Тарланской империи, протащил его через необозримые дали космоса и вышвырнул где-то на окраине захолустной галактики, куда прежде не залетал ни один звездолёт. Когда приборы наконец-то смогли нормально функционировать, выяснилось, что корабль находится на орбите третьей планеты звезды типа G2V, вокруг которой вращался свой собственный спутник. Но не это было главным. Чувствительные приборы сразу же зафиксировали наличие у планеты газовой оболочки. И, судя по показаниям спектральных анализаторов, эта атмосфера могла оказаться пригодной для жизни. Капитан Дром – ветеран боевого флота задумчиво потеребил верхним щупальцем левую клешню, покалеченную в одном из былых сражений. С одной стороны долг косморазведчика обязывал его немедленно сообщить по гиперпространственной связи об открытии. Но с другой стороны он боялся ошибиться, чтобы не стать посмешищем перед молодыми косморазведчиками. Уже несколько веков Тарланская империя проводила политику жёсткой экспансии, безжалостно уничтожая цивилизации на захваченных территориях. Разведывательные корабли посылались во все стороны на поиски всё новых и новых миров. Для бесконтрольно увеличивающегося населения империи постоянно не хватало пригодных для жизни планет. Поэтому подобная находка считалась огромной удачей. Но сперва нужно было всё проверить. - Идём на посадку! – коротко приказал Дром. Два его помощника – Глир и Тарп, составлявшие остальную часть экипажа, бросились выполнять распоряжение. Несколько раз облетев планету, звездолёт начал снижаться и, пройдя сквозь плотный облачный покров, оказался над обширной территорией, покрытой буйной растительностью. Отыскав небольшое открытое пространство между гигантскими стволами растений, капитан направил к нему звездолёт. Когда умолк грохот посадочных двигателей, косморазведчики обменялись восторженными жестами. - Капитан, позвольте взять на анализ образцы местной растительности? – спросил Глир. – Мне почему-то кажется, что она окажется пригодной для наших организмов. - Если это окажется так, то мы станем героями империи! – восторженно подхватил Тарп. – Ведь никогда прежде ещё не удавалось отыскать такую огромную планету, с таким количеством растительности. Её хватит для жизнедеятельности многих поколений тарланцев. И к тому же, судя по размерам самой планеты, она должна изобиловать полезными ископаемыми. Капитан Дром и сам втайне подумал об этом, но внешне не подал вида. Вместо этого он включил обзорные экраны и внимательно осмотрел окрестности. Повсюду среди стволов растительности сновали многочисленные представители местной фауны, отличающиеся разнообразием. Однако, судя по их поведению, все они были ещё на примитивной стадии развития. Поэтому особых проблем со здешними обитателями не предвиделось – мощному тарланскому вооружению никто не мог противостоять. - Всем оставаться на борту. Кажется, на этой планете отсутствует разумная жизнь, но на всякий случай корабль держать в боевом режиме! Я сам лично проведу ближнюю разведку и возьму образцы для анализов, - объявил капитан. Помощники помогли ему облачиться в сегментированный исследовательский скафандр. Снаружи он, словно щетиной, был усеян многочисленными датчиками анализаторов и разрядными устройствами для защиты от возможных нападений. Кроме того в районе подбрюшья располагался мощный бластер веерного поражения. Когда Дром ступил на почву неведомой планеты, то на мгновение замер, поражённый невиданными размерами растительности. На экранах звездолёта она выглядела менее внушительно, чем в реальности. Где-то в вышине шумел сильный ветер, качая верхушки зелёных стеблей, а здесь, внизу мощные стволы стояли непоколебимо. Между ними ползали и прыгали обитатели здешнего мира. Не обращая никакого внимания на пришельца из далёкой галактики, они нападали друг на друга, поедали соперников или убегали, если удавалось. - Тупые создания, - пробормотал Дром. – Даже не способны осознать, что всем им пришёл конец… Откуда-то сверху донеслось басовитое гудение. Капитан поднял взгляд – на него пикировало полосатое летающее чудище с огромными зубчатыми жвалами. Всего лишь одной короткой вспышки бластера хватило, чтобы на землю упали обугленные останки незадачливого хищника. - Что у вас случилось, капитан? – раздался в переговорном устройстве обеспокоенный голос Тарпа. - Ничего серьёзного. Просто одна крылатая тварь хотела мной полакомиться, - ответил Дром. – Придётся направить сюда имперский боевой флот для полной зачистки планеты. Всех обитателей необходимо уничтожить, чтобы обезопасить грядущие поколения тарланцев. - А вдруг среди местных обнаружатся разумные? - Вы забываетесь! – раздражённо рявкнул Дром. – Разум - это высшая форма сознания. Лишь тарланцы наделены истинным интеллектом и потому являются доминирующей расой во Вселенной. Все остальные предназначены либо для служения нашей великой империи в качестве рабов, либо подлежат безжалостному уничтожению! - Слава Тарлану! – дружно грянуло в ответ. - То-то, - проворчал капитан успокаиваясь. – Теперь займитесь обработкой данных, полученных при облёте планеты. А я начну собирать образцы растительности. Нужно быстрее провести все тесты и доложить о результатах в координационный совет… Он подступил к ближайшему стволу и вгрызся в него выдвижными манипуляторами, отбирая материал для лабораторных исследований. Предстояла длительная работа. * * * Лёгкий тёплый ветерок покачивал белые пушистые головы одуванчиков, словно ковром покрывших небольшую поляну. Натужно гудели шмели, перелетая от цветка к цветку. Беззаботно щебетали птахи. Обычный летний день в городском парке. Из-за кустов выпрыгнул мальчишка лет десяти. Оглядываясь через плечо, он добежал до середины поляны и упал на живот. Следом за ним появился его приятель. Оглядевшись по сторонам, он обнаружил лежащего и направил на него игрушечный револьвер. - Вот ты и попался, - звонко выкрикнул он. – Сдавайся в плен! Первый мальчишка, скорчив угрюмую физиономию, начал медленно подниматься, но внезапно вскрикнул от боли и отпрыгнул в сторону. Что-то громко хрустнуло под его ногами. Потирая левой рукой ладонь правой, он наклонился, всматриваясь в густую траву. - Эй, Женька, что там у тебя? – заинтересовался его приятель. - Я тут классную штуку нашёл… иди сюда, Макс, и посмотри сам. Оба присели, разглядывая сплющенную игрушку, напоминающую маленький космический корабль. - Вот это да! – восторженно воскликнул Максим. – Я такого никогда раньше не видел… прямо как настоящий звездолёт из "Звёздных войн". Интересно, откуда он здесь взялся? - Наверное, кто-то из малышни потерял. Жаль, что я его раздавил… - А чего это ты прыгал, как заяц? Женя растерянно почесал в затылке и пожал плечами. - Да меня кто-то в траве укусил. Вот, смотри… Он показал указательный палец, на котором виднелся след ожога, словно от раскалённой иглы. - Давай поищем, а вдруг это ядовитый тарантул? – предложил Максим. – Нужно его найти и растоптать, чтоб он никого больше не кусал. Мальчишки вернулись к тому месту, где Женя перед этим лежал, и принялись осторожно раздвигать траву, внимательно всматриваясь в землю. - Ой, гляди, Макс, какую противную гусеницу я нашёл! - Где? - Да вот же! Женя ткнул пальцем в сторону стебля одуванчика, к которому прилепилась гусеница, покрытая жёсткой шевелящейся щетиной. Казалось, по ней пробегали крохотные искорки, или это просто в ворсинках отражался солнечный свет. - Фу, какая противная, - скривился Максим. Он взял соломинку и попытался ткнуть ею в гусеницу. Раздался слабый треск, и кончик соломинки отвалился. - Ого, кусачая какая! Максим отдёрнул руку, встал во весь рост и угрожающе занёс ногу. Но в этот момент из травы выскользнула изумрудная ящерица. Молниеносным движением она слизнула агрессивную гусеницу и снова юркнула в траву. - Так ей и надо, - произнёс Женя. – Больше никого кусать не будет. А теперь, айда на стадион! Там сегодня наши с соседями в футбол играют. Сорванцы бросились наперегонки в сторону аллеи парка, тут же совершенно позабыв о находке и необыкновенной гусенице. * * * Главный координатор космической разведки Тарланской империи раздражённо барабанил щупальцами по приборной доске главного пульта управления дальними полётами. Дежурные диспетчеры боялись даже глядеть в его сторону. - Так значит, никаких сообщений от капитана Дрома за последнее время не поступало? – наконец спросил главный координатор. - Никак нет, - тотчас откликнулся старший диспетчер. - С тех пор, как его корабль поглотил космический вихрь, не было зафиксировано ни одного сигнала… - Теряем корабли и всё без толку, - сердито проворчал координатор. Он последний раз окинул взглядом приборные панели и, уже направляясь к выходу, отдал распоряжение: - Больше в тот сектор корабли не направлять – слишком опасно, да и не похоже, чтобы там оказались планеты, подходящие для нашей расы. Совершенно бесперспективное захолустье…
Автоматический космический челнок отделился от межгалактического пассажирского лайнера и по плавной дуге скользнул к ярко искрящейся точке, выделяющейся в тёмном скоплении безжизненных астероидов. Мигнув на прощание кормовыми огнями, лайнер исчез в голубой вспышке подпространственного перехода. Единственным пассажиром челнока был профессор Джим Говард, всю свою сознательную жизнь занимающийся исследованиями паранормальных явлений в области воздействия живых существ на физические явления окружающей среды без посредства мышечных усилий. Он, словно книжный червь, копался в старых архивах, перечитывал древние рукописи во всех известных уголках Вселенной в надежде отыскать что-то новое, доселе никому не ведомое. Но всё было напрасно. И вдруг, совершенно неожиданно профессор обнаружил в одном популярном журнале небольшую заметку об одиноком жителе астероида где-то на задворках галактики. В этом не было бы ничего необычного – мало ли чудаков предпочитают одиночество и селятся на далёких пустынных планетах?! Но тут был особый случай. Отшельник по имени Тор жил на обычном каменном астероиде, на котором вопреки всем законам физики существовала атмосфера, флора и даже фауна! Никакой информации о том, каким образом это возможно, и когда этот загадочный отшельник поселился на астероиде, Говард нигде не смог обнаружить. Создавалось впечатление, что он жил там всегда, но этого быть не могло, поскольку данный сектор космоса был открыт лишь недавно и ещё не заселялся. Поэтому Джим решил сам отправиться на астероид и на месте всё выяснить. Капитан пассажирского лайнера за умеренную плату совершил кратковременную остановку в пустынном секторе космоса, выгрузил космический челнок с профессором, и продолжил рейс. О своём возвращении Джим должен был позаботиться сам – для этих целей у него имелся гиперпространственный передатчик. На обзорном экране появилась приближающаяся поверхность плоского астероида размером всего лишь в несколько футбольных полей. Затаив дыхание, Говард с возрастающим изумлением вглядывался в открывающийся его взору вид. - Это просто невозможно, - потрясённо пробормотал он. Мягкий толчок сообщил о том, что челнок совершил посадку. Быстро защелкали внешние анализаторы. Над пультом управления одна за другой вспыхнули зелёные полоски, возвещающие о пригодности забортной атмосферы для человеческого организма. Профессор прикоснулся к сенсору, дающему сигнал открытия шлюза, выбрался из кресла безопасности и вышел наружу. Здесь было светло, словно в полдень. Говард машинально посмотрел вверх, собираясь зажмуриться от яркого солнца, но не обнаружил его. Зато сквозь голубоватый небосвод слегка просвечивали необычно крупные звёзды. Профессор оглянулся по сторонам. Его летательный аппарат совершил посадку на краю поляны, покрытой мягким травяным ковром, возле скопища больших серых валунов, размером, примерно с космический челнок. На противоположной стороне поляны у основания могучего вяза приютился небольшой каменный дом с плоской крышей. В раскрытых окнах едва колыхались белые занавески. Справа от входной двери стояла добротная дубовая скамья, на которой "умывался" толстый рыжий кот. Узрев нежданного гостя, котяра нахально уставился на него, нервно помахивая пушистым хвостом. Джим приблизился к окошку и окликнул: - Эй, есть кто в доме? В ответ раздалось лишь раздражённое ворчание кота. Пожав плечами, профессор направился по тропинке, идущей в обход дома. По пути он разглядывал окрестности. Поляну окружали высокие, узловатые деревья с мощными ветвями. По внешнему виду им можно было дать несколько столетий – и это было удивительно. Чуть дальше над деревьями возвышалась базальтовая скала, по уступам которой сбегал узкий поток прозрачной воды. Повсюду сновали весёлые пёстрые пичуги, да иногда с натужным гудением пролетали деловитые пчёлы. А ещё правее виднелись аккуратные овощные грядки. С обратной стороны жилища Говард обнаружил небольшую пристройку, из которой доносилось умиротворённое блеянье. Раздался скрип открываемой дверцы, и на пороге появился крепкий седобородый старик с кастрюлькой, до половины заполненной молоком. Он остановился, с любопытством посмотрел на гостя и чуть заметно улыбнулся. - День добрый, - поздоровался профессор. – Меня зовут Джим Говард, а вы, очевидно, Тор? Старик молча кивнул и направился по тропинке обратно к дому. - Погодите, - несколько растерялся от такого равнодушия Джим. – Я прибыл к вам издалека по очень важному вопросу, пролетев для этого больше половины исследованного космоса! - Все так говорят, - проворчал Тор, не останавливаясь. – И заканчивается всегда одним и тем же… Недоумевающий профессор поспешил за ним, приноравливаясь к широкому шагу хозяина. Подойдя к двери, старик ловко толкнул её плечом и вошёл внутрь. Говард остановился на пороге, не зная, что делать дальше, и беспомощно посмотрел на злорадно ухмыляющегося кота. - Ну, где вы там? – донеслось из глубины дома. – Входите… Неуверенно переступив с ноги на ногу, Джим шагнул внутрь. Здесь было светло и уютно. Казалось, всё пространство в доме напоено каким-то невероятным спокойствием. Профессор ощутил, как его сознание заполняет умиротворение, все заботы отодвинулись куда-то далеко и померкли. Дышалось легко и свободно. - Как у вас хорошо, - невольно воскликнул Говард. - Да уж, - коротко ответил хозяин и жестом пригласил гостя к столу. Джим машинально опустился на грубый стул, вращая головой по сторонам. Просторная комната не изобиловала мебелью. В центре располагался большой стол, посреди которого стояла глиняная ваза, заполненная разнообразными полевыми цветами. Возле стола замерли два стула. У дальней стены возвышался массивный дубовый шкаф с посудой, а рядом с дверью на колченогой подставке дышала прохладой приземистая дубовая же бадья, заполненная чистой водой. Над ней на стене висел резной черпак. Вот и вся меблировка. Да ещё рядом со шкафом темнел проём в следующую комнату, очевидно, спальню. - Молоко любите? – спросил хозяин. Профессор машинально кивнул. - Это хорошо, - чему-то улыбнулся Тор. Он поставил перед гостем блюдце, затем, слегка хлопнув себя по лбу, заменил его чашкой, при этом пробормотав что-то невнятное, типа: - Рано ещё… Налив молока в чашку, хозяин подвинул её к Джиму, опустился на стул напротив, и выжидательно уставился на гостя. Профессор отпил глоток – молоко оказалось необыкновенно вкусным. - Благодарю вас, - Говард чуть кивнул хозяину и продолжил: - Но я здесь не для того, чтобы молоко распивать. Я прилетел издалека… - Да, да, да… - как-то устало кивнул Тор. – Слышал я это не раз. - Вы хотите сказать, что у вас уже были до меня посетители с аналогичными вопросами? – удивился профессор. – Но откуда вам может быть известно, о чём хотел спросить я?! - Все так говорят вначале, - усмехнулся хозяин. – Незадолго до вас у меня тут был один рыжий пройдоха-репортёр. Он меня просто измучил своими расспросами. Наверное, и вас тоже распирает от любопытства, каким образом у меня здесь всё устроено? Гордон кивнул. - Что ж, вы не поверите, но я попытаюсь... Тор провёл жилистой ладонью по столешнице, словно смахивая невидимую пылинку, и продолжил: - На самом деле – всё очень просто: я захотел, чтобы здесь всё стало именно так, и по слову моему исполнилось. В комнате воцарилась тишина. Лишь снаружи доносился птичий щебет и жужжанье пчёл. В проёме двери неслышно появился рыжий кот. Он уселся на пол возле бадьи с водой и настороженно уставился на профессора. - Послушайте, я вам не маленький мальчик, чтобы кормить меня сказками, - возмутился Говард, вскакивая со стула. - Ну вот, - вздохнул Тор. – Я же говорил, что вы не поверите. - А вы хотели, чтобы я уверовал в чудо?! Ха! Я – профессор, научный работник должен поверить, что всё здесь создано одной лишь силой мысли и веры вопреки законам физики?! Вот если бы вы объяснили мне это с помощью теории электромагнетизма, термодинамики… допустим, квантовой механики или ещё чего-нибудь. А вы надо мной просто насмехаетесь! Ведь вы же не Господь Бог?!! - Ну вот, опять одно и то же… Хозяин опечалено покачал головой и произнёс: - Нет у вас веры, оттого и не верите, простите за каламбур. Лучше вам возвращаться домой, пока не поздно. - Нет, уж если я потратил невесть сколько световых лет, чтобы добраться сюда, то без ответов не улечу! - Но вы же мне не верите. - Поверю, если докажете! - Как? - Сотворите чудо. Прямо сейчас! - Ну, хорошо, чего бы вы хотели? Профессор возбуждённо завертел головой во все стороны. Его взгляд неожиданно задержался на рыжем коте. Говард торжествующе ткнул в него пальцем: - Вот! Если всё так просто, превратите меня в кота! - Вы сами этого захотели, - произнёс хозяин. – Да будет так! Говард с изумлением увидел, как всё вокруг стремительно увеличилось, и ощутил себя сидящим на полу у ножки гигантского стола. Он глянул вниз на собственную лапу с когтями, обросшую чёрной шерстью, и почему-то некстати вспомнил о рыжем репортёре. Тор присел и погладил чёрного кота. - Ну вот, будешь отныне Чернышом. Хорошо, что ты молоко любишь – его у нас много. Да и Рыжику теперь скучать не придётся. А твой космический челнок превратим в ещё один валун. Скоро у нас самый настоящий "сад камней" получится… От двери приближался рыжий кот, сочувственно глядя на Черныша.
Обычно холодные равнодушные звёзды сейчас мерцали мягко и приветливо. Казалось, они весело подмигивали, словно чему-то радуясь. Да, сегодня всё изменилось. Весь мир перевернулся с ног на голову.
Джереми Флинт с каким-то ранее не изведанным тёплым чувством перевёл взгляд на маленькую голубую планету, окружённую полупрозрачным атмосферным ореолом. В иллюминаторе комфортабельного межгалактического лайнера она казалась хрупкой и беззащитной на фоне чёрного космоса. Это была древняя колыбель человечества. "Как давно я не был на Земле", - с грустью подумал Джереми.
Почти два столетия минуло с тех пор, когда он – тогда ещё двадцатилетний юноша, записался добровольцем в отряд энтузиастов, отправлявшихся покорять дикую природу недавно открытых планет на краю спиральной галактики в созвездии Волосы Вероники. Разрыв отношений с родственниками и разочарование в собственной любви послужили толчком, забросившим его так далеко от дома. Жизнь в окраинной колонии была нелёгкой, однако именно там он положил начало своей межгалактической финансовой империи. В одном из одиночных разведывательных походов Джереми случайно наткнулся на невероятно богатое месторождение природных алмазов. Он обнаружил его в лабиринте гор Судьбы на планете Тесса. Каким образом его пропустили геологоразведчики первой волны, так и осталось загадкой. Вернувшись на базу, Флинт никому ничего не сообщил. Набравшись терпения, он трудился до ломоты в пояснице, собирая по крохам средства, необходимые на покупку участка в горах и приобретения лицензии на право разработки там полезных ископаемых, если таковые найдутся. Когда пришло время, Джереми за стандартную сумму оформил в межпланетном патентном бюро все полагающиеся документы и стал обладателем обширной и, как тогда всем казалось – абсолютно никчемной, горной территории.
Всего через десять лет "Арлетт Инкорпорейтед" стала известна практически во всей обитаемой части Вселенной. Свою будущую экономическую империю Флинт назвал в честь единственной девушки, которую когда-то любил. Как оказалось, он обладал фантастическим талантом финансиста и всегда точно знал когда, куда и сколько нужно вложить, чтобы наверняка получить прибыль. Корпорация разрасталась, поглощая мелких конкурентов и постепенно приобретая влияние во всех сферах экономики. В настоящее время Флинт мог бы позволить себе купить несколько звёздных систем, но это его абсолютно не интересовало.
С некоторых пор Джереми Флинт ощутил, что теряет интерес к жизни. Обладая невероятной экономической мощью, он финансировал весьма дорогостоящие научные изыскания собственной лаборатории геронтологии. Лучшие умы нескольких галактик работали над этой проблемой и добились определённых успехов. Свидетельством тому скоро должен был стать двухсотлетний юбилей самого Флинта. Пока ещё долголетие могли себе позволить лишь единицы. Но в будущем наука обещала сделать его более доступным.
Однако долголетие не было бессмертием, и мегамагнат всё же постепенно старел. В последнее десятилетие он почувствовал, что устал. Взглянув на свою жизнь отстранённым взглядом, Джереми неожиданно осознал, что не видит в ней смысла. За два столетия он так и не обзавёлся семьёй и детьми, а сейчас уже и не хотел – время ушло. Ему некому было передать то, что он создал за эти годы. Тогда Джереми попытался разыскать хоть каких-нибудь родственников. Но оказалось, что за два столетия дерево рода Флинтов усохло, и он остался один на всём белом свете. Уныние и тоска охватили Джереми, и он начал чахнуть. Известнейшие психологи пытались пробудить в нём интерес к жизни, но они были бессильны, впрочем, как и все остальные, кто пытался хоть как-то расшевелить старика.
Он угасал. Но неделю назад словно яркая вспышка озарила небосвод его жизни. С далёкой Земли пришло известие о том, что у него есть родственники – внуки его правнуков. Это известие ошеломило Джереми Флинта настолько, что он несколько дней ни с кем не разговаривал.
Оказывается, у Арлетт – его первой и единственной любви был от него ребёнок, а он об этом даже не подозревал. Вот по этой-то неизвестной ему линии и отыскались совершенно случайно очень далёкие потомки. О них было известно лишь то, что это мальчик и девочка, подобранные патрулём внешней косморазведки. Их нашли на краю астероидного поля Крабовидной туманности. Единственные их родственники – родители погибли, успев поместить новорожденных в спасательный модуль. Частная космическая яхта, к которой был приписан модуль, принадлежала семейной паре, являвшейся весьма отдалённой роднёй Джереми Флинта. Настолько дальней, что тогда никому и в голову не пришло сообщать ему об этом.
Теперь же, по прошествии десяти лет, когда мегамагнат пустился в поиски родственников, эта история всплыла. Но узнать имена мальчика и девочки не удалось. Все воспитанники земного Центра для малолетних детей, лишившихся родителей, начинали жизнь с "чистого листа". Им давали новые имена, а данные, предшествующие их появлению в центре, строго засекречивались, чтобы все были в абсолютно равных условиях. Получение доступа к этой информации мог одобрить лишь Трансгалактический наблюдательный совет.
Джереми Флинт решил отправиться на Землю и, во что бы то ни стало отыскать детей. Уже на подлёте к планете-прародительнице он связался по голографическому коммуникатору с ведущим экспертом Института человека – профессором Риши Кумаром.
Посреди каюты возникло трёхмерное изображение мужчины средних лет, облачённого в голубоватую тогу. Доброжелательно взглянув на вызывающего, он приветливо улыбнулся и произнёс: - Приветствую вас, господин Флинт! Чем могу быть полезен? - Профессор Кумар, мне нужно выяснить кое-что о воспитанниках земного Центра для малолетних детей, лишившихся родителей. - А что конкретно? - Мне нужна информация о том, кто из этих детей является моими родственниками.
Приветливая улыбка на губах профессора погасла и он осторожно возразил: - Но вы же знаете, господин Флинт, что информация о воспитанниках закрыта. - Меня это совершенно не интересует, - раздражённо бросил магнат. - Я хочу абсолютно точно знать, кто из них мой потомок. - Определить, кто именно из воспитанников центра является вашим дальним родственником и возможным наследником, представляется весьма затруднительно… - Что вы хотите этим сказать, - нахмурился Флинт. – Вы что, не можете провести анализы на степень родства путём сравнения ДНК? Ведь это очень просто. - Ну, как сказать. Во-первых, для этого необходимо взять образцы ткани или крови у всех детей, так как анализ ДНК является сравнительным… - Ну, так возьмите. Я оплачу все расходы с лихвой.
Профессор снисходительно улыбнулся и, неодобрительно покачав головой, продолжил: - Во-вторых: Трансгалактический наблюдательный совет по делам несовершеннолетних никогда не даст разрешения на проведение подобного теста над всеми детьми центра, так как он нарушает святое право каждого человека на личную тайну происхождения.
Флинт от нетерпения даже слегка притопнул ногой и воскликнул: - Но ведь это особый случай! Профессор Кумар и бровью не повёл. Заложив руки за спину, он принялся расхаживать вперёд-назад, словно на лекции для студентов, на ходу разъясняя: - Кроме того, особо не вдаваясь в специфику, хочу добавить, что количество совпадающей ДНК измеряется в усредненных процентах. Скажем, ребёнок и родитель имеют пятьдесят процентов общего ДНК, дедушки и внуки — двадцать пять, двоюродные братья и сёстры, примерно, двенадцать процентов, а троюродные — меньше трёх. Ну, это так, грубо…
Старик протестующе поднял ладонь, прерывая лекцию генетика. Он в задумчивости наморщил лоб, затем неуверенно спросил: - Значит, получается, что на каком-то этапе родство людей теряется вообще?
Профессор виновато развёл руками. - Я не понимаю. Объясните, пожалуйста, - попросил Флинт. - Ну… если сравнивать ДНК прадеда и правнука, то статистическая взаимосвязь со временем перестаёт быть линейной. С добавлением каждой новой степени родства она становится всё более неопределённой… - Профессор, вы хотите убедить меня в том, что современная наука не может абсолютно точно определить родство?
Риши Кумар строго посмотрел на собеседника испытующим взглядом, обречённо вздохнул и признался: - Послушайте, господин Флинт, в принципе уже на уровне семи поколений вклад некоторых из предков в генофонд падает до нуля. В генетическом смысле они уже даже не являются предками…
На секунду замешкавшись, словно от неловкости, он всё же выпалил: - Да не всё ли вам равно, находятся в этом центре ваши весьма далёкие родственники или нет? Ведь вы никогда не общались с их предками и до сего дня даже не имели понятия об их существовании. - Это моё дело, - раздражённо проворчал Джереми. - Безусловно. Однако наблюдательный совет никогда не даст разрешение на взятие анализа у всех детей. Но, даже если бы такое произошло, всегда остаётся шанс на ошибку – ведь слишком много поколений сменило друг друга…
Старик в задумчивости опустил голову. Приняв его реакцию за замешательство, профессор язвительно ухмыльнулся и добавил: - И в самом деле: какая вам разница? По факту все эти дети вам чужие, даже вероятные пра-пра-пра… какие-то там внуки. Я бы на вашем месте даже не задумывался. - Уж позвольте мне самому решать, - вскинулся Флинт. - Что ж, благодарю, что вы обратились за помощью в наш медицинский центр, - на лице профессора вновь расцвела дежурная улыбка. - Всегда рады помочь такому влиятельному и уважаемому человеку. Счёт за проведенную консультацию мы отошлём в ваше представительство на Земле… - Да-да… свяжитесь с ними, оплата будет произведена незамедлительно. Всего доброго.
Профессор открыл, было, рот, собираясь ещё что-то сказать, но Джереми быстро нажал на сенсор, и голограмма погасла. Он снова повернулся к иллюминатору и принялся пристально вглядываться в маленький голубой шарик, подаривший Вселенной человека. В голове старика роились мысли, оттесняя друг друга. Он хмурился, покусывал губы, мял пальцы рук. Внезапно Джереми замер, его взор просветлел, и он спокойно произнёс: - А ведь профессор и в самом деле прав: какая мне разница?
* * * Широкая тропинка плавно скользила между стройными деревьями, кроны которых о чём-то перешёптывались высоко над головами двух мужчин, медленно идущих по дендропарку Центра для малолетних детей, лишившихся родителей. Из-за цветущих кустов жасмина доносились восторженные детские голоса, смех и шум искусственного водопада. Одним из собеседников был профессор Риши Кумар. Второй мужчина по имени Джонатан Пасториас оглянулся на шум голосов и мягко улыбнулся.
- Согласитесь, господин Кумар, - обратился он к собеседнику. – Мы с вами совершили во всех отношениях добрый и гуманный поступок, от которого выиграли абсолютно все. Спасибо вам за помощь. - Рад, что смог быть полезен, - кивнул профессор. – Хотя, честно говоря, вначале я немного сомневался. Но меня привлекло несколько необычное название вашей компании: "Когда жизнь теряет смысл". Почему вы не рекламируете её? - О, тогда бы это потеряло смысл, простите за каламбур, - ответил Пасториас. – Наша компания организована энтузиастами, главной целью которых является тайная помощь людям, разочаровавшимся в жизни. Мы помогаем им найти новую цель, наполнить жизнь смыслом.
- Да, получилось прекрасно, - согласился профессор. – Кстати, а вся эта история с юношеской любовью и дальними пра-пра… потомками имеет под собой основание, или это всего лишь легенда? - Этого я не могу вам открыть, - усмехнулся Джонатан. - В нашем деле всегда присутствует некая доля риска. Но в данном случае всё было очень тщательно просчитано по психологической матрице Джереми Флинта. Он и в самом деле сильная и цельная личность, к тому же один из богатейших людей межгалактического содружества. Но одиночество почти сломило его. Зато теперь Джереми Флинт добровольно взял на себя заботу и полное обеспечение земного Центра для малолетних детей, лишившихся родителей. Он нашёл в этом смысл жизни. Знаете, что он заявил репортёрам? - Нет, последние новости я пропустил…
- Джереми Флинт сказал, что для него нет разницы, кто чей потомок. Он решил взять под свою опеку все центры для одиноких детей и посвятить оставшуюся жизнь тому, чтобы помочь этим детям выйти в большую жизнь. Прожив столько лет, он только сейчас понял, что все дети – это наши дети. А все люди являются родственниками, пусть и очень дальними, потому что все мы из одной семьи, имя которой - Человечество!
- Ну, допустим, в ваших словах есть какой-то смысл… но всё равно – это ерунда, и быть такого не может! Мой собеседник самодовольно ухмыльнулся и откинулся на спинку барного кресла, глядя на меня с превосходством – как обычно взрослые смотрят на несмышлёных малышей. Он поднял бокал, лукаво подмигнул сквозь него и, отпив несколько глотков, снова доверительно наклонился ко мне: - Признайтесь, вы ведь всё это выдумали прямо сейчас?! В его карих глазах искрился смех и непоколебимая уверенность в своей правоте, и я понял, что снова проиграл. Вот уже более часа я беседовал с одним из ведущих специалистов исследовательского центра проблем темпоральных аномалий. Наша встреча выглядела случайной, хотя была спланирована загодя. Разузнав о привычках профессора, я заранее пришёл в уютный тихий бар под вывеской "Старый шкипер" и, заняв место у стойки, где он обычно любил проводить субботний вечер, терпеливо ожидал. Когда профессор занял своё излюбленное место, я представился и повёл разговор издалека. Постепенно тема увлекла моего собеседника, однако, надежда на положительный исход нашего диспута начала таять. Профессор напрочь отрицал существование какой-либо цивилизации в пределах солнечной системы, кроме земной. А уж о том, что на Марсе тайно существует древняя высокоразвитая цивилизация, он и слушать не хотел, обвиняя меня в излишнем увлечении фантастическими романами Берроуза. - Послушайте, профессор, но вы же сами проводите исследования по теме "Гравитационное красное смещение"… кому, как не вам знать о таких понятиях, как локальное замедление времени?! – сделал я отчаянную попытку. Профессор кивнул головой, словно нехотя соглашаясь, и ответил: - Да, но это лишь теория… и к тому же она несколько отличается от той версии, которую выдвигаете вы, молодой человек. Я невольно усмехнулся – знал бы профессор, сколько мне лет на самом деле! Но сейчас не это было главное, а то, что он упрямо не хотел верить и отвергал все мои аргументы. Если мне не удастся его убедить, то миссия вновь отложится на длительное время. - На самом деле всё довольно-таки просто, - снова начал я. – Представьте себе, что временной поток вокруг планеты сдвинут относительно пространственного вектора буквально на несколько единиц и в таком случае представляет собой некое подобие киноэкрана, на который можно проецировать любое изображение… - Допустим, - нехотя кивнул мой собеседник. – Но каким образом? Как это осуществляется технически? Мы же с вами не маленькие дети, которые слепо верят в красивую сказку. Теория – это одно, а практика – совсем другое… к тому же, как вы и сами прекрасно знаете, на Марсе уже побывало несколько автоматических станций, которые продемонстрировали всему миру лишь пустынные ландшафты. Скажите на милость: хоть на одном снимке вы видели что-нибудь, напоминающее остатки какой-либо цивилизации? Да какие там остатки?! Хоть бы намёк на них… Профессор пренебрежительно махнул рукой и снова отхлебнул пива. - А вы не допускаете вероятность того, что вам, землянам, просто не хотят до поры показать истинную картину? – возразил я. - Что, если вам подсовывают фальшивые изображения? Профессор некоторое время молча смотрел на меня, словно изучая, затем снисходительно улыбнулся и пожал плечами: - Я устал спорить с вами, молодой человек… скажу только одно: если бы на Марсе существовала древняя цивилизация, и её эмиссары находились среди нас, то уже давно, невольно обнаружили бы себя. Но где?! Покажите мне хотя бы одного из них?! И тут я выложил джокера: - Он перед вами… - Я бы вам охотно поверил, но… Неожиданно профессор замолк, в изумлении уставившись на меня, словно увидел привидение. В его глазах сначала промелькнул испуг, а затем какая-то новая мысль заставила его осторожно отодвинуться и несколько неестественным голосом произнести: - Да-да… конечно… я вам верю… Судя по всему, меня приняли за сумасшедшего. Снова… впрочем, чего ещё можно было от него ожидать? Чем он отличался от тех десятков просвещённых людей своих эпох, которые смотрели на меня такими же глазами?! Сколько раз после таких вот бесед меня пытались привселюдно сжечь на костре, четвертовать или поместить в психушку. Эх, люди… люди… всё меняется и совершенствуется в этом мире, кроме человеческой косности взглядов – "этого не может быть, потому что быть не может!" Профессор настороженно поднялся и, кисло улыбнувшись, торопливо откланялся со словами: - Мы ещё с вами как-нибудь побеседуем, молодой человек, а сейчас, извините, тороплюсь… дела, знаете ли… Быстро рассчитавшись с барменом, профессор вышел в темноту прохладного вечера. Я проводил его взглядом и тоже направился к выходу. Свежий воздух остудил моё лицо. В северной части неба низко над горизонтом ярко сияла крупная звезда слабого красноватого оттенка – моя родина. Я подмигнул ей и подумал: "Что ж, значит, время ещё не пришло - придётся подождать, а пока – домой!" Я шагнул за угол и растворился…
Багровые отсветы зашедшего солнца последними углями дотлевали за высокими зубцами древних Бесславных гор. Мрачные тени вершин потянулись голодными пальцами от пустынных предгорий через каменистую равнину к одинокому огоньку, мерцающему среди больших валунов на обочине широкого тракта. Вокруг костра расположились пятеро путников, готовящихся к позднему ужину. Они мирно беседовали. Чуть в стороне, поджав под себя длинные ноги, оканчивающиеся раздвоенными ступнями, отдыхали развьюченные бактрианы. Они методично перетирали мощными челюстями жвачку и лениво поворачивали из стороны в сторону большие головы, вглядываясь в накатывающийся сумрак. Изредка какое-нибудь из двугорбых животных выворачивало толстые губы, сплёвывало и фыркало. Тогда остальные чуть оживлялись и начинали перекликаться неприятными визгливыми голосами. Но это продолжалось недолго – врождённая лень брала своё, и бактрианы успокаивались. - Любопытно, - пробормотал Чонгор. – Почему у этих гор такое необычное название? Он был самым молодым среди караванщиков, и в это путешествие его взяли впервые. Дома юношу никто не ждал, да и никакого дома у него не было, поскольку он являлся сиротой. - Древняя и печальная история, - начал старший караванщик Акош. – Давным-давно здесь обитали племена, названия которых история не сохранила. Мир и покой царил на этих землях. Никто ни с кем не враждовал, и всё было бы хорошо, да только нагрянула вдруг беда… из дальних далей пришла орда безжалостных захватчиков, чтобы поработить местные народы. Но гордые племена решили объединиться и дать отпор, либо погибнуть свободными. Лишь одно племя не пошло со всеми. Его жители трусливо сбежали в горы и спрятались в самом дальнем ущелье… - А что же стало с остальными? – не утерпел юноша. Караванщики Балаж, Бенце и Жомбор тоже с любопытством ждали продолжения. Хоть они и были старше Чонгора, но не знали в подробностях легенду. Акош пошевелил палкой угли костра. Огненные мотыльки искр взвихрились и роем умчались в быстро темнеющее небо. Старший караванщик проводил их задумчивым взглядом и продолжил: - Племена объединились и мужественно сражались с захватчиками, не щадя собственных жизней. Многие погибли, но враг был отброшен. И тут вспомнили о тех, кто спрятался в горах. За ними послали следопытов, чтобы разыскать и сказать, что можно возвращаться. Но оказалось, что все жители спрятавшегося племени были мертвы - их сгубила чёрная горная лихорадка… Пока Акош вёл своё повествование, тьма окружила караванщиков со всех сторон. Закатный багрянец окончательно потух, и на ночном небосводе проклюнулись мерцающие звёзды. В наступившей тишине слышалось потрескивание обгорающих в костре толстых сучьев. - Теперь-то мне понятно, почему у этих гор такое название, - печально произнёс Чонгор. – Бесславная гибель целого племени. Уж лучше было бы пасть на поле боя, чем вот так… Крайний бактриан встревожено фыркнул. Одновременно с этим со стороны тракта донеслось похрустывание мелких камешков – кто-то приближался. Караванщики насторожено потянулись к оружию, но в это время из темноты выступила одинокая фигура очень высокого путника. Когда он подошёл ближе, выяснилось, что росту он обыкновенного. Это большой короб на лямках, возвышавшийся над головой незнакомца, в темноте создавал впечатлении, что он огромного роста. Остановившись в нескольких шагах перед костром, незнакомец сложил ладони в приветственном жесте и слегка поклонился, как того требовали правила первой встречи. - Могу ли я просить у достойных караванщиков позволения погреться у огня? – спросил он. Незнакомец был закутан в добротный чёрный плащ, из-под которого виднелась обычная дорожная одежда. Ему можно было дать не более сорока лет. На худощавом скуластом лице, обрамлённом коротко стриженой бородкой, выделялись живые чуть раскосые глаза. Незнакомец обвёл присутствующих цепким взглядом и, безошибочно определив старшего, замер в ожидании. Акош для порядка выдержал небольшую паузу, а затем благосклонно предложил: - Присаживайся, странник, и грейся на здоровье. Может быть, ты соблаговолишь разделить с нами скромный ужин? Незнакомец приложил ладонь к груди и с благодарностью поклонился. - Благодарю. С удовольствием… Он приблизился к огню, лёгким движением распустил лямки и поставил свой огромный короб на землю. После этого опустился на маленький коврик, который неуловимым движением достал из складок плаща и расстелил на плоском камне. Протянув к огню худые жилистые пальцы, незнакомец зажмурился от удовольствия, впитывая тепло. На его обветренном жестковатом лице появилось выражение блаженства. - Не назовёшь ли нам своё имя и куда держишь путь? – полюбопытствовал Акош. Гость открыл глаза и приветливо улыбнулся. - Зовут меня Коробейник, а иду я в порт Дунхейр. - В таком случае нам по пути, ведь мы следуем туда же, - не удержался от восклицания Чонгор, но, поймав строгий взгляд старшего, смутился и виновато опустил голову. - Благодарю за предложение, - снова поклонился пришелец. – Но я очень спешу, поэтому, скорее всего, отправлюсь в путь ещё до рассвета. Только немного отдохну и погреюсь у огня. Пока караванщики раскладывали снедь по глиняным тарелкам, гость достал из своего короба узел и развязал его. Молодой Чонгор увидел шесть пышных одинаковых лепёшек и столько же небольших изящных глиняных кувшинчиков. - Прошу принять мою скромную долю к этому великолепному ужину, - произнёс с улыбкой Коробейник, указывая на содержимое своего узла. – Эти лепёшки с тремя сортами ароматного сыра из провинции Хэлдар, а в кувшинчиках лёгкое бодрящее вино из Тариолага. Караванщики изумлённо переглянулись. О таких богатых угощениях они только слышали, а попробовать удалось лишь Акошу, да и то всего один-единственный раз в жизни. Сыры и вино являлись весьма редкостными деликатесами и были доступны лишь очень богатым торговцам и знати. Словно прочитав их мысли, Коробейник пояснил: - Это подарок одного богатого купца, которому я помог в дороге. В знак благодарности он угостил меня этими изысками. Боюсь, что долго они не продержатся и могут испортиться, поэтому надеюсь на вашу помощь… Акош понимающе кивнул, и гость ему первому передал один из кувшинчиков. Затем раздал и остальным. Бережно принимая дорогой напиток, Чонгор подумал: "Странно, что у него оказалось ровно шесть кувшинчиков и столько же лепёшек - ровно по количеству людей, сидевших вокруг костра, включая и самого гостя…" Отпив глоток тариолагского вина, Акош даже причмокнул от удовольствия и восхищённо провозгласил: - Лучшего напитка я в своей жизни не пробовал… Остальные дружно закивали, поддерживая старшего. Только Балаж, прищурившись, внимательно пригляделся к гостю и удивлённо воскликнул: - Коробейник?! Я же слышал это необычное в наших краях имя, когда был ещё совсем мальчишкой. Мой дед рассказывал о загадочном бродячем торговце, который носит в большом коробе всякие чудесные диковины… Коробейник мягко улыбнулся в ответ и принялся раздавать лепёшки. - Но этого не может быть, - не унимался Балаж. – С тех пор, когда дед рассказывал мне о Коробейнике, прошло уже больше сорока лет, а ты выглядишь моложе… Странник виновато развёл руками. - Внешность часто бывает обманчивой. Что ж поделать, если я выгляжу гораздо моложе своих лет? К тому же в тех местах, откуда я родом, все долгожители. - А где твоя родина? – не удержался от вопроса Чонгор. - О, находится она очень далеко отсюда, - ответил гость. – За Предельным морем раскинулся Заснеженный край, а за ним в кольце Венценосных гор расположилась Долина Судеб – там моя родина… - Говорят, что это всего лишь красивая сказка, - осторожно возразил молчавший до сих пор Жомбар. – Никто в тех краях никогда не бывал и собственными глазами не видел чудес Долины Судеб. - А каких… каких чудес? Чонгор даже подпрыгнул от нетерпения. Он был ещё слишком молод и не умел сдерживать эмоции. Акош неодобрительно кашлянул, привлекая его внимание, и покачал головой. Юноша смутился и виновато опустил голову, продолжая исподтишка наблюдать за гостем. - Говорят, в той долине обитают то ли волшебники, то ли колдуны, способные управлять мирами, - осторожно поинтересовался Балаж. – Меня, конечно, это не касается, но всё же любопытно: так ли это? Караванщики дружно повернули головы в сторону Коробейника, ожидая разъяснений. - На самом деле, это не совсем так, - спокойно ответил гость. – Долина существует, но там нет ни колдунов, ни волшебников. - А кто же там живёт? - Хранители… да и то не живут они там, а лишь изредка бывают. Старший караванщик задумчиво почесал седую бороду и пристально посмотрел в глаза гостю. - Что-то я не пойму, - проворчал он. – Кто такие эти загадочные хранители? Чего они охраняют и где? И для чего им та долина, если в ней никто не живёт? Коробейник загадочно усмехнулся. - Боюсь, что на все вопросы не смогу ответить, так как и сам уже очень давно там не был. Но я знаю, что в долине учат новых хранителей. - Зачем? - Хранителей не хватает. Вы не поверите, но с каждым годом среди далёких звёзд появляется множество миров, которые заселяют люди, и они тоже нуждаются в защите… - А как они туда попали, эти люди? – снова не удержался от вопроса Чонгор. Его широко раскрытые глаза, казалось, сияли от восторга. Юноша смотрел только на Коробейника, уже не замечая сердитых взглядов Акоша и насмешливых улыбок остальных караванщиков. Он подался вперёд, ловя каждое слово ночного гостя. - Пока что ты этого не поймёшь, просто знаний не хватит, - ответил гость. Акош пренебрежительно отмахнулся. - А, сказки всё это. Если б я хотел, то и сам смог бы напридумать три мешка небылиц… Чонгор с обидой посмотрел на старшего караванщика, а затем с затаённой надеждой снова перевёл взгляд на Коробейника. - А если бы я захотел научиться, меня бы взяли в ученики? Путник окинул юношу оценивающим взглядом, ободряюще подмигнул и согласился: - Что ж, у тебя доброе сердце и пытливый ум. Со временем ты мог бы стать настоящим хранителем, но… - Но что? - Готов ли ты принять ответственность за целый мир? Это тяжёлая ноша. Чонгор на мгновение задумался, но всего лишь на мгновение, а затем решительно кивнул: - Да. Ведь в мире столько много зла и несправедливости. Я хочу защищать людей от этого, чтобы все жили счастливо. Коробейник слегка покачал головой. - Хранители оберегают обитаемые миры от ужасных катастроф, природных стихий. Но разве можно уберечь человека от самого себя? Зло, порождённое в душах самих людей, не подконтрольно хранителям. С этим злом люди должны справиться сами. Когда-нибудь это произойдёт, потому что души людей – это частицы немеркнущего Божественного света, а этот свет вечен и он развеет тьму, когда все частицы объединятся во имя добра. А до той поры хранители должны беречь миры… - Покажи мне дорогу в Долину Судеб, - неожиданно попросил Чонгор. - Я должен туда попасть и стать хранителем. В глазах Коробейника на мгновение вспыхнула золотистая искорка. Жёсткие морщинки на лице разгладились, а усталые плечи распрямились, словно сбросив непомерный груз. - Что ж, я отведу тебя, если ты действительно этого хочешь… - Хочу, - не задумываясь, ответил юноша. Караванщики встревожено переглянулись и зашептались. Акош сердито сдвинул брови и решительно хлопнул себя по коленям, привлекая внимание. - Так не пойдёт, - раздражённо произнёс он. – Ты, Чонгор, забыл, что я взял тебя на работу прямо с улицы?! Найдёныш без семьи и дома, ты обязан мне этой работой, пищей и кровом… всё. На сегодня достаточно пустых разговоров, будоражащих неокрепшие умы молодёжи. Пора спать ложиться… Юноша хотел было что-то возразить, но, поймав предостерегающий взгляд Коробейника, виновато опустил голову. А гость, обернувшись к старшему караванщику, примирительно пообещал: - Прости, уважаемый, я не хотел послужить причиной разногласий. На рассвете я уйду и никого более не потревожу… Акош развернул толстую подстилку и демонстративно улёгся на неё, что-то недовольно ворча под нос. Остальные караванщики молча последовали его примеру, искоса бросая на Коробейника настороженные взгляды. Вскоре все затихли. В ночной тишине раздавалось мирное посапывание спящих, да изредка всхрапывали бактрианы. Один лишь Чонгор продолжал сидеть возле угасающего костра, с мольбой глядя на загадочного странника. Тот ободряюще усмехнулся и тихо произнёс: - Всё будет хорошо, поверь. А теперь ложись и отдыхай, мне ещё нужно кое-что проверить... С этими словами он подтянул поближе короб и, сняв крышку, достал изнутри несколько небольших совершенно чёрных шкатулок. Чонгор тихонько подсел ближе, с любопытством разглядывая их. Коробейник внимательно следил за ним краем глаза, стараясь не подать вида. - А что в этих коробочках? – не удержался от вопроса юноша. - Посмотри, только очень осторожно… Чонгор бережно взял ближайшую шкатулку и приподнял крышку. Изнутри полилось мягкое серебристое сияние, высветившее изумлённое лицо Чонгора. Едва слышно он восхищённо прошептал: - Это прекрасно… словно маленькие звёзды… Внутри небольшой шкатулки каким-то непостижимым образом во мраке бесконечности роилось бесчисленное множество крохотных искорок. Некоторые из них были крупнее, но большинство поменьше. Иногда они становились такими маленькими, что сливались в искрящиеся туманные пятна. И всё это сонмище медленно, очень медленно вращалось, гипнотизируя и притягивая взгляд. Казалось, что шкатулка – это маленькое окошко в бескрайнее ночное небо. Чонгор недоверчиво оглядел шкатулку со всех сторон и перевёл недоумённый взгляд на Коробейника. - Это какое-то волшебство? – несмело спросил он. – Когда я смотрел внутрь, мне показалось, что звёзды начинают быстро приближаться, а вокруг них ещё есть много таких крохотных… шариков, что-ли… шкатулка – это окно туда? Юноша указал пальцем в ночное небо. - Так и есть, - спокойно подтвердил странник. – Ты подсознательно ухватил самую суть. Это говорит о том, что из тебя выйдет настоящий хранитель. Но предстоят годы учёбы. Ты готов? Чонгор кивнул, посмотрел на спящих караванщиков и со вздохом признался: - Акош и в самом деле подобрал меня на улице… если уйду от него сейчас, не отработав, меня будет совесть мучить… Коробейник с мягкой улыбкой взъерошил жилистой ладонью волосы Чонгора и успокоил: - Об этом не волнуйся. Он внакладе не останется, поверь мне. Откуда-то из глубины складок своего плаща странник извлёк увесистый кожаный мешочек, затянутый шёлковым шнуром, и, пройдя на цыпочках к изголовью постели Акоша, положил мешочек рядом со спящим караванщиком. Затем вернулся на место, сложил шкатулки в короб и, надев лямки на плечи, выжидательно посмотрел на юношу. Чонгор с готовностью вскочил, при этом под его ногой громко хрустнул обломок ветки. Ближний бактриан резко вздёрнул голову и уже открыл, было пасть, чтобы огласить ночь испуганным воплем, но Коробейник повёл рукой в его сторону, и животное успокоено заснуло. Две фигуры – высокая с коробом за плечами и вторая ниже ростом шагнули в сторону тракта, и ночная темнота беззвучно поглотила их. Никто не видел, куда они направились, лишь чьи-то мудрые и добрые глаза, которые из-за дальних звёздных пределов внимательно вглядывались в спящий мир…
* * * С первыми лучами рассветного солнца караванщики проснулись и принялись собираться в путь. - Эй, а куда подевался Чонгор? – воскликнул Балаж. – Небось, увязался за этим пришлым чужаком. Он мне сразу не понравился. Акош сокрушённо вздохнул: - Да уж, заморочил нам всем голову своими россказнями, а глупый мальчишка поверил в сказки… В этот момент его блуждающий по сторонам взгляд упал на кожаный мешочек возле постели. Быстро присев на корточки, Акош развязал шнурок, и взорам окруживших его караванщиков открылась самая настоящая сокровищница. Мешочек был доверху заполнен золотыми монетами. - Ну и дела… - растерянно пробормотал Жомбор. – Это что, выкуп за бездомного мальчишку? - А может, он на самом деле какой-нибудь принц, которого ищут? – предположил Балаж. Но старший караванщик только отмахнулся. Он-то уж знал Чонгора с малолетства и был уверен, что никакой тот не принц, а самый обычный сирота из бедняцкой семьи, погибшей во время страшного мора много лет назад. Одного только не мог понять Акош: зачем такому богатому, судя по мешочку с золотом, бродяге понадобился мальчишка? Но он не стал долго ломать голову, а замотал щедрый выкуп поглубже в тюк и с благодушным видом объявил: - Когда прибудем в Дунхейр, все получат двойное жалованье и три дня отдыха. А теперь помолимся богам, хранящим наш мир, и продолжим путь…
Дата: Понедельник, 15.02.2016, 07:47 | Сообщение # 24
Мичман
Сейчас: На суше
Музыкант
- Просветите меня, Геральд, почему комиссия допустила этого никому не ведомого исполнителя сразу к финалу? Ведь он даже не принимал участия в отборочных турах! Представитель отдела информации планетарного сообщества с любопытством смотрел на секретаря-референта по культуре. Тот старательно заполнял последние графы в голограмме графика выступления конкурсантов. На мгновение оторвавшись от своего занятия, секретарь многозначительно улыбнулся и ответил: - Немного потерпите, Дариус, и сами всё поймёте. Уж поверьте мне: такого ошеломляющего исполнения я никогда прежде не слышал! Дариус недовольно поморщился – никакой стоящей информации выудить не получалось, и его репортёрская сущность не хотела с этим мириться. Уже давно планеты содружества напоминали выхолощенные стерильные и полностью автоматизированные ульи. Здесь всё было просчитано до мелочей: содержание микроэлементов в окружающей среде, температура, освещённость, влажность, плотность населения и занятость. Как-то незаметно исчезла живая природа, вытесненная искусственной. В повседневных заботах и погоне за удобствами человечество забыло о мечтах, о несбыточном и непостижимом. Но, как дань ушедшей эпохе романтизма, раз в десять лет по земному календарю проводился грандиозный музыкальный конкурс, в котором принимали участие лучшие из лучших исполнителей планетарного содружества. Отборочные туры начинались за два года до финала и проводились очень строго. От каждой планеты мог быть всего лишь один представитель, поэтому число участников строго регламентировалось. Однако в этом году, накануне финального выступления соискателей на звание лучшего виртуоза десятилетия, произошло невероятное: отборочная комиссия неожиданно включила в список конкурсантов неизвестного исполнителя. Причём он не являлся представителем какой-либо планеты, а вошёл в финал под статусом независимого. И что самое странное, так это то, что о нём никто ничего не знал, даже сами члены комиссии. - Геральд, вы можете мне по старой дружбе хотя бы объяснить, на основании чего комиссия в последний момент включила этого неизвестного в список финалистов? Согласитесь, ведь это небывалый случай! Секретарь мягко улыбнулся, в его глазах появилась лёгкая мечтательная поволока. - В комиссию пришла индивидуальная заявка. К ней прилагался звуковой файл с фрагментом музыкальной композиции. После его прослушивания члены комиссии единогласно приняли решение о включении в список конкурсантов дополнительного имени. Это была божественная музыка… Дариус раздражённо мотнул головой и проворчал: - Но почему в списке стоит просто слово "Музыкант"? Почему нет имени? - Таково было его условие. - Странно всё это, ну да ладно, посмотрим, а вернее послушаем, что он из себя представляет… Сопровождаемый ироничным взглядом Геральда, недовольный Дариус направился в бар. Он решил освежиться бокалом энергайзера, а заодно, если повезёт, услышать что-нибудь любопытное от посетителей. На сенсацию он не рассчитывал – подобного рода материалов никому не удавалось раскопать вот уже несколько десятилетий. Но на небольшую светскую сплетню вполне можно было рассчитывать. Однако его надеждам не суждено было сбыться. Кроме бармена в уютном зале никого не оказалось. - Что-то у вас сегодня пустовато… - обратился Дариус к бармену. - Я бы не сказал. Как раз сегодня гостей больше, чем в любой другой день конкурса. - Но где же они все в таком случае? Бармен удивлённо вскинул брови: - Разве вы не в курсе, что сегодня выступает Музыкант? - Да. Ну и что? - Все уже занимают свои места, чтобы не опоздать к началу его выступления. Говорят, это будет что-то совершенно невероятное! Дариус промычал в ответ нечто невнятное и, одним залпом осушив бокал, направился в ложу отдела информации. Здесь уже были заняты все места, кроме его. Дариус машинально отметил про себя знакомые лица, кому-то кивнул в ответ на приветствие, и уселся в удобное мягкое кресло. Огромный амфитеатр Дворца искусств напоминал глубокую чашу, в центре которой на небольшом возвышении находилась круглая сцена. Здание было спроектировано так, что в любом месте, на любом ярусе был слышен звук со сцены, даже если это был шёпот. Слабое освещение начало плавно меркнуть. Ровный приглушённый гул, наполнявший зал, смолк, словно по мановению волшебной палочки. Под самым сводом пробежала переливчатая световая волна, оповещая о начале выступления очередного соискателя. Дариус непроизвольно подался вперёд, вглядываясь в материализовавшуюся на сцене фигуру, в белом то ли костюме, то ли накидке. Да, неизвестный соискатель именно материализовался на сцене, а не взошёл на неё. Как это произошло, никто не заметил. Он был среднего роста, худощав, где-то между тридцатью и сорока годами. Русые волосы волнами ниспадали на его плечи, подчёркивая невероятную глубину серовато-голубых глаз. Небольшая курчавая бородка прятала едва заметную улыбку. В руках он держал обыкновенную скрипку. Этот старинный смычковый инструмент уже давно хранился лишь в музеях искусств. На смену ему, впрочем, как и другим музыкальным инструментам древности, пришли современные полифонические звуковые нейросинтезаторы. Они преобразовывали электромагнитные колебания, возникающие в коре головного мозга, в звуки. Поэтому современные исполнители вообще не играли на музыкальных инструментах. Они просто транслировали напрямую свои ощущения, а синтезаторы превращали их в мощные музыкальные композиции. - Это что, шутка? – растерянно пробормотал кто-то неподалеку. Дворец замер в немом ожидании. Все взоры были устремлены на сцену. Плавным движением Музыкант опустил скрипку на плечо и чуть склонил голову, словно прислушиваясь к ней. Затем он поднял правую руку и легонько тронул пальцем струну. "Какие у него удивительно тонкие аристократичные пальцы…" – успел подумать Дариус, и тут родился первый звук. Словно хрусталик росы возник из небытия и с мелодичным звоном поплыл над сценой, мгновенно заворожив слушателей. А Музыкант тем временем, едва касаясь, пробежался пальцами по струнам, пробуждая к жизни множество новых звуковых хрусталиков. Не успели они смолкнуть, как вдогонку им полетели более плотные округлые звуки. Появилось ощущение того, что вот-вот пойдёт дождь. Дариус замер в изумлении. Пальцы Музыканта бегали всё быстрее. Уже обе руки принимали участие в таинстве рождения музыки. Пальцы сновали по грифу, словно ткали живую музыкальную ткань. Звуков становилось всё больше и больше. Незаметно в правой руке появился смычок и легко скользнул по струнам. Нежный вздох родился где-то в глубине скрипки и поплыл по амфитеатру. А пицикатто мелькающих пальцев продолжало ускоряться, разбиваясь каплями летнего дождя. Смычок рождал шум ветра, скрип качающихся ветвей, журчание водных потоков… Дариус прикрыл глаза и расслабился. Невероятная музыка возрождала в нём давно забытые видения детства. Он, словно наяву, видел потоки дождевой воды, напитывавшие корни могучих деревьев и иссохшую почву. И где-то там, в глубине, скрытые от глаз, пробуждались к жизни семена разнообразных цветов и трав. Они пробивались наверх сквозь пласты земли, и тянули ростки к небесам, где раздвигая истощившиеся облака, уже выглядывало ласковое солнце. Тёплый ветерок овевал нежные одуванчики и алые маки, покачивая белоснежные ромашки. Откуда-то, басовито гудя, прилетели пчёлы и принялись деловито сновать по цветочному ковру. А над ними порхали хрупкие бабочки… и пели птицы… Дариус открыл глаза. Он не заметил, когда перестала звучать музыка. Судя по изумлённым выражениям лиц соседей, они этого тоже не заметили. И тогда он посмотрел на сцену. Там, освещённый тёплым светом, зеленел островок живой природы! Да, в этом не было никакого сомнения – Дариус был уверен. Зелёные кроны нескольких деревьев на краю небольшой поляны, покрытой пышным разнотравьем. Порхающие бабочки и поющие птицы – всё это было настоящим. А над этим оазисом, словно арка, висела полупрозрачная радуга. И в воздухе витал аромат чего-то необъяснимого. Никто из присутствующих не знал, что так в древности пахло после грозы… Музыкант исчез. Это было странно. Никто не мог понять, почему он скрылся после своего ошеломительного выступления? Этот вопрос ещё долго волновали всех, кто присутствовал на выступлении. Но ответа на него так и не нашли. Зато на всеобщем референдуме приняли решение возрождать живую природу на планетах содружества. Один лишь Дариус долго не мог успокоиться. Ему казалось, что раньше он где-то уже видел этого Музыканта. Позже вспомнил: в исторических хрониках, упоминающих о религиозных течениях древности, ему попадался очень похожий образ, но это, безусловно, было просто совпадение… * * * В невообразимой дали, среди холодно мерцающих звёзд шагал Музыкант, направляясь к дальней галактике на самом краю Вселенной. Там уже давно ожидала возрождения древняя технократическая цивилизация.
Я в одиночестве стою на мокром камне и смотрю на бурные волны, подсвеченные багровым закатом. Они злобно швыряют на берег остатки того, что ещё совсем недавно символизировало достижения человечества, его творческий потенциал и радость бытия. Вот из пены прибоя вынырнула яркая детская коляска, сверкая хромированными спицами колёс, перевернулась и вновь скрылась в волнах. Тяжёлая крышка рояля, подталкиваемая серой водой, медленно выползла на берег и грузно осела на песок. А волейбольную сетку с запутавшимися в ней мячами волны толкают на камень у моих ног, а затем с раздражённым рокотом утаскивают обратно в океан. Вчера закончился праздник жизни на этой планете. Впрочем, все праздники когда-нибудь заканчиваются, и начинаются будни. Но здесь их уже не будет, как не будет и человечества, сгубившего самого себя в слепой самоуверенности собственной непогрешимости, а ещё - вселенской значимости. Обычный, казалось бы, эксперимент в погоне за сверхприбылью, нарушил экологическое равновесие, и чаша весов качнулась в сторону планетарной катастрофы. Всего лишь за сутки уровень мирового океана поднялся на десятки метров, исчез озоновый слой, а содержание углекислого газа в атмосфере превысило допустимый предел в несколько раз. Радиация и удушье поставили окончательную точку на человечестве. Мне искренне жаль людей - в сущности, они были неплохими существами. Наверное, это странно, что я могу испытывать эмоции, потому что конструктор, создавший меня, говорил, что у роботов эмоций не бывает…
Где-то в отдалении, со стороны разомлевшей от жары пляжной зоны жестяным голосом громкоговорителя надрывался певец, исполняя очередной шлягер о несчастной, так и не сбывшейся любви. Иногда в его страдания врывался скучающий голос дежурного спасателя, в очередной раз монотонно и беззлобно втолковывющего непонятливым отдыхающим, что за красные буйки заплывать запрещено. Безусловно, на него никто, как водится, не обращал ровным счетом никакого внимания - несознательные полудикие пляжники плавали, где хотели, преимущественно именно в запретной зоне. Обычный знойный вечер томного июля в приморском городе. Вадим сидел в одиночестве на густо поросшем колосистой травой береговом склоне. Он специально ушел подальше от шумного скопления отдыхающего народа. Здесь было хорошо и тихо. Можно было бездумно скользить взглядом по пустынному берегу, задумчиво покусывать стебелек травинки и размышлять... На мгновение, задержав свой взор в тени прибрежных скал, окаймленных белопенными кружевами волн, Вадим устремил его к далекому горизонту, уже окрашенному мягким предзакатным багрянцем. В груди возникло чарующее ощущение полетности. Горизонт, казалось, начал приближаться, постепенно размываясь и теряя четкие очертания. Багровый цвет незаметно полностью поглотил все краски, вызывая какую-то неосознанную тревогу. Куда-то постепенно пропали, словно заглохли в ватном одеяле, все остальные звуки. Осталось только тихое посвистывание ветерка в колосьях травы, да вкрадчивый шелест морского прибоя. Мысли текли плавно, даже слегка лениво: "... иногда они приходят ко мне, и я что-то делаю для них, выполняю какие-то поручениия. А, может, и не только для них... Все это очень странно... Я не знаю, кто они и откуда являются в наш мир, потому что каждый раз почти все забываю. Но кое-что все же остается в памяти и тревожит мою душу неясным волнением сопричастности чему-то загадочному... Вспоминая, как это начиналось, мне кажется, что все произошедшее было не со мной... будто в каком-то нереальном сне... А может быть, это и был всего лишь сон?.. Н-не знаю, не уверен... хотя... Кто знает, где заканчивается реальность и начинается вымысел?"
Коптящий жирный дым вперемешку с рыжей солоноватой пылью стлался над ущельем, оседая на губах иссушающей коркой. Мучительно хотелось пить, но пробитая пулей навылет походная фляга бесполезно валялась рядом, вызывая лишь раздражение и еще большую жажду. С отвратительным сверлящим визгом промчалась над головой мина и ухнула где-то сверху на скалу. Осыпаясь острым гранитным дождем, вниз брызнули мелкие каменные осколки. Один из них со злобным остервенением впился в щеку. Вадим машинально отер небритое лицо и почувствовал под пальцами что-то липкое и теплое. "Кровь... вот черт! Рожа и так не очень - еще только шрама не хватало!" - пришла в голову совершенно нелепая в данный момент мысль. Нелепая потому, что в данный момент речь шла о жизни и смерти. Отделение угодило в хитроумно расставленную ловушку. Дорога вперед с обех сторон была зажата отвесными каменными стенами - на ней не видно ни одного мало-мальски доступного места, где можно было бы укрыться. Путь назад тоже отрезан, там коптящей лампадой догорает искореженный БТР, а возле него, безмятежно разбросав в разные стороны руки, лежит еще совсем молодой белобрысый мальчишка в пятнистой полевой форме. Даже имя его еще не успело запомниться - он всего две недели, как прибыл в батальон - и вот... уже выбыл... Вадим скрипнул от злости зубами и, выглянув из-за камня, наугад послал очередь из автомата туда, где скрывались враги. В ответ ударил тяжелый пулемет, кроша скалу над головой. Пришлось снова вжаться в землю, дожидаясь... чего?! "Где же наши?! Почему до сих пор не прислали вертолет? Сообщили ведь по рации... - заметались в голове беспорядочные мысли. - Нас же в этом каменном мешке перещелкают по одному, как слепых котят!" Справа из-за нагромождения диких валунов короткими очередями огрызнулся автомат, и донесся лихо закрученный мат. Кажется, Васька Шакуров. Где-то поблизости должны быть и остальные, по крайней мере те, кто остался в живых... И в этот момент наконец-то раздался долгожданный глухой рокот, заметавшийся по ущелью торжествующим эхом. Шла "тяжелая кавалерия" - штурмовые вертолеты. "Где же вас черти носили до сих пор?! - Вадим позволил себе расслабиться. - Ну, ничего, теперь уже недолго осталось ждать. Сейчас как врежут на полную катушку..." Что-то с коротким лязгом ударилось о стенку над головой и упало на землю. Вадим медленно перевел взгляд на звук и окаменел - рядом смирно лежала противотанковая граната. Казалось, само время застыло без движения. Вадим смотрел на смертоносную гостью тупо и недоуменно. Неожиданно, сами по себе перед глазами стремительно ускоряясь замелькали картины из прошедшей жизни: детдомовское детство, школа с ее мелкими радостями и столь же мелкими проблемами, первая робкая любовь и всепоглощающая страсть, ожидаемый и все же ставший неожиданным призыв армию - вся его короткая и порой непутевая жизнь промелькнула перед ним за одно мгновение, а безмолвная граната, казалось, будто понимая, терпеливо ждала. Словно просыпаясь от вязкого летаргического сна, Вадим, что было сил, рванулся в сторону. Успеть бы, только успеть!.. Нет, не успел - рвануло так, что мир свернулся в кровавый комок. Страшная боль огнем прожгла ногу, прошила все тело насквозь и полыхнула в мозгу яростным раскаленным солнцем. Его вышвырнуло из-за камня на дорогу. "Глупо... ну почему все так глупо?.." - лениво шевельнулась затухающая мысль. Сознание помутилось и погасло...
На строевом плацу воинской части учили маршировать желторотых новобранцев весеннего призыва. Молоденький лейтенантик, видать только из училища, ломким и осипшим от старания голосом покрикивал: - Р-раз, р-раз... раз, два, три... левой... левой... выше ногу, носок тяни! Р-раз... р-раз... Солдатики пыхтели, потели от усердия, словом, старались, как могли, кляня при этом про себя последними словами и уже успевшую осточертеть армию, и служаку-литеху, и тяжеленные гири кирзовых сапог, и вообще все на свете. Прижавшись лицом к черным прутьям ограждения и крепко вцепившись в них руками, на марширующих солдат тоскливым мутным взглядом смотрел Вадим. По искривленному мучительной гримассой небритому лицу блуждала тень какой-то непонятной улыбки. - Цирк! - тихо и зло процедил он сквозь зубы. - На кой хрен им эта строевая подготовка?! Под пулями много не намаршируешь... Вадим шумно вздохнул, тяжело отлепился от ограждения и, опершись на костыли, медленно заковылял прочь. Он брел, понуря голову. Но куда бы он не смотрел, его взгляд нет-нет, да и возвращался к искалеченной ноге, вернее к тому, что от нее осталось. Пустая ниже колена правая штанина была подвернута назад и пришита к брюкам. Июльское солнце палило нещадно. Пыльный душный воздух, пропитанный едким запахом разогретого асфальта, обволакивал, словно ватным одеялом, вызывая вялую усталость. В подсыхающей на солнцепеке луже, оставшейся после утренней поливки тротуаров, суетливо копошились скандальные воробьи - им тоже было жарко, и они искали облегчения в теплой мутной воде. Из переулка, звонко хохоча и подпрыгивая на одной ноге, показалась рыжеволосая девчушка лет пяти. За ней с веселым тявканьем выскочил пятнистый лопоухий щенок. Не обращая ни на кого внимания, он прыгал вокруг своей хозяйки-хохотушки, не сводя с нее преданных глаз. Неожиданно девочка быстро наклонилась, игриво щелкнула щенка по влажной пуговке носа и крикнула: - Тошка, догоняй! Сорвавшись с места, она помчалась по тротуару в сторону городского парка, а щенок, восторженно размахивая кисточкой хвоста, бросился за ней вдогонку. Через некоторое время они нырнули под арку входа и скрылись в глубине затененной центральной аллеи. Вадим проводил их пристальным взглядом, чуть печально улыбнулся и тоже отправился в парк. Он приходил сюда каждый день в любое время года, и только, когда шел дождь, обычно отсиживался где-нибудь в одном из своих укромных местечек. В городском парке всегда можно было найти пустующую скамейку вдалеке от главного входа и, скрывшись от посторонних сочувственных взглядов, часами неподвижно сидеть на ней, вперившись бездумным взором в пространство перед собой и полностью отключившись от окружающей действительности. Под тенью старых раскидистых лип было чуточку легче, чем на улице, хотя немилосердный зной прокрался уже и сюда. Кое-где на скамейках чинно восседали чопорные старушки, зорко наблюдая за прохожими и о чем-то вполголоса переговариваясь между собой. Вадима они провожали жалостливыми взглядами, и от этого ему было во сто крат хуже - гораздо легче было бы, если б они вообще не обращали на него никакого внимания. Миновав облупившуюся скамейку, на которой расположилась группа заядлых пенсионеров-"козлятников", Вадим свернул на узкую боковую аллею, ведущую к летней эстраде. - Рыба! - внезапно раздался позади него ликующий возглас одного из игроков, сопровождаемый оглушительным ударом костяшек домино об игровую доску. Болельщики и игроки сразу оживленно загомонили. - Как же так?! Погоди... - попытался кто-то растерянно протестовать. - Чего там годить? Продул, так и нечего ерепениться! Лучше за пивом сгоняй - нынче твоя очередь... Одобрительный смех был подтверждением правоты говорившего. Доковыляв до площадки летней эстрады, Вадим остановился чуть в стороне и, опершись на костыли, принялся смотреть на сцену. Перед ней на скамеечках расположилось не более десятка слушателей - в основном пенсионеры и несколько детишек, но выступающего в данный момент барда-любителя это, казалось, нисколько не смущало. Слегка наклонив голову набок, словно внимательно прислушиваясь к гитаре, он пощипывал струны и пел - хоть и не очень хорошим голосом, зато душевно. Чувствовалось, что песня написана им самим искренне и на подъеме. Вадим внимательно прислушался, стараясь разобрать слова.
Когда-то все казалось нам простым: Обиды забывались очень быстро, А каждый день был праздником большим, И чувство было искренним и чистым. Мы верили: добро сильнее зла, И твердо знали - честь всего дороже! На крыльях нас вперед мечта несла, И не было сомнений - мы все можем...
Вадим горько усмехнулся. Да уж, ничего не скажешь - не в бровь, а в глаз... А ведь и в самом деле, когда-то верил, надеялся, летел на крыльях... Однако эта сволочная жизнь оказалась штукой подлой и жестокой, она внесла свои коррективы, от которых хоть волком вой! А бард, тем временем, продолжал петь:
Куда ушли те давние года, Где потерялась вера и отвага? Синицей стала прежняя мечта, А паруса надежд - простой бумагой... Наш океан вмещается в стакан. Мы знаем, что почем и где берется, И философски смотрим на обман, И сердце, не волнуясь, ровно бъется.
"Вот теперь в самую точку попал, - подумал Вадим. - Это уж точно, что, не волнуясь, а океан желаний и надежд теперь полностью вмещается в граненый стакан. Вот такая, блин, философия..." Скрипнув зубами, Вадим резко тряхнул головой, будто отгоняя назойливую муху, и, неуклюже развернувшись на месте, как-то торопливо, словно убегая от чего-то, пошел прочь. А вдогонку, постепенно затихая, неслось:
Нам на виски ложится первый снег. Скудеет память, обрывая нити. А где-то далеко остался свет, Который мы уже почти не видим...
В пустынной затененной аллее было по-особому уютно, тихо и спокойно. Приглушенные звуки шумного полуденного города доносились сюда едва-едва, и только птицы, как всегда, бестолково щебетали о чем-то своем, порхая с ветки на ветку. Вадим устало опустился на старую потертую скамейку, сплошь покрытую разнообразными надписями от восторженно романтических до откровенно похабных. - Писатели... Презрительно скривившись, Вадим недовольно прищурился. Яркий солнечный лучик, упрямо пробившись сквозь густую листву крон, остро резанул его по глазам. Аккуратно прислонив костыли к скамейке справа от себя, Вадим неспеша достал из кармана поношенного вылинявшего пиджака початую бутылку дешевого красного портвейна. Измерив оценивающим взглядом остаток содержимого, он жадно припал губами к горлышку и сделал несколько больших глотков. Вино было неприятно приторным и теплым до отвращения. Но он знал по опыту, что всего лишь через несколько минут оно сделает свое дело - мысли потеряют четкость, медленно оплывут, как свечной воск, и придет расслабленное состояние покоя, а с ним и долгожданное, хоть и недолгое, облегчение. Криво усмехнувшись, Вадим вытер тыльной стороной ладони губы, устало откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Снова нахлынули воспоминания... Бравурный парадный марш. Слегка влажные от волнения ладони крепко сжимают новенький, еще не потертый АКМ. Что-то отрывисто говорит, словно каркает, низенький полковник с одутловатым лицом, на котором перезрелой сливой пламенеет синюшный нос - видимо, большой любитель, грешным делом, заглядывать на дно стакана. Слов не разобрать, слышны только отдельные фразы: - ...угнетенный народ надеется... невзирая на происки кровожадных милитаристов... верные духу интернационализма и присяге... руководствуясь постановлениями правительства, оказать братскую помощь... Слова тягостными свинцовыми каплями падали в глухую пустоту, как в бездну. Их никто не слушал, думая каждый о своем. Да и сам полковник-штабист, похоже, просто торопился поскорее закончить опостылевший и ему самому идиотский ритуал посвящения совсем еще молоденьких мальчиков-призывников в пушечное мясо. Наконец церемония завершилась. - По машинам! - проносится над строем зычная команда. А еще через час длинная колонна закамуфлированных автомобилей, натужно рыча, входила на проржавевший насквозь железобетонный мост, переброшенный на другую, уже чужую сторону бурной горной реки. Там высились хмурые неприветливые скалы, и, казалось, сама смерть, цинично ухмыляясь, выглядывала из каждой расселины... - Чудесный день сегодня! Не правда ли, молодой человек? Спокойный и доброжелательный баритон раздался рядом совершенно неожиданно.
Вадим, словно от удара, резко вздрогнул, выныривая из мутного омута воспоминаний, открыл глаза и растерянно повернул голову налево. Рядом с ним на скамейке сидел прилично одетый незнакомец неопределенного возраста и с живым любопытством глядел на Вадима, словно рассматривая какой-то весьма интересный музейный экспонат. При этом он открыто и приятно улыбался, слегка покачивая ногой. - Мне кажется, что вы со мной не вполне согласны? А зря... - добавил неизвестный, продолжая открыто улыбаться. Вадим крутанул головой по сторонам - аллея парка была совершенно пуста. Он озадаченно переспросил: - Извините, это вы мне? - Естественно! Ведь здесь больше никого нет, - пожал плечами незнакомец. - Только вы и я. Вадим недоверчиво смотрел на него и сердито хмурился, усиленно пытаясь сообразить, откуда взялся непрошенный собеседник. Ведь еще минуту назад поблизости не было ни одной живой души. Он не слышал ни шороха, ни скрипа песка под подошвами, ни каких-либо других звуков, предупреждающих о его приближении. "Ладно, не обратил внимания - и все тут. В конце концов, какая разница, откуда он взялся..." - решил Вадим и неохотно ответил: - День - как день. Не вижу в нем ничего такого особенного... Разве что солнце печет немилосердно, так что в этом хорошего? Неизвестный оживился и как-то суетливо потер ладони: - Ну, как же, как же?! Неужели вы забыли? Быть такого не может... Ведь сегодня четырнадцатое июля! Вадим озабоченно потер лоб, силясь припомнить значение этой, очевидно значительной даты, но безуспешно. Память глухо молчала, не собираясь помагать. Он вздохнул, пожал плечами и равнодушным голосом поинтересовался: - Ну и что? Праздник какой-нибудь, что ли? Ему показалось, что незнакомец чуть не подпрыгнул от изумления. Тот даже всплеснул ладонями и горячо воскликнул: - Господи! Это же день вашего собственного рождения, разве вы забыли?! И прошу как раз заметить - круглая дата, ровно тридцать лет. От всей души поздравляю! Вадим досадливо поморщился и отмахнулся: - Подумаешь, тоже мне - большое счастье! Кто об этом знает, да и кого это волнует?! Я ведь детдомовский - нет у меня никого... А если б даже и был, то кому я такой красавец нужен - одноногий Сильвер? А-а-а... пропади оно все пропадом к чертям собачьим!.. Он горько усмехнулся, торопливо схватил бутылку и жадно присосался к горлышку, казалось, потеряв всяческий интерес к случайному собеседнику. По обросшему жесткой щетиной подбородку скатилась капля красного вина, словно капля крови. Незнакомец как-то по-птичьи чуть наклонил голову набок, и, с любопытством разглядывая Вадима, снисходительно улыбнулся. - Вы только что изволили, как мне показалось, с несколько пренебрежительной интонацией упомянуть о счастье. А вот как вы думаете: что такое счастье? С неохотой оторвавшись от бутылки, Вадим вперился в землю остановившимся пустым взглядом и медленно произнес: - Счастье... счастье - это такая очень особенная штука... его просто так на весы не положишь и ни в каком магазине, ни за какие деньги не купишь... Оно для каждого свое... если, конечно, есть... - А если вполне серьезно? Что есть счастье для вас лично? Откинувшись на спинку скамьи, Вадим недобро прищурился на солнце, словно пытаясь разглядеть там нечто очень важное для себя, затем поднял вверх бутылку и принялся пристально разглядывать ее на просвет. Его голос был наполнен едким сарказмом: - Счастье - это истина в чистом виде! А истина... как говаривали древние, а они знали в этом толк, истина в вине! Вадим снова приложился к бутылке. Незнакомец глядел на него с явным неодобрением и одновременно с каким-то непонятным сожалением. Он громко вздохнул, огорченно покачал головой и осуждающе промолвил: - Зря вы так, Вадим... Ведь вы же когда-то были чуть ли не восторженным романтиком, хотели стать исследователем загадочного, непознанного, мечтали о невероятных приключениях, а вместо этого... вот, пьете... Нехорошо это... Поперхнувшись от полной неожиданности, Вадим с искренним изумленнием вытаращился на странного собеседника, усиленно пытаясь сообразить, что к чему. - Откуда вам это... Вы... вы собственно кто такой будете? Что-то я вас совсем не припоминаю... Он озадаченно почесал затылок, затем виновато-растерянно развел руки, глупо улыбнулся и смущенно предположил: - Может, выпивали когда вместе? Я это того... как-то не совсем... Вадим сделал неопределенный жест рукой, словно пытаясь ввинтить невидимую лампочку в несуществующий патрон. - Ах, нет... нет! Что вы, - добродушно усмехнулся незнакомец. - Я ведь не пью... то есть, совершенно! Нам это ни к чему, знаете ли... Глупая улыбка на лице Вадима плавно завяла, уступив место насмешливой злой ухмылке. Он с издевкой произнес: - Весьма интересно было бы узнать: кому это - вам? А-а-а... так вы, небось, из этого занудного и паскудного общества борцов за трезвый и здоровый образ жизни?! Высокая мораль... всякие там заумные слюнявые рассуждения об избранности и долге... белые накрахмаленные воротнички с галстучками... бойскаутские девизы... Так вот что я вам скажу: вы не по адресу попали, дядя! Слегка ошиблись... Мне все ваши высокообразованные лекции до самой... до лампочки! Вадим демонстративно отвернулся и принялся фальшиво насвистывать какой-то незатейливый мотивчик, всем своим поведением демонстрируя, что разговор окончен. Он старательно делал вид, что не замечает незнакомца и очень внимательно разглядывает пыльный куст полузасохшего шиповника, хотя на самом-то деле ничего интересного там не было. Однако на его собеседника это, похоже, не произвело должного впечатления. Наоборот, он как-то быстро придвинулся к Вадиму поближе и доверительно сообщил: - Не нужно понапрасну горячиться, молодой человек. Ведь я вам вовсе не враг! Я просто хочу помочь, поверьте мне! Не оборачиваясь к нему, Вадим процедил сквозь зубы: - Ну да, тоже мне - друг отыскался! Прямо как в кино - Чип и Дэйл спешат на помощь!.. Я что, должен сейчас облиться слезами умиления, или посыпать голову пеплом и покаяться во всех грехах?! Внезапно он резко обернулся и добавил: - А ежели вы такой добренький и хотите помочь, так сгоняйте в магазин за бутылочкой. Мне-то самому несподручно - на костылях быстро не управиться, а с вас не убудет. Да и с деньжатами, честно признаться, у меня сегодня не очень густо. Ну, так как? Неизвестный посерьезнел и попытался осадить Вадима. - Бросьте юродствовать, Вадим! Это и в самом деле глупо: вот так взять - и полностью от всего отказаться, можно сказать - перечеркнуть всю свою жизнь. Вы же еще совсем молоды! Вадим замотал головой, словно отгоняя порядком надокучившую назойливую муху. Он разозлился уже не на шутку, скрежетнул зубами и, грубо прервав собеседника резким взмахом руки, перешел на "ты": - Чего ты пристал, мужик, как банный лист к голой заднице?! Чего тебе надобно от меня, а?! Что ты своими крахмальными ручонками в душу-то лезешь, спаситель непрошенный?!! Шел бы своей дорогой подобру-поздорову... учитель долбаный... Но незнакомец продолжал, будто и не замечая его тона: - А как же несбывшиеся мечты, загадки природы, таинственные и необъяснимые явления? Как же далекие звезды, о которых вы мечтали, лежа по ночам на крыше? Вадим с остервенением схватился за пустую штанину. - А это ты видел, козел мордатый?! Чего тут необъяснимого и загадочного?! Была нога - и сплыла... нафиг! Тю-тю... и нету ее! Вот оно все до копейки - твое счастье задрипанное! Тяжело дыша и нервно тиская костыли, он с ненавистью сверлил взглядом незнакомца, который рассматривал культю ампутированной ноги так, словно только что впервые заметил ее отсутствие. - В этом-то только и вся причина?! - слегка удивленно произнес неизвестный. - Простите меня, но это же совершеннейшая ерунда, незначительный пустяк! Поверьте, что это весьма легко исправить. Достаточно всего лишь нажать вот на эту маленькую кнопочку... С этими словами незнакомец проворно засунул руку в карман брюк, вытащил и принялся увлеченно демонстрировать небольшой круглый блестящий предмет, внешне очень похожий на старинные карманные часы - луковицу, совершенно не замечая при этом выражения лютой ярости, которое быстро закипало на лице Вадима. Казалось, он вообще отключился от происходящего в данный момент. Тяжело и шумно дыша, Вадим побагровел и зарычал: - Ах ты, скотина! Издеваешься?!! Он неожиданно размахнулся и со всей силы ударил назойливого собеседника по ненавистной, как ему показалось, глумливой физиономии. Но, к неописуемому изумлению Вадима, его кулак пролетел сквозь пустоту без всякого сопротивления. Незнакомец дрогнул и плавно растворился в воздухе с недоуменным и слегка обиженным выражением на лице. Вадим растерянно оглянулся по сторонам. - Вот черт! Куда ж он подевался, ублюдок интеллигентный?! Поблизости не было видно ни одной живой души. Вадим снова посмотрел на то место, где только что сидел незнакомец, и только тут заметил тот самый блестящий предмет, который перед этим ему демонстрировал назойливый собеседник. Часы-луковица совершенно смирно лежали на скамейке и, судя по всему, исчезать не собирались. Солнечный лучик отражался на их плоской зеркальной поверхности и весело постреливал Вадиму в глаза. Больше ничего рядом не было. Если бы не эти часы, то можно было бы предположить, что все произошедшее с ним явилось неутешительным следствием выпитого на солнцепеке крепленого вина. Вадим осторожно взял часы, повертел в руках, внимательно разглядывая со всех сторон, а затем, внезапно потеряв к ним всяческий интерес, спрятал в карман. - Смылся гад, а часики-то свои потерял... Небось, фамильные... - зло пробормотал он. - Ладно, потом разберемся с трофеями... Неспеша допив остатки вина, Вадим широко размахнулся и зашвырнул пустую бутылку подальше в кусты. Вообще-то он никогда так не поступал, всякий раз относя бутылки в урну, но сегодня был особый день - очень уж его расстроил да и, признаться, разозлил этот неизвестный. Опустив голову на руки, Вадим глухо бормотал что-то неразборчивое, раскачиваясь из стороны в сторону, словно в каком-то ритуальном танце. Наконец он поднял голову и посмотрел прямо перед собой потерянным ничего не видящим взором. Неожиданно, со злостью ударив себя кулаком по колену искалеченной ноги, он сипло прохрипел: - Просто, говоришь?! Вот сволочь! Посмотрел бы я на тебя там, под пулями... мешок с дерьмом! С трудом поднявшись со скамейки и слегка пошатываясь на разъезжающихся костылях, Вадим ссутулился и медленно побрел прочь. При этом он что-то раздраженно бормотал себе под нос. Если бы в этот момент он оглянулся, то был бы несказанно удивлен. На скамейке, в том самом месте, где перед этим лежали часы, вспыхнула и запульсировала загадочным маячком золотистая искорка. Через некоторое время она померкла, но все равно этого никто не видел.
Возле ржавых мусорных баков, как обычно, было полным - полно всевозможных отбросов. - Вот гады! Неужели нельзя в бак попасть?! - раздраженно проворчал Вадим, вытряхивая мусор из большой картонной коробки из-под телевизора, которую он облюбовал для сегодняшнего ночлега. Расчистив место у стены, он поставил коробку набок так, чтобы верхняя боковина служила крышей, сгреб остатки мусора в кучу и, поддев их жестяной банкой, отправил в мусорный бак. Отряхнув руки, Вадим повернулся к коробке. - Ну, вот и наша родимая малогабаритная квартирка... допрыгали кое-как... - проворчал он, нуклюже устраиваясь внутри. - Ч-черт! Понабросали тут всякой дряни!.. Он вытащил из коробки несколько оставшихся там скомканных бумажек от мороженого и грязную консервную банку, которая с лязганьем покатилась по тротуару. Вадим непроизвольно проследил за ней взглядом и увидел, что та замерла у белых лаковых туфелек на каблучке. Медленно подняв взгляд повыше, он обнаружил пару стройных ножек, а затем и саму обладательницу этих ножек и туфелек. Девушка невольно замедлила ход, с мягким сочувствием глядя на Вадима. Она была хороша. Не то, чтобы какая-то обалденная красотка, - обычная, каких много. Но было в ней что-то необъяснимо нежное и такое женственное, что дается только от природы и никакой косметикой и украшениями этого не добавить. Большие серые глаза смотрели на мир открыто и даже чуточку восторженно, а чувственные губы, казалось, были созданны для того, чтобы их целовать. Рядом с девушкой шел рослый парень с короткой стрижкой и накачанными бицепсами. Он окинул Вадима снисходительно-пренебрежительным взглядом и презрительно скривился. - Бедняга... Неужели ему совершенно негде жить? - робко произнесла обладательница белых туфелек. Парень нетерпеливо потянул ее за руку. - Алкаш, наверное, или бомж, если еще не хуже - их нынче много развелось в округе... Идем... идем же отсюда! - Как тебе не стыдно, Николай?! Он же инвалид! Разве ты не видишь? - с упреком возразила девушка. - Ну и что?! Это не наши проблемы - на то есть милиция... всякие там разные благотворительные общества... родственники, наконец... Тебе что, больше всех надо? Парень торопливо подхватил оглядывающуюся девушку под руку и чуть ли не насильно повел ее прочь. Вадим провел парочку тоскливым взглядом и зло усмехнулся: - Летите, голуби, летите... смотрите только, перья не испачкайте! Он неспеша снял пиджак, слегка встряхнул его и туго свернул наподобие подушки, собираясь укладываться на ночлег. Внезапно из оттопыревшегося кармана выкатились часы-луковица, о которых Вадим, честно признаться, уже и позабыл давно. Он быстро поднял их со дна коробки и торжествующе воскликнул: - Ага, вот он - боевой трофей! Чуть не забыл за целый день! Гм-м... а часики-то красивые, небось, дорогие... и какие-то необычные! Кстати, любопытненько: который у нас нынче час? Вадим нажал кнопку на торце, пытаясь открыть циферблат. Внутри что-то громко щелкнуло, раздалось отчетливое металлическое жужжание, которое постепенно начало набирать силу, превращаясь в гудение. Вадим растерянно посмотрел по сторонам, а затем с легким недоуменным испугом на странные часы. - Что это такое? Что здесь происходит? А происходило и в самом деле нечто странное, если не сказать загадочное и пугающее. Неведомо откуда вдруг возник густой белесый туман и начал быстро заволакивать окрестности мусорных баков. Он ворочался, словно живой, окружая Вадима со всех сторон. Казалось, что он тянется к нему жадными щупальцами-протуберанцами, пытаясь схватить и утащить куда-то в неведомую даль. В тумане обозначились какие-то тускло мерцающие разноцветные огни, наподобие милицейских мигалок. Все это происходило в абсолютной тишине. Пелена тумана поглотила все звуки вечернего города без остатка, отгородив Вадима плотной непроницаемой стеной от всего остального мира. Она неуклонно подбиралась к нему все ближе и ближе. - Эй, полегче! Что это за шуточки?! - уже и в самом деле испуганно пробормотал внезапно протрезвевший Вадим, инстинктивно пытаясь вжаться в картонную коробку. Но туман накатывался неумолимо. Вот первые его языки коснулись ботинка на здоровой ноге, жадно лизнули его и поползли вверх, обволакивая руки и лицо. Внезапно почувствовав, что начинает задыхаться, Вадим попытался крикнуть, позвать на помощь, но уже не успел. Перед глазами полыхнуло ослепительное сияние, сознание взорвалось ярким цветастым фейерверком и рассыпалось миллиардами мельчайших искр, которые завертелись в головокружительном калейдоскопе. Вадим почувствовал, что летит куда-то в бездонный колодец со стремительно набегающими звездами, но то ли вверх он летел, то ли вниз, этого понять не мог. Тьма придвинулась вплотную, поглощая любые признаки света, и Вадим потерял сознание...